Боги дождя

Боги смотрят за нами, заставляя думать прежде, чем жить. Не брать чужого, не ранить, не убивать. Любить то, что имеешь. Не замечать того, что всё равно не достанется. Не разочаровываться. Не роптать. Как можно увлечься чужим мужем, если боги заметят каждый взгляд? Как убить, если дух уходит из руки за миг до удара, оставляя её слабой и бессильной?

Поле по-прежнему было усыпано спящими мужчинами, но помост разобрали, тело Корбы — унесли. Вместо столба над полем возвышался староста.

— Иногда я думаю, — начал без перехода, будто вёл со мной молчаливый диалог ещё раньше, — что был бы счастливее, заснув, как они.

— Был бы, — не стала отрицать я. — Но власть, Люк, это не счастье.

Хмыкнул. Так трескается орех. Что под скорлупой?

— Можно спросить?

— Спроси. Если нельзя, я так и скажу.

— Ты… — замялся, — помнишь, как это — убить?

Он смотрел в землю, будто мальчик на танцах. Мне бы посмеяться, но разве я умею? Заплакать — но разве я могу? Мой внутренний дождь иссох давным-давно, пролился в красную землю, растворился в облаках. Теперь моим смехом грохочет гром, моими слезами наполняются реки. А помню ли я, как убить? Я — нет. Боги — да.

— Все умирают.

— Прости, — снова глаза в землю. — Я не заставлю отвечать, Мила.

— Но я уже ответила, — захотелось пригладить его седые волосы. Но стоило вспомнить Сека, как рука отдёрнулась. — Все умирают, каждый в свой черёд, но не каждый в своей постели. Сколько кораблей ушло на дно? Сколько раз сухое сено занималось пожаром? А когда был ветер, не было ли, что дерево падало на того, кого никто не мог заподозрить в скорой смерти? Мы — случай. И только.

Он покачал головой, обдумывая услышанное.

— Зачем богам такие, как Корба? — выпалил, будто протёрся где-то внутри мешок с вопросами. — К чему им пробуждать в нас худшее — и забирать худших? Или они сами…

Я схватила его за руку, не давая договорить. Посмотрела на поля. На звёзды. На тёмные силуэты мужчин, вкушающих забвение, в котором нам отказано. Счастье — не знать, но власть — это не счастье.

— Нет никакого «там» Люк! Все боги здесь. Они не даруют дождя — они дождь, они не растят плодов — они сами плоды. Мы — и есть боги, пока ходим их тропами. Можно проложить и новую, но каждая новая тропа заберёт тех, кто сорвался бы с неё на головы другим.

Старосту пробрала дрожь. Есть справедливость в палаче, ставшем жертвой. Но есть и вопрос: а так ли я лучше его? Не стану ли я лишним на следующем повороте?

— Мне кажется, я больше никогда не стану закладывать новых полей, — пробормотал староста едва слышно.

И тогда последний раскат грома вернулся в моё горло. После всех этих лет я всё-таки смогла рассмеяться. Или это смеялись боги?