Серенький волчок

Жена словно прочла его мысли.

– Можешь не убирать ружье. Я не возьму его. Ты так и не понял. Думаешь: все просто? Позвал волчка – и он пришел? – она вздохнула. – Не исключено, что он никогда больше не появится, сколько ни зови. Мы не управляем этим. Здесь как с шаровой молнией или летающей тарелкой: если один раз увидел – не факт, что повторится. Но мы должны быть готовы. Я буду ждать, хоть всю жизнь.

Антона ее слова немного успокоили. Лена отдает себе отчет: затея практически неосуществима. Человеческие страхи воплощаются в чем-то конкретном, но это не значит, что, поддавшись им, мы обязательно сходим с ума. Конечно, мысли жены назвать нормальными нельзя. Но разве у него самого нет иррациональных страхов?

Садясь изначально за новую книгу, Антон обязательно писал две страницы: не больше, не меньше. Потом можно было за один подход набросать всего несколько строк. Или с десяток листов. Но в первый раз – только две страницы. Неужели нужная мысль навсегда испарилась бы из головы, нарушь он это правило? Куприн не помнил, когда начал следовать такому распорядку. Может быть, писательское суеверие – это нечто другое, чем вера Лены в сказочного волчка, однако нормальным его тоже не назовешь. Что случится, если в следующий раз написать одну страницу? Витины мухи и волчок жены имели решения. А как поступит он? Проверять не хотелось. И у кого из них больше прав кинуть камень?

– Леночка, милая, – Антон обнял жену, принялся покрывать поцелуями лоб, щеки, губы.

Она всхлипнула:

– Я запуталась. Что нам делать дальше, Тоша?

– Не знаю, милая, в таких случаях люди говорят: надо просто жить.

Лена сжала его руку. Заплакала и затрясла головой.

– Пошлый, пошлый и никчемный совет! Люди не понимают, что говорят. Как жить, если невыносимо больно?

Антон нечего не ответил. Когда создаешь книгу, можно из множества вариантов развития сюжета выбрать один – лучший с точки зрения писателя. И там вопросы не повисают в воздухе. А у жизни автор другой.

Дни ползли невыносимо медленно. Уходил ноябрь, потянуло стужей, но мороза еще не было. Казалось: осень длится вечность и не предвидится ей конца.

Антон дописал повесть. Немного отредактировать – и можно вручить издателю.

Лена целыми днями занималась Сашенькой, затеяла в гостиной перестановку мебели. Затем решила выращивать в оранжерее салаты. Ей понадобились стеллажи с полочками. Антон предложил съездить в садоводческий магазин.

– Тащиться в Москву я не хочу! – наморщила лоб Лена. – Что-то интересное вряд ли купишь.

– Не морщись, такой и останешься, – поддел Антон. – А развеяться надо.

Лена улыбнулась и показала язык. Это была ее первая улыбка за последние месяцы. Сейчас Антон почувствовал: жизнь, возможно, налаживается. Они пропустили горе сквозь себя. Оно никуда не исчезло, но огромный черный ком в душе стал немного прозрачнее, и через него пробивался свет.

– Я в магазине слышала от местных: здесь живет хороший столяр-краснодеревщик, он делает мебель на заказ. Оригинальные полочки наверняка соорудить может. И недорого.

Антон про себя усмехнулся: Лена все не может привыкнуть, что тоже местная. Впрочем, и он сам поступал так же. Наверное, они все-таки снобы.

– Да, главное – недорого! А чем он их выстругивает? Топором?

Лена в эту минуту перекатывала легкий стеклянный столик в другой конец гостиной. Остановилась и с шуточной укоризной взглянула на мужа.

– Ты бы радовался! У тебя жена такая экономная! Вот получишь деньги за повесть – тогда и продолжим барствовать.

