Рассеивая сумрак. Лекарь из трущоб

* * *

Только не это, только не опять! Что же он мог натворить?!

Женщина, которая приходила на той неделе сделать аборт, оказалась женой владыки?! Или тот богато одетый ребенок, которого он не смог вылечить пару недель назад, его сыном?! А может, та падшая женщина, половые органы которой уже напоминали расколотый сгнивший орех, была его… матерью?!

Нуска сполз на пол, схватившись за голову и лихорадочно соображая. Только вот поздно было соображать!

Там ведь была толпа людей, в которой можно легко скрыться, множество переулков, а рядом – трактир… Кто же надоумил его спрятаться в собственном доме, на который укажет и пятилетний ребенок, если его спросить про Нуску?!

Но выход из ситуации был. Шум на улице усиливался, так что всеобщее внимание наверняка было приковано ко входной двери.

Вбежав в спальню, Нуска распахнул окно и вывалился на улицу, прямо в грязь. Окно находилось с другой стороны лачуги и выходило на развилку переулков. Только вот… его уже поймали.

– Господин лекарь, попрошу вас не сбегать и оказывать содействие. Никто не причинит вам вреда, – раздался голос над ухом Нуски.

Его, словно мелкого воришку, схватил за запястье мужчина, которому на вид можно было дать тридцать-сорок лет. Судя по синим одеждам, он был фасидцем, укрощающим холод, воду и тому подобное blathien[7].

– Вы меня явно с кем-то перепутали… Знаете, я скромный лекарь, даже лекарств не делаю… – увещевал Нуска, вцепившись диким взглядом в лицо сурии. – Так что не думаю, что у кого-то из дворца могут быть ко мне претензии…

– Претензий нет. Мы даже с радостью вам заплатим, только сначала проследуйте с нами, – холодно отозвался фасидец и, не успев закончить фразу, потащил юношу за локоть к колеснице.

Вот тут-то уже действительно стоило испугаться! Если бедняку предлагают куда-то там поехать да еще и получить за это золото, не стоит даже рассчитывать, что он вернется живым!

Нуска в одно мгновение выложил вслух тонну ругательств, отдавил незнакомому богатею ногу, а еще прокусил руку, после чего, под его гневную тираду, бросился прочь.

Но убежать ему удалось недалеко. Он впечатался в какую-то женщину, которая тут же его скрутила, обвила веревкой его запястья за спиной и скрепила узел с помощью дэ.

Нуска был пойман, отчасти даже унижен, потому что свалился на колени, когда его руки вывернули назад. Он поднял голову, продолжая бросаться самыми грязными ругательствами, какие только знал.

– Ты точно местный? Ни слова не понимаю из того, что ты там лопочешь, – только и сказала связавшая его женщина, смерив юношу холодным взглядом.

Ярко-красные одежды, черные локоны и смуглая кожа выдавали в ней урожденную арцентку. Воинскую славу этого народа превосходила лишь молва об их вспыльчивости и жестокости.

И, несмотря на это, Нуска внезапно осознал, что не может оскорбить того, кто не знаком с лесным диалектом. Потому он приподнялся с земли и плюнул незнакомке прямо в лицо.

«Что же, жил жалко и умер жалко, – подытожил свой жизненный путь молодой лекарь, увидев взметнувшийся в воздухе меч и искаженное от злости женское лицо. – Зато будет о чем потолковать с другими храбрецами на небосводе!»