Предрассветный час

День девятый

Настала наша с Мари очередь идти за водой. Идти было не далеко, но предстояло наполнить много бочек. Работёнка на целый день, и я подумал, хорошо бы успеть до темноты. Темнота опустилась за землю слишком рано, как нам показалось, но мы обнаружили, что никто из нас не помнит, когда раньше темнело в это время года, а возможности посмотреть в интернете уже не было. С каждым днём становилось всё холоднее, и я был уверен, что раньше в это время всё ещё можно было ходить в лёгком пальто.

– Да, – вздыхала Мари, – В прошлой жизни я всегда покупала себе новую зимнюю куртку… примерно в следующем месяце.

– Не сомневаюсь, – ехидно заметил я. Какой же дурак будет два сезона подряд носить одно и то же?

– Это не то, что ты подумал, – не менее ехидно ответила Мари, та, прежняя язвительно-весёлая Мари, услышать которую теперь можно было не так часто, – Просто каждый год я отдавала всю свою одежду на благотворительность. Да и не только одежду…

– Ты? – искренне удивился я.

– Ну да. А что? Неужели ты ещё не понял, что человек может быть разносторонним? Ты вот тоже, знаешь ли…

– Ладно, я понял, – отрезал я. Не хотелось мне сейчас слушать о себе ни похвалу, ни критику, – Давай лучше обсудим план.

– План? Какой план?

Я удивленно посмотрел на неё, не заметил яму на дороге, споткнулся, и тележка с проклятыми алюминиевыми бочками покатилась прямо на меня. Мари хохотнула, но успела остановить её.

– В смысле, какой план? – поднимаясь и отряхиваясь от сырой земли, спросил я, – Мы здесь уже вторую неделю, но так и не обсудили толком. Что мы будем делать, как выбираться отсюда! Вот о каком плане я, чёрт возьми!

– А, ты об <<этом>> плане… а он у нас может быть? Высшая мера, ты разве не помнишь?

– Хорошо, но должен же быть ответ на вопрос «зачем мы здесь»?

– А раньше он был? – резонно вопросила Мари, ловко задрав ко лбу одну бровь.

– Справедливо. Но это не обычный приказ. Массовый. Мы о таком ранее не слышали. Ты пыталась говорить со Смотрителем?

Мари помотала головой.

– Я стараюсь избегать контактов как могу. Никогда я эту тварь не звала добровольно и не буду. Погоди… а ты что…?

Я немного смутился.

– Ну… было разок. Или два…

Мари остановилась.

– Винс… а зачем?

Хороший вопрос. Действительно, зачем?

– Честно говоря… я не уверен, но… раз они – причина наших бед, они же могут их и решить. Наверное, я пытался… договориться, что ли…

– Понятно. Стокгольмский синдром во всей красе, – мрачно заключила она.

Спорить я не стал. И спрашивать, что такое «Стокгольмский синдром», – тоже. Очевидно, что-то не очень лестное из психологии. Никогда её не любил и всегда считал псевдонаукой.

Какое-то время мы шли в напряжённом молчании. Нас окружали голые деревья, чуть припорошенные снегом, кое-где ещё мелькали ярко-синие огни цветка звезды-розы. При нашем приближении они вздымали ввысь, разлетались на части и их уносило в сторону ветром. Красивое зрелище, как ни крути. Почти как фейерверк.

– Интересно, для чего этому цветку такой странный механизм? – произнёс я, чтобы разрядить обстановку.

– Ими движет страх. Синие лепестки – это семена, которые цветок пытается удержать. Но при приближении зверя он выбрасывает их, чтобы не съел. И тем самым помогает им прорасти. А некоторым – быть съеденными. Ирония в том, что цветок обладает ядовитыми шипами, и пока звезда-роза сама не выбросит семена, зверь их трогать не будет. Но такие храбрые, уверенные в себе цветы не смогут расплодиться и в итоге вымрут.

Удивительно, но это и впрямь было интересно.

– Природа – злобная ироничная гадина. Оставляет в живых трусливых и глупых. Поощряет не самые хорошие черты характера. Выходит, у нас со звездой-розой много общего.

– Ну, это мы почему-то решили, что трусость и глупость – это плохо. Для природы плохо лишь то, что приводит к смерти и не приводит к размножению.

– М-да, ну, размножиться сейчас у меня при всём желании не получится. Должно быть, поэтому матушка-природа просто исключила всю нашу планету из списка своих проектов.

Мари захохотала своим старым-добрым мерзким смехом.

– А кстати, Винс, может, попробуем? Ни у кого не выходит после внедрения, а вдруг выйдет у нас? – при это она очень странно на меня посмотрела.

– Шутить изволишь?! – должно быть, я смутился, потому что Мари захохотала ещё отвратительнее.

