Люди в белых рубашках

Софья Воскресеньевна
Люди в белых рубашках

— «Темный-темный лес. Светлая-светлая луна. Сильный-сильный страх. Маленькие-маленькие ножки бегут по узкой дорожке. А глазки бегают по стройным деревьям и ищут огонечки. Уставшее тельце прилегло у низенькой елки, да там и уснуло. Уснуло на веки.

И худенькое-худенькое тельце в оборванной рубашке бегает резво по обширной полянке. Вдруг, кто невезучий, бледного-бледного человечка увидит, и сам человечек его заметит, тому страх на ближайшие два месяца обеспечен.

Страшно-страшно ребеночка в белом халатике встретить. А девочка-призрак не такая уж злая. Она лишь мечтает увидеть маму, ведь надеется, что та по ней очень-очень скучает.»

Присказка-выдумка в небольшом селе Под-небом-красивым. Каждый человек знает об этой небылице, но давненько уже никто не встречал девочку в белой ободранной рубашке. Ходило село и на полянку ту, чтоб убедиться, исчез ли маленький призрак иль нет, да ничего в темноте не разглядели. Успокоился народ и веселое гулянье затеял на той полянке, да зря сделали. Девочка-призрак лишь гуляла с другими духами, поэтому на полянке и отсутствовала, а к вечеру пришла и видит, как люди из села на ее грустной и несчастливой полянке песни поют, в игры играют. Так девочка опечалилась, что людям она не нужна и сослала на всех, кто там был свою грусть.

Весь народ села откупался за веселье дедово. Грустные все в селе том. У каждого раз в неделю какое-нибудь несчастье.

Ходили к бабке-гадалке самые грустные и просили ее проклятье с их земли прогнать, а бабка лишь руками развела и сказала:

— А нечего на чужой могиле было плясать!

Ногой топнула, да обратилась в ту самую девочку-призрака и убежала восвояси.

Народ поразмыслил и понял, что пора к девочке в белом халатике сходить: прощения у маленькой просить. Собралось село все и пошли на полянку ту. Дошли и встали по кругу и девочку начали ждать. Малютка лишь вечером вернулось в лесок и видит, что люди стоят в кружке. Как девочку-призрака заметили, так стали извинениями осыпать да цветы протягивать, на могилку якобы. Девочка смотрела на все село и жалко их ей стало. Да так сильно, что плакать начала и себя во всеуслышание бранить. Все чувства и эмоции свои растеряла. Лишь вид делала, что что-то ощущает. А народ все продолжал и продолжал извиняться. В толпе лишь одна женщина не извинялась, а плакать начала. Да так сильно, что девочка-призрак сквозь свои слезы услышала. Подняла она свою растрепанную головку и зыркнула в сторону женщины той. Посмотрела и женщина на нее и еще сильнее слезы из глаз хлынули. Девочка в белой рубашечке поднялась с колен и побежала на ту женщину, громко крича:

— Мама, мама! Это ведь ты, мама!

Ручки свои развела женщина и на колени опустилась. Не могла она говорить, слезы ей горло сдавили. Девочка добежала и налетела на маму свою. И плакали они так долго, так сильно. Народ все извинялся и извинялся. До самого утра все село стояло на полянке, а потом уж заметили, что девочка-призрак и мама-призрак пропали с солнечным светом.

Задрали головы некоторые дети и начали в небо кричать:

— Хорошей тебе дороги, девочка в белой рубашке!

— Будь рада там с мамой!

— Мы будем о тебе помнить и каждый год приходить на полянку к тебе!

И знаешь, Стасик, так и было. Мы до сих пор всем селом ходим к девочке и ее маме на полянку. В этом году и ты пойдешь. — бабулечка убрала свою дрожащую руку с моей головы.

Я лежал на кроватке в селе бабушкином и медленно засыпал под ее рассказ. Мне и самому жалко девочку стало, поэтому я и решил в этом году сходить с бабулей и всем селом на полянку.

— Все же, Стасик, тебе страшно стать может… — бабушка вновь начала меня отговаривать от похода на полянку.

