Сороки

Глава 23

Джейми стоял и смотрел на входную дверь. Лужица масла исчезла. Не осталось никаких следов падения Кирсти. Он подергал дверь туда-сюда. Никакого скрипа. Посмотрел на квартиру Ньютонов. Занавески задернуты, между ними пробиваются лучики света. Что же они делают? Смотрят телевизор? Сидят рядышком и читают? Или строят планы, продумывая свой следующий ход?

Он подобрал крупный камень, взвесил в ладони, посмотрел на него. Джейми тошнило. Он покачнулся и схватился за дверь, чтобы не упасть. Бессильно уронил камень, и тот упал на землю.

Полиция приезжала в больницу. Это опять оказались новые полицейские. Почему они не присылают одних и тех же? Он хотел бы, чтобы приехал кто-то, кто знает всю историю. Кто поверил бы, что соседи снизу пытаются разрушить его жизнь. Каждый раз, когда он пытался рассказать это, собеседники отводили глаза и вежливо улыбались. Вот человек, у жены которого только что случился выкидыш. Понятно, что он злится и плачет, бегает по больничному коридору и пытается найти виновного. Например, того, кто по доброте душевной починил его входную дверь, но, к сожалению, случайно разлил немного масла.

— Я понимаю, сэр, — сказал полицейский, — вы расстроены.

— Естественно, я расстроен, черт бы вас побрал! — заорал Джейми. Люди в коридоре оглядывались на него в предвкушении драмы — человек орал на полицейского.

— Этот урод убил моего ребенка! Мою дочь! Маленькую девочку!

Джейми рухнул в кресло и закрыл лицо руками. Хизер обняла его. Полицейский покачал головой. Сочувственно. Но он все равно не верил.

Вечером Джейми приехал домой один. Жизнь Кирсти была вне опасности, но ее оставили в больнице. Джейми сидел с ней, пока его не выгнали. Он поцеловал ее в щеку, мокрую от слез. Она не открыла глаз.

Врачи рассказали им, что нужно сделать дальше. Джейми еле выдержал. Регистрировать рождение им не пришлось, но они могли бы заказать простые похороны, если бы захотели. Кирсти хотела. Слезы текли у нее по щекам, она вся дрожала. Похороны должны были состояться через пару дней.

Джейми прошелся по дорожке. Вот здесь была лужица масла. Пока он сидел в больнице, прошел дождь. В масле появились яркие разводы, похожие на радугу. Он сел на ограду и долго на эту радугу смотрел. В голове всплыла фраза из детства: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан».

И что он будет со всем этим делать?

На следующий день, придя вечером домой из больницы, он обнаружил, что лужица масла исчезла. Взвесив в руке камень и прикинув, что можно было бы им расколотить, он вошел в пустую квартиру. Лег на кровать и стал смотреть в потолок. В голове гудело, как будто он слушал радиопомехи. Что-то шипело, сквозь белый шум прорывались музыка и голоса. Он попытался разобрать, что говорят эти голоса, но ничего не вышло. Может, это были и вовсе не голоса. Может, это болтали птицы или обезьяны. Он почти заснул, но тут послышалась музыка. Музыка из «Войны миров». Сначала он решил, что она тоже играет у него в голове, пробиваясь сквозь помехи. Но на самом деле она играла в квартире снизу.

Он вылез из кровати и оделся. Вышел на улице и провел ночь в машине. И там он кое-что вспомнил. За пару недель до того, как Ньютоны впервые поставили эту страшную музыку, он отправил маме письмо, в котором написал, что что-то — он уже не помнил что — оказалось «страшнее музыки из „Войны миров“». Она ответила что-то вроде: «Это та, которая тебя в детстве пугала? Я всегда об этом вспоминаю, когда ее слышу». Люси и Крис наверняка читали его переписку. Может быть, они заходили в квартиру и читали все его письма с первого дня. * * *

— Пошли, солнышко.

Он открыл дверцу и протянул Кирсти руку.

— Я не инвалид.

— Я знаю. Просто…

— Да, конечно.