– Знаешь что? Твоя очередь тащить эту проклятую телегу, – злобно ответил я и бросил ручки тачки.

– Хорошо, хорошо! Но ты подумай. Может, не я, но как тебе, скажем, Райнис? Молодая, стройная, блондинка…

– Давай сменим тему, – попросил я и тут же добавил, – Может, всё-таки подумаем насчёт плана?

– Да что тут можно придумать, – пожала плечами Мари, – Знаешь, я, наверное, уже просто исчерпала все свои силы и сейчас способна только плыть по течению. Может, так и надо, а?

– Не знаю. Мне просто кажется, что опустить руки – значит… проиграть. «Я проиграл. Ты знаешь? Знаешь!» – прозвучали тут же у меня в голове последние слова того бедолаги, знакомого Мари. Но я не рассказывал. И не стану.

– Винс? Что с тобой? Ты побледнел.

– Побледнеешь тут. Ну, может, ты и права, но я уверен, что здесь нас ничего хорошего не ждёт. Ладно, давай просто сохранять бдительность и поменьше общаться с сектантами. Ты согласна?

– Гляди, а вот и колодец! – радостно воскликнула Мари.

Колодец был огромный, каменный, с отбитыми краями. В сгущающихся сумерках всё ещё можно было различить узоры, изображающие драконов с рыбьими хвостами, королевскую символику, практически уничтоженную после войны.

– Ничего себе! Да этому колодцу лет сто, не меньше! – восхищенно сказала Мари, включила фонарь и принялась жадно осматривать его, – Должно быть, неподалёку было одно из королевских поместий…

– Ладно, уже темнеет… – поторопил я, выгружая бочки с тележки.

– …по легенде, символ Морского дракона происходил от Эрины Мавелли Завоевательницы, основательницы королевского рода, которая во время первого похода за море познакомилась с одним таким лично. Говорили, что она высадилась на неизвестный остров, по традиции пошла вперёд, как лидер, и пропала. Её нашли через пару дней в какой-то пещере, и она рассказала, что ей явился «хозяин морей» и приказал поворачивать назад и обратить свой взор на север континента. Она послушалась его, в итоге завоевала материк, но спустя несколько лет всё же вернулась в море и погибла при первом же столкновении с народами островов. И с тех пор королевская семья поместила «хозяина морей» на свой герб, как напоминание о необходимости слушаться богов, – говоря всё это, Мари поднимала со дна колодца ведро. Ручка ужасно скрипела, и мельком я подумал, что неплохо бы смазать её в следующий раз.

– Я никогда серьёзно не относилась к религиям и мифам, но теперь вот думаю, а что, если это были первые контакты, так сказать? Ведь многие мифы именно об этом, о невероятной силе богов, неисповедимости их воли и необходимости послушания?

– Да, очень может быть, – согласился я, откручивая крышку бочки. Холодало, пальцы мёрзли и не слушались, приходилось поминутно дышать на них.

– Но странно, что долгое время человечество ничего о них не слышало. И вдруг это явление начинает носить массовый характер.

Мари пожала плечами.

– Значит, что-то изменилось везде. Видимо, Альберт был прав, говоря о стихийном бедствии, вызванном колоссальными изменениями окружающей среды.

– Почему же тогда мы не заметили этих изменений?

– Видимо, ещё заметим. Либо они недоступны нашим органам чувств.

Дальше мы работали в молчании. Когда погрузили последнюю бочку, Мари, тяжело отдуваясь, уселась прямо на край колодца.

– С ума сошла? А ну слезай… – недовольно заворчал я, но Мари перебила меня тревожным голосом:

– Дай-ка мне свой фонарик, Винс.

Она направила луч света на землю, и он осветил совершенно неожиданный предмет. Я поднял его с земли.

– Что это? – недоумённо вопросил я, крутя в руках штуковину, заляпанную грязью – Неужто…

– Да. Как ни крути, это лошадиная подкова.

Мари спрыгнула, взяла её у меня и стала очищать от грязи.

– Гляди. Здесь с обратной стороны гравировка. «Собственность поместья Шаушеску». Значит, там есть выжившие! Идём, Винс! – вдохновлённо заговорила она и уже было ломанулась в лес, как я запротестовал:

– Погоди, ты чего? Идти неизвестно куда на ночь глядя? С этими бочками? К тому же с чего ты взяла, что эта подкова не лежит тут уже лет пятьдесят?

Мари осуждающе покачала головой.

– Ну и глупенький ты всё-таки, Винс! Она бы давно покрылась ржавчиной, да и не лежала бы на поверхности. Но насчёт темноты ты, пожалуй, прав. Давай отвезём обратно воду, а отправимся завтра на рассвете. И в лагере никому ни слова, думаю, ты сам понимаешь.

На том и порешили.