Шутки шутками, но в словах супруги была доля истины. Их финансовое положение тревожило Антона. Да и огромный дом требовал немалых расходов. Однако новая книга могла все исправить. На прошлой неделе в Москве он разговаривал со знакомым режиссером и продюсером – Валентином Солем. Они были в отличных отношениях, и Антон вкратце рассказал о повести. Соль поведал, что подыскивает сценарий. Хочет ставить фильм в Польше.

– Мой друг, если договоримся с поляками – я обращусь к тебе, – подмигнул он Куприну.

Перспектива обнадеживала. Антон снова входил в рабочий ритм. А это означало: нужно приниматься за очередную книгу, идея которой уже несколько дней занимала его. Не бог весть что, но сойдет. Он презирал макулатурщиков, выдающих со скоростью пулемета однодневное чтиво в мягкой обложке. Но пока престиж таланта должен был уступить место выживанию и коммерции. Ничего. У всех авторов есть проходные вещи, падения и взлеты. Летом он возьмется за серьезную тему.

Антон играл с Сашей, пока Лена ездила к столяру. Вернулась немного смущенная.

– Следовало сходить пешком. Здесь недалеко. От него даже наш дом видно. Теперь все подумают, что мы и в туалет на машине ездим.

– Пусть думают. Езда на машине к соседям законом не запрещена. Тебя беспокоят пересуды здешних кумушек?

Жена махнула рукой.

Антон нежно смотрел на Лену. В последнее время лицо ее посвежело, почти пропали темные круги под глазами. А сейчас с холода на щеках появился легкий румянец. Какая она красавица! Наверняка этот столяр положил на нее глаз.

– Ну, и что сказал старик?

Лена потерла ладошки. Включила чайник.

– Я тоже думала, что он окажется бородатым мужиком в телогрейке, с цигаркой в зубах. А он вовсе не старик. Молодой человек, лет тридцати или чуть больше. Одет по здешней моде очень хорошо: жуткий клетчатый пиджак, непонятного фасона брюки. А вот очки дорогие, стильная оправа. Лицо ухоженное. Повадками больше похож на менеджера, чем на столяра. Кстати, он действительно делает мебель. Настоящий народный умелец. Представляешь, сначала моделирует заказы на компьютере! Даже странно как-то.

Она достала две чашки, налила чаю.

Антон отдал Саше машинку, сел за стол.

– Подозреваешь: он тайный агент? Отличная идея для книги. Ухаживает за собой человек в меру возможностей – что удивительного? Зачем ему работать в парадной одежде? Наверное, о нас он думает то же самое: откуда взялись эти чудаки? Вот это и есть стереотип мышления. А помнишь, ты когда-то считала всех писателей высоколобыми угрюмыми эгоистами? – улыбнулся Антон.

– Ну, это когда было! – Лена кокетливо пожала плечами, присела рядом. Саша тут же залез к ней на колени.

– Видела его работу. Мебель он делает потрясающую. С резными узорами. В Москве похожих гарнитуров я не встречала. Эксклюзив! Ему бы в Европе жить, в эпоху Возрождения. Одним словом – мастер!

Лена взглянула нерешительно на мужа.

– Тош, вот я подумала… Наверное, мы сможем себе позволить что-нибудь заказать ему из мебели следующим летом?

Антон кивнул.

– Там видно будет. А что с полочками?

– К концу следующей недели обещал сделать. И сам привезет. Я дала ему свой номер. Галантный такой. Кофе предложил.

– Ну, Ленусик, появился у тебя поклонник, – пошутил Антон. – Еще и денег за работу не захочет брать, вот увидишь.

– Перестань, Тоша. Не хватало ревновать меня к деревенским, – прыснула от смеха Лена.

Антон возвращался из Москвы. В свете фар внедорожника белыми искрами мелькали снежинки. Февраль выдался снежным и мягким. На душе было спокойно, словно гора свалилась с плеч. По его повести Валентин Соль будет снимать фильм, совместно с поляками. А он напишет сценарий.