Пока они шли по дорожке, она прижималась к краю, внимательно глядя на то место, где было разлито масло. Они вошли в квартиру, и Джейми предложил ей чаю. Кирсти покосилась на дверь детской — на плотно закрытую дверь.

— Я лучше лягу.

— Я с тобой.

— Как хочешь.

Джейми лежал рядом и слушал, как она плачет. Он чувствовал себя бесполезным и беспомощным. Он испытывал одновременно горе, ненависть, жалость, чувство вины и гнев. Ему казалось, что у него атрофировались все мышцы. Его сердце умерло. Ничего хуже этих похорон в его жизни не случалось. Кирсти рыдала. Джейми стоял рядом, остро ощущая собственную бессмысленность, и хотел куда-нибудь исчезнуть. У их дочери было имя: Лили. Джейми пытался не думать о ней как о живом младенце, ребенке, девочке. Пытался не думать, что она носила бы платьица, сидела бы у него на коленях, смеялась, дразнила бы его и называла папой.

От любви делалось так больно, что ему приходилось вызывать в себе ненависть.

Он поверить не мог, что повел себя так глупо. Зачем он поверил Крису? Почему он решил, что они могут стать друзьями или хотя бы приятелями? Крис и Люси были больные, сумасшедшие, страшные. В голове у него всплывали слова, которые он слышал в фильмах и читал в газетах. Слова для описания психопатов, преступников и серийных убийц, тиранов третьего мира, мучителей животных, фашистов, насильников, подростков, которые приходили в школу с ружьями и расстреливали учителей и одноклассников.

Эти слова так часто мелькали в голове, что потеряли всякий смысл. Теперь он понял, как зло проявляется в жизни обычных людей. Не надо пытаться понять, почему так происходит. У злодея было несчастное детство? Что-то в прошлом искалечило его душу? Это заложено в его натуре? Все это неважно. Важно только то, что происходит.

И что он будет со всем этим делать?

Джейми не спал всю ночь и к рассвету принял решение. * * *

Майк стоял у ксерокса и болтал с блондинкой по имени Карен. Джейми подошел к нему и сказал:

— Мне нужна помощь твоих друзей.

Карен опустила глаза. Она явно вспомнила, что произошло с женой Джейми — печальные новости быстро разлетелись по офису, — извинилась и убежала.

Майк взял Джейми за локоть и отвел к стене, чтобы их никто не услышал.

— Что?

Джейми посмотрел ему в глаза:

— Ты знаешь, о чем я. Я хочу, чтобы твои друзья помогли мне с соседями. Я хочу, чтобы их избили. Напугали. Лучше бы, чтобы они уехали.

— Ты уверен?

— Да. Уверен, — он наклонился вперед, едва не касаясь носом Майка, и зашептал: — Они убили моего ребенка.

Майк отшатнулся:

— Эй, это же был несчастный случай.

Джейми яростно замотал головой. Он не моргал.

— Помоги мне.

Майк посмотрел на него оценивающе:

— Ну, если хочешь. Я тебя не виню. Если это был не несчастный случай, я позвоню друзьям вечером и все узнаю.

— Скажи, что я заплачу.

Майк положил руку Джейми на плечо и тихо сказал:

— Я же сказал, что они мне должны. Я им позвоню. Если они согласятся, ты дашь мне все подробности. Имена, описания и то, что с ними нужно сделать.

— Я хочу сделать им больно.

— Ну да, только нужно как-то конкретизировать требования, если ты понимаешь, о чем я.

Джейми кивнул.

— Да, пожалуй.

— А теперь я бы на твоем месте выпил чаю, — улыбнулся Майк. — Или вообще пошел бы домой. Неважно выглядишь.

— Домой, — кивнул Джейми. — Хорошая идея.

Он развернулся и ушел.

Как только он вызвал лифт, по громкой связи раздалось объявление: «Всему персоналу собраться в зале на третьем этаже на важное совещание. Повторяю, всему персоналу…»

Джейми не стал слушать. Лифт доехал до первого этажа, он вышел и сел в машину. Его ждала жена.

