Зона кошмара

31. ничего не было

— Имя? — в её голосе появилась растерянность. — Я не знаю твоего имени.

«Тогда как… Как ты меня только что назвала?»

— Я называю тебя порождением смерти, ибо такова твоя природа. Это и есть твоё имя? — продолжала она совершенно спокойно.

Я молчал. Может мне показалось? Но ведь я слышал своё имя так отчётливо… Пытаясь разобраться, что это было, я присмотрелся к лицу принцессы, но на нём не было ни намёка на то, что она могла что-то от меня скрывать. Напротив, она казалась удивлённой из-за моей настойчивости.

Наконец я сделал глубокий вдох и сказал:

«Ничего… Мне просто показалось».

— Хм, — девушка медленно кивнула. — В таком случае возрадуйся, ибо тебе дарована моя благодарность. И ещё: если когда-нибудь ты всё же пожелаешь присоединиться к вечности в объятиях лунного света, я оставила в моей гробнице свиток. Прочитай его, выполни ритуал и откажись наконец от этого богохульного обличья.

На этом наше время в подлунном мире подходит к своему завершению, порождение смерти… Надеюсь… Я тебя ещё увижу, — сказала девушка и стала растворяться в чистый свет, который постепенно сосредоточился в маленьком белом камушке.

Скелет вставил его в углубление у себя во лбу и медленно прилёг в саркофаг. Затем он вопрошающе и немного требовательно посмотрел на меня. Я пришёл в себя и стал задвигать каменную крышку. Когда её края сошлись с краями гроба, в гробнице навис кромешный мрак.

Я постоял некоторое время на месте, а затем покинул своё тело и выполнил ритуал с пальцем. Сделать это оказалось просто. Боли при отсечении не было, и таинственным образом я чувствовал свой мизинец даже после того, как он отделился от моего тела — даже мог шевелить им на расстоянии. Я оставил его внутри «Мёртвого Рыцаря,» несколько раз попробовал возвращаться в эту оболочку и, убедившись, что с этим у меня не было никаких проблем, стал подниматься в канализацию…

Лишь по возвращению в домик на берегу я вспомнил о прощальном подарке её высочества. Она вручила мне свой старый камень Азулы. Кстати, мне кажется, или в этом есть некоторая романтическая подоплёка?.. В древние времена принцессы постоянно награждали своих верных рыцарей платочками и перчатками, ожидая от них верной службы и дюжины детишек. Отголоски этой славной традиции звучат и в наше время, только теперь немного более развязные дамы дарят нижнее бельё…

Я усмехнулся и покрутил камешек в пальцах. Он был зелёным, неполноценным, однако в книге было написано, что даже просроченный вариант обладает «поразительными свойствами» и может служить «ценным алхимическим компонентом». Проверим. В библиотеке её высочества был учебник алхимии. В крайнем случае я всегда могу просто впитать заключённую в кристалл туманность. Её должно быть, наверное, достаточно, чтобы я перешёл на следующий ранг.

Кстати говоря, надо будет проверить барьер на верхнем уровне канализации. В прошлый раз у меня не получилось через него пройти, но с тех прошло уже довольно много времени. Я стал сильнее, стабильнее, выражаясь языком моего предшественника. Возможно теперь мне удастся его пробить и положить, тем самым, конец моим подземным странствиям.

Хотелось бы.

Катакомбы угнетают.

Некоторое время я сидел на кушетке, разглядывая туманную гущу и мелькающий посреди неё огонёк. Затем вздохнул и снова взялся за работу.

Или не работу?

Мне не платят, так что, наверное, это было скорее хобби…

Странная мысль.

Карабкаясь в комнату Ямато, я немного опасался, что её может не быть на месте. День вроде был выходной, но сегодня я серьёзно запозднился… Однако все мои опасения развеялись, стоило только увидеть расплывчатую фигуру на кровати. Я коснулся синего вихря возле головы девушки, и уже в следующую секунду на мои глаза упали розовые волосы.

