Зона кошмара

41. пляска

В моё лицо ударил сильный ветер, который едва не выветрил своим рёвом мысли из моей пустой черепушки. Под моими ногами была ровная каменная кладка. Передо мной: высокая решётка.

Мы с Эльфином, — он вышел вперёд, положил руки на ограду и всмотрелся вдаль, — стояли на крыше и возвышались над городом, который простирался, со всеми своими улочками, аллеями, дворцами, арками, храмами и площадями до самого горизонта.

— Прекрасный вид, не правда ли? А какой редкий! Не каждый день увидишь великий Эльвестер совсем безлюдным. Наверное, в последний раз это было… Если было, возможно всё это не более чем миф, тысячи лет назад, после падения империи древних…

— Это было, — сказал я. — Ты сам сказал. Если сны стали реальностью, значит они не могли не быть.

— Верно… Впрочем, возможно я неправильно выразился. Это не стали реальны. Это наш мир на протяжении многих лет проваливался всё глубже в дрёму, — его голос перемешался с рёвом холодного ветра и приобрёл меланхоличные нотки.

На некоторое время повисла тишина. Эльфин вытянул голову, заострил плечи и пристально смотрел на небеса. Я видел только его затылок и длинные белые волосы, которые поднимались от ветра.

— За этим ты меня позвал? — спросил я его. — Чтобы я увидел конец твоего мира?

— Верно… Но только наполовину. Была и другая причина.

— Какая?

Он помолчал. Затем медленно заговорил:

— Это просто теория, но… Возможно, если наш мир может провалиться в сон… Сделаться нереальным… возможен и обратный процесс. Возможно его можно поднять из глубин забытья, как затонувшее судно, и сделать чем-то настоящим. Но для этого…

— Его должен кто-то помнить.

— Верно, и ты, чужак, единственный, кто может уцелеть, когда нагрянут воды.

— …Я не ничего обещаю, — сказал я. — Но попробую.

— Благодарю.

— За определённую плату.

— Ох? — Эльфин повернулся. На его губах сияла лукавая улыбка.

— И чего же ты хочешь, старый друг? Я всего лишь бедный директор величайшей академии волшебства на всём континенте и последний архимаг…

— Что-нибудь полезное, на твой выбор, — сказал я.

Немного неловко было портить такой момент меркантилизмом, но с другой стороны: когда ещё я мог поживиться на руинах умирающего мира?

— Мне жаль, — вздохнул Эльфин. — Я бы с удовольствием осыпал тебя златом, хотя бы даже за наше спасение много лет назад, но я сомневаюсь, что Тебе нужен этот низменный метал, который так обожают гоблины. Что же насчёт волшебных артефактов… — он покачал головой. — …Все они были уничтожены по мере сгущения чёрной маны. Их сила растворилась в ней, и сами они превратились в прах, как это сделали люди и прочие народы.

Прах?

Мне вспомнились горки чёрного пепла, лежавшие на торговой площади. Я вздохнул и спросил:

— Исчезли даже книги?

— Книги?

— Особенно интересуют те, которые касаются магии…

В данный момент у меня имелась книга некроманта, свитки из библиотеки принцессы, которые были довольно специфичны, и справочник Марии. В последнем приводились заклятия только лишь до третьего круга включительно. Я уже сейчас упирался в этот предел, так что мне явно не помешает пополнить свои знания.

— Книги… — прошептал Эльфин. — У меня есть кое-что получше.

Он улыбнулся, протянул палец к своему виску и вытянул из него странную жидкость, похожую на ртуть. Затем наполнил ею флакон, который из ниоткуда появился в его руках, и взболтал.

— Здесь хранятся все мои познания волшебного искусства. Поверь, это лучше любой библиотеки, — в его голосе мелькнула гордость. Он бросил флакончик в мои руки. Я поймал его и наполнил своей туманностью.

— Благодарю.

После этого я собирался спросить ещё кое-что, как вдруг Эльфин вздрогнул, повернулся и уставился в ясное небо.

— Они тут, — сказал он гробовым голосом.

Я уставился в небеса. Там ничего не было. Затем снова посмотрел на Эльфина: лицо старика стремительно бледнело. Я уже собирался спросить его, что происходит, как вдруг…