Он вернулся домой и с порога позвал Кирсти. Дверь в детскую была по-прежнему закрыта. Заходила ли она туда? Он так и не смог этого сделать. Он не хотел видеть колыбельку, мобили и крошечную одежду. Говорят, что нельзя жалеть о том, чего никогда не имел. Какой бред, а! Какая чушь!

Кирсти оказалась в гостиной. Она гладила форму. Работал телевизор — шло какое-то жуткое американское ток-шоу. Две женщины спорили о невероятно уродливом мужчине, лицо которого, кажется, посекло металлическими осколками. Джейми убавил громкость.

— Что ты делаешь?

— Форму глажу.

— Это я вижу. А зачем?

— Пойду завтра на работу.

— Кирсти, это слишком рано. Нужно отдохнуть. Так врачи говорят.

Она замерла. Джейми видел, как напряжены у нее плечи. Она вела себя так, как будто мир хотел ее обидеть. Одинокая слеза скатилась по щеке и упала на куртку, которую она гладила.

— Я не могу сидеть дома. Дома меня ничто не отвлекает. И я знаю, что они рядом, — она перешла на шепот, — слушают меня. Мне нужно уехать отсюда, Джейми. Давай продадим квартиру. Ты же завтра сможешь подать объявление? Нам нужно уехать. Я не могу больше здесь жить.

— Но…

— Не возражай, пожалуйста. У меня нет сил спорить. Я слишком устала.

— Ладно. Кирсти! Форма!

Пока они разговаривали, она прижимала утюг к ткани, которая теперь задымилась. Она сразу же подняла утюг, и из-под него поднялся клуб бледного дыма. Кирсти закашлялась.

— Черт!

Она изучила курточку, на которой теперь темнела коричневая подпалина. Кирсти прижала ткань к лицу и заплакала. Джейми обошел гладильную доску, отключил утюг и обнял Кирсти. Они сели на диван и заплакали вместе, впервые после несчастного случая.

Они сидели так, пока не стемнело.

Джейми встал и достал из холодильника бутылку вина.

Оба нуждались в алкоголе, чтобы заглушить боль. Хотя бы на вечер.

Кирсти поджала ноги и положила голову на плечо Джейми. Она постоянно трогала живот, как будто не могла поверить, что все это на самом деле случилось.

— Ты же сходишь завтра к агенту по недвижимости?

— Да.

— Нет смысла с ними бороться, Джейми. Ты же сам знаешь. Мы уже проиграли. И я просто хочу уехать. Начать сначала. В другом месте. Мы купим домик в тихом районе, подальше от Лондона. Будем ездить на работу на поезде. У нас в больнице есть развозка. Все будет хорошо.

Он кивнул и поцеловал ее в лоб.

— Я все поняла, когда полиция не заинтересовалась.

У нее был такой усталый голос, что Джейми подумал, не принимает ли она что-нибудь — снотворное, транквилизаторы, успокоительные. Его бы это не удивило.

— Вообще не заинтересовалась. «Несчастный случай, сэр». И все.

— Так я и думала.

Они сидели молча. Экран телевизора мерцал. Показывали какую-то детскую программу: в ней танцевали разноцветные марионетки, изображающие людей. Джейми подумал, что они довольно страшные — огромные немигающие глаза, пародия на человеческие жесты. Он отвернулся.

Они допили вино, и Кирсти сказала, что примет ванну. Джейми включил воду, добавил кучу всяких масел и зажег ароматические свечки.

— Оставь меня одну, пожалуйста, — попросила Кирсти, когда залезла в теплую воду.

— Точно?

— Я не буду топиться, Джейми. Просто полежу немного в тишине.

— Хорошо.

Он вернулся в гостиную и убрал гладильную доску. Вино кончилось, так что он открыл банку пива. Подумал о своем разговоре с Майком. Ему стало неприятно, желудок скрутило. Он ненавидел насилие и всегда старался его избегать. Но это было неизбежно. Они заслужили. Их следовало наказать.

Нужно было, чтобы Кирсти ничего не узнала. Она тоже их ненавидела, но никогда бы не одобрила такой поступок. Единственным выходом для нее был побег. Но почему, интересно, бежать должны они? Почему бы не выгнать Люси и Криса? Не посмотреть, как они бегут.