Вот бы постричь её на лысо, — подумал я, скидывая одеяло и опуская свои ножки с розовым маникюром на пушистый коврик. И зачем женщинам такие длинные волосы? Это же неудобно. С другой стороны, если бедная Ямато однажды проснётся и обнаружит себя с лысой головой, её схватит удар. Женщина может пережить потерю руки или ноги, но волос… Никогда.

Я скривил сонную улыбку и посмотрел на часы. 08:44. Занятно… Я же в это время просыпался в прошлые разы? Или немного раньше? Кажется… Давай, моя дорогая память, я в тебя верю… Раньше, но чуть-чуть, минут на десять.

…Значит очерёдность действительно имеет значение. Я провёл в Подземелье… Вернее сказать в Файране, пора начинать использовать официальное название… пару дней, и при этом здесь прошло всего десять минут.

Или нет?

Какой там был сегодня день?

Я присел за стол, открыл дневник Ямато и принялся читать.

В первую очередь мои глаза упали на собственную запись:

«Меня зовут Надесико…»

Я пробежал её, перевернул страницу и увидел, что Ямато написала увесистый ответ, едва ли не каждая третья фраза которого была зачёркнута и переписана:

«Привет! А меня зовут Ямато. Я… Рада знакомству! В смысле, наверное, мы уже знакомы… Так странно! Я ничего не понимаю. Извини, эм, «Надесико». У тебя красивое имя!»

Не она ли жаловалась на него немногим ранее?.. Не суть. Я выбрал это имя только потому, что рядом был образец написания.

«Я звучу так глупо, наверное… Но просто я не знаю, как быть! Совсем. Для меня это впервые. Хотя и для тебя тоже, наверное, извини… Ладно! Хватит развешивать нос, Ямато! Давай начнём сначала!

Здравствуй, Надесико! Меня зовут Ямато, и я РАДА нашему знакомству! Извини меня, если ты появилась потому, что я такая плакса… Надеюсь, мы подружимся. Нет, я уверена, что мы подружимся, и не потому что мне страшно представить, что будет, если ты меня возненавидишь, совсем не поэтому! Просто… Вся эта неделя была такой сложной. Сперва была Мая, потом меня сделали Стражем, потом я, Мы (давай я буду писать Мы, ладно?) попали в этот класс, где нас все ненавидят, и ещё этот Икари — он такой злой и страшный… Если по секрету (никому не рассказывай) я чуть не расплакалась, когда вспоминала весь этот сон… То есть все эти дни: и первый, и второй. Вечером мама заметила, что у меня бледное лицо, и приказала есть больше овощей. Но брокколи было солёное от слёз… А ведь сама я просто наблюдала. Это ты всё за меня сделала… Спасибо.»

Спасибо за тёплые слова.

«Так что… Будем друзьями, Надесико!

Кстати, я же совсем ничего про тебя не знаю. Тебе нравится носить волосы хвостиком, так? Значит мы разные. Давай познакомимся!

В самом низу страницы Ямато нарисовала двух обнимающихся плюшевых медвежат. Один из них был подписан её именем, другой — «моим». От каждого из них поднималось облачко, в котором было записано следующее:

«Ямато:

Любимый цвет: розовый

Любимый десерт: розовый шоколад

(Не) любимый предмет: физкультура (L)

Любимое животное: медведь»

…

…

«Надесико:

Любимый цвет:?

Любимый десерт:?

(Не) любимый предмет:?

Любимое животное:?»

…

…

«

Милота.