Это большая удача. Впрочем, везение ни при чем. Не нужно скидывать со счетов собственный талант. Повесть действительно вышла хороша, и книга раскупалась мгновенно. Критики, конечно, придрались к мелочам: на то они и критики, но в их отзывах было подлинное уважение. Антон чувствовал, что впервые после смерти сына к нему возвращается прежняя уверенность, как когда-то в начале писательской карьеры. Тогда он был готов горы свернуть, несмотря ни на какие обстоятельства.

Съемки планировались на апрель. За два месяца нужно написать сценарий. Для такой серьезной работы времени маловато. Но он успеет. А когда все закончит – он, Леночка и Сашенька отправятся куда-нибудь на острова и проведут там столько времени, сколько захотят.

Антон въехал в поселок. Повернул на центральную улицу. Редкие сельчане оборачивались ему вслед. Нормального контакта Антон и Лена с ними не наладили. Наверное, для местных они и останутся богатеями из Москвы. Лена как-то в магазине услышала, что их так прозвали – «богатеи из Москвы». «Ну что ж, какими хотите нас видеть – такими и будем» – подумал тогда Куприн.

Следовало проехать на другую сторону поселка, потом повернуть направо, миновать еще несколько домов, снова повернуть – теперь налево, и там уже виднелось их имение.

За поворотом, на обочине возле высокого дома, дергался облупленный жигуленок, буксуя в глубоком снегу. Видимо, хозяин пытался заехать во двор. Антон неожиданно для себя решил помочь.

Он остановился, но двигатель глушить не стал. Куприн не встречал этого соседа раньше, хоть и жили они близко друг от друга. Подумал, что владелец колымаги – дедок. Однако шофером оказался молодой парень. Блеснули дорогие очки.

«Однажды я слышал об очках, – подумал Куприн. – Был необычный разговор… По-моему, это Лена говорила. Постойте, так это наш сосед столяр!» – вспомнил он.

Подошел к парню. Тот заулыбался и протянул руку.

– Добрый вечер. Спасибо! Не проехали мимо. Поможете?

Куприн кивнул.

– Конечно. Буксиром дернем?

Парень замахал руками.

– Нет-нет, не стоит! Здесь бы только немного раскачать. Давайте, вы сядете за руль, а я сзади подтолкну?

– Ну что ж, рискнем.

Антон втиснулся в машину. Салон выглядел на удивление аккуратным. Сильно пахло свежим деревом и лаком. Над лобовым стеклом, где водители обычно крепят образок, висела женская фотография. Приборная панель светилась тускло, кто на снимке – не разглядишь.

– Давайте! – раздался голос.

Он газанул, потом еще разок, раскачивая машину. Жигуленок натужно заворчал и выполз из снега. Антон вылез из машины.

– Спасибо большое, выручили! – столяр снова протянул руку. – Я Володя, местный мастер, мебель делаю на заказ. Наверное, ваша жена рассказывала?

Антон представился, хотя и без того было ясно, что парень его знает.

– Глубоковат снежок для такой машины, – сказал Куприн и тут же пожалел. Прозвучало это снисходительно. Однако Володя не обиделся.

– Если бы не работа – сидел бы я дома, да чаек попивал. Но, как говорится, волка ноги кормят. Зимой в это время заказов почти нет, а какие и есть – выбирать не приходится.

Парень говорил обычные вещи, но разговор Антона тяготил. «Услужливый он какой-то, этот столяр, или краснодеревщик, – подумал Куприн. – Улыбается, шутит, а сам внимательно рассматривает. Взгляд настороженный. Любопытно вживую увидеть писателя».

Сосед был не против поболтать еще, но Антон извинился, сказал, что торопится домой. Отъезжая, он глянул в зеркало: парень стоял на дороге и смотрел ему вслед.

Куприн тряхнул головой, освобождаясь от неприятных впечатлений. «У нас к человеку с именем и достатком всегда относятся заискивающе, а в душе – черная зависть. Ну их всех!» – решил он.

Заехав в гараж, Антон почему-то вспомнил фотографию на стекле жигуленка. Видимо, романтик столяр приклеил фото какой-нибудь актрисы или певички.