— Ну уж нет, бабулечка. — я лишь отмахнулся — Не стану я пугаться. Там все село будет, почему я испугаюсь?

— Ох, Стасик, не страшно по рассказам история эта, но каждый год в эту ночь село девочка с мамой с Небес спускаются. Они духи, но бездушные. Они обе лишь делают вид. В глазах их вижу это. Глазенки пустые. Глаза-зеркало души. Как же знать, что на уме у этих дам, раз зрачки, что две стекляшки. Я, когда малюткой была, заплакала в ночь эту, так потом мне весь год до того же числа кошмары снились о замерзающей девочке в белой рубашке под елкой. Хотя, в чем я провинилась перед ней?

— Придумываешь ты, чтоб я не пошел. — я отвернулся от бабусиного лица — Чего мне бояться в мои десять лет?

— Зря ты так, Стасик… Завтра и узнаем, как храбриться будешь.

Бабулечка встала с моей койки и ушла к себе в спальню, а я тихонько засыпать стал, в стену смотря. Давно мне хотелось попасть на церемонию эту. Я слышал о ней от деда старого, местного скотовода. Рассказ удивительный! Там и село все и обряды всякие. Знаю я, что это не шутки, уж Вы, дорогой читатель, меня за это не ругайте, но это ведь так поразительно! Поэтому-то я с таким воодушевлением говорю. Девочку-призрака мне тоже жалко, но зато она теперь со своей мамой, значит и не будет злится, если я ее поминок жду, правильно ведь?

Вот так, думая и размышляя, я заснул сладким снов. И так скоро время пролетело, что я сквозь сон услышал, как бабулечка ложками стучит, что-то печет, а еще аромат какой в моей комнате витал. Я просто не мог не вскочить от такой вкусноты.

Резво я поднялся и оделся, да и пошел к бабусе на кухоньку ее. Такую деревянную всю. Красивая у нее кухонька. Вся коричневая и чистенькая, хоть и домик старый, но бабушка просила родителей моих ей рабочих нанять, чтоб ремонтик сделать, ведь невозможно жить в наше время-то со старьем всяким. Она его сделала по весне, а я к ней летом приехал на пару недель.

Поздоровался я с бабулечкой, а она мне:

— Тебе задание сегодня, нужно самых красивых цветов с огорода нарвать, чтобы девочке и маме ее ночью принести.

Ну и что мне было делать? Почапал я в огород к клумбе. Цветы на клумбе у бабулечки пестрые! Сверкают на солнце. Ох, красота! Наклонился я к цветочкам, чтоб сорвать немного, да только за один схватился, меня как об разгоряченную сковородку обожгло!

— Ай-яй-яй! — взвыл я от боли.

Бабулечка в миг прибежала с водичкой холодной да засунула туда мою ладошку обожженную. Смотрела старушка и все вздыхала. Чего вздыхала разобрать нельзя было.

— Знаешь, Стасик, это девочка-призрак над тобой шутит…

— Какая же это шутка?! — я вскинул руками, и вода вылилась из мисочки, где я руку свою пострадавшую охлаждал — Ты, бабушка, не говорила, что девочка злая!

Бабулечка глазенки опустила и так томно выдохнула. Она снова на меня посмотрела и, немного опасаясь, сказала:

— Девочка-призрак не любит, когда над ней смеются. Стасик, иди в дом. Я сама цветочки соберу.

Я и ушел. На бабусину спину посмотрел и в дом зашел. Странное чувство у меня было. Не мог я разобрать из-за чего оно появилось. Тревога засела у меня в сердце и не собиралась покидать его. Стоял и смотрел в пол, а сердце тук-тук, колотилось сильно. Надо было сообщить об этом бабушке, но, как мне показалось, ей уже за мня тревожно. Не хочется мне, чтоб она как-то переживала сильно.