Я усмехнулся и быстро заполнил табличку:

«Любимый цвет: красный

Любимые десерт: чизкейк

Любимый предмет: литература

Любимое животное: Таня»

Я перевернул страницу. Следующая запись была от пятнадцатого числа, пятница — через день после того, как я взял под контроль тело девушки в прошлый раз:

«Доброе утро, дневник, доброе утро Надесико! Извини за кривой почерк. Нужно собираться в школу. Ты написала, что не знаешь, что происходит со мной, когда тебя нету. (Кстати, а когда ты обычного просыпаешься? Можешь написать заранее? Или ты появляешься только когда я нервничаю?..) Так вот, я решила делать подробные ОТЧЁТЫ, чтобы ты не потерялась. Я буду запоминать всё-всё-всё, что происходит в течении дня, а вечером записывать в дневник. Пожелай мне удачи!

…

А вот и вечер… Фух! Только что вернулась со школы. Какой же грустный это был день… За всё время со мной никто не заговорил! только учитель Икари читал свои скучные лекции. Я несколько раз пыталась поговорить с одноклассниками. Сперва, я думала подойти к Мурасаки, ведь она тоже девочка, но она сделала такие страшные глаза, что я сразу вернулась за парту… На Кирияма мне самой было страшно смотреть! Мне кажется, он бандит и хулиган… Только не говори ему, что я так думаю… Мацуя всё время писал у себя тетрадке или читал учебник, и мне было неловко его отвлекать… Вот я и просидела за партой всю перемену. И следующую… И следующую…

Поэтому у меня нет друзей, думала я, собирая вещи в конце последнего урока, и мне было грустно… А потом я вспомнила, что это не так, и что у меня есть ты, Надесико! И мне стало немного веселее. Хе-хе…»

Следующая страница.

«Привет, Надесико… Знаешь, я тут подумала… Только не обижайся… Можно я буду называть тебя «Нана»? А ты меня: «Ята». Я слышала, что подружки всегда дают друг дружке прозвища. У меня (ты ведь не знаешь об этом? Или знаешь? Я не знаю!) даже был особый список. Я написала самые популярные имена для девочек и стала придумывать, как я буду их сокращать, если у меня появится подружка с таким именем.

Мы ведь подруги, так?… Сегодняшний день был ещё хуже! Со мной опять никто не говорил! Я несколько раз пыталась встать и подойти к ним во время перемены, но потом садилась назад. Учитель Икари заметил это и спросил, «не развивается ли у меня нервный тик»:(. А ещё сегодня была физкультура! И мы играли… Ты не поверишь: в вышибалы! И Мурасаки постоянно кидалась только в меня… Она чуть не попала мне в лицо. Я начинаю бояться её даже больше, чем Кирияму… Хотя нет, не больше. Он сегодня половину урока сидел в наушниках. А учитель Икари как будто не обращал на это внимание. Неужели ему всё равно!? А может он его тоже боится?.. Я его понимаю… Будь с ним осторожна, Нана!.. То есть Надесико, ты пока не согласилась, чтобы я тебя так называла. Извини! Кстати, а когда ты в следующий раз появишься? Я тебя жду. Только не забудь написать что-нибудь. И заполни табличку сверху. Мне очень интересно!..»

На этом запись обрывалась.

Прочитав её до конца, я не удержался и похлопал сам себе по своей лохматой розовой макушке. Бедная Ямато… Она была в своём репертуаре. Моё сердце обливалось кровью, когда я представлял себе, как она снова и снова пытается заговорить со своими одноклассниками, и каждый раз её удерживают чувство смущения и страшная социальная неловкость.

Она была прямой противоположностью Тани, которая была открытой, как небо.

«Ята» могла быть откровенной только со своим дневником, при том, что её прямо распирали чувства и желание общения, свойственные для детей её возраста. Я ни разу не видел её со стороны, — если не считать зеркала, но в нём отражалась уже не совсем она, но я, носивший её шкурку, — и всё равно обрывочные записи нарисовали у меня в голове образ неловкой девочки, серой мышки, которая была такой не по своей воле.

Впрочем, страшно признаться, но мне это было на руку. Сперва Ямато испугалась, что в её голове появилась новая сущность, но затем, ведомая уже не столько страхом разозлить гостью, сколько собственным одиночеством, решила с «ней» подружиться.