Сиделось мне в отремонтированном доме хорошо. Телек листал. В глуши у них лишь десять каналов, а на них чушь, да и только! Устал я в экран глядеть, потому подошел к окошку, глянуть, чем бабуся занята. И картина мне странной показалась: стоит старушка моя и как будто плачет. Руки у нее так согнуты, вроде слезы вытирает, и вздыхает отрывисто. К дверце меня эта тревога в сердце повела. Я и отворил ее и шагнул на верандочку в сторону бабули. Она же резко повернулась и крикнул:

— Не смей ко мне идти! Или хуже будет!

То, что я удивился, ничего не сказать. Поразился и задумался. Почему бабулечка так говорит?

Плачущей она, между словом, не выглядела. Странно. Мне так в окне привиделось или что? Хотя, не стала бы бабуся кричать не идти к ней, если, по существу, ничего бы не произошло.

Стоял я, задумавшись, а бабулечка вновь наклонилась за цветочками. Сильный ветер как подул! Что-то беленькое за бабушкой развиваться начало. Не придал я этому значения сначала, а потом пригляделся: девочка-призрак силком держала мою бабушку и наклоняла ее, что та цветы ей собирала. У бабушки они из рук валились, но девочка все давила и давила на старушку. Она кряхтела и потом обливалась, еще надрывисто дышала. Вот почему мне показалось, что она плачет.

Только вот, стало мне не понятно, что эта малявка с моей бабусей делает. А она давила на нее, что силы в детском тельце было. Да какое злое у нее лицо было! Я не мог понять, почему она так зла? За бабулю так сильно боялся в этот момент… Но подойти к ней не мог, она сама мне это как предупреждение крикнула, да и страшно мне было к ней подходить, после того как я девочку заметил.

Я стоял, скрестив руки на груди, уже достаточное время. Не знаю сколько точно времени прошло, но по ощущениям больше двадцати минут. Бабуля все собирала цветы… Девочка стояла на ней. Да, уже стояла! Бабуля все сильнее кряхтела. Не знал я, чем помочь. Девочка-призрак все на меня глядела. Я не понимал, что происходит. Руки, ноги, рот меня не слушались! Я не мог ничего предпринять. Это меня до ужаса пугало. Тревога, о которой я ранее упоминал, начала все сильнее расходиться по телу. Сердце стучало как бешенное и кровь гоняло с невообразимой скорость. Честно, совершенно не понятно, что происходить. Неизвестность эта пугала так сильно, что я не мог справиться со своими собственными мыслями.

— А нечего, мальчик, говорит, что я не опасна! — прошептала девочка возле моего уха!

Я испугался и отскочил на пару метров от нее.

«Чудовище.»— первая мысль, проскочившая в моей голове.

Правда, истинное чудище стояло передо мной. Бледная кожа, даже не бледная, а белая, сверкала на лучах солнца. Глаза ее щурились от света, я не мог разгладиться зрачков, хотя, думаю, они тоже побелели. Волосы темные, на удивление. Они развивались по ветру. Только, ясное дело, все были грязные и запутавшиеся. Рубашонка девочки-призрака сверкала. Это сияние ослепляло. Мне страшно было рассматривать ее всю. Кто знает, что она собирается делать.

Я вспомнил о бабуле. Повернул голову, чтобы получше рассмотреть ее силуэт и мои глаза налились жгучими слезами, горло начали душить пара сильных рук, из-под ног стали выламывать землю, а руки в бешенном темпе тряслись у меня на груди.

Бабуля, моя добрая старушка Алена Васильевна, лежала в крови. Лежала на полянке, где росли цветы. Я не слышал криков, я не видел ничего, что произошло. Неужели эта девчушка убила ее в один миг!

Я опомнился.

Эта девочка-чудовище стояла передо мной. Мотая голову, как при судорогах, качалась из стороны в сторону. Она стояла здесь, а моя бабушка лежала там в луже крови. Это чудище убило мою дорогую бабулю! Оно убило ее прямо перед моим носом, а я ничего не увидел. Я ничего не заметил. Мне всего десять лет!

— А мне, мальчик, всего семь. — девочка звонко сказала это — Мою маму убили, когда мне было также семь, потому что местные поняли, что это я та замерзшая на полянке девочка, наславшая на них беду. А ты знал правило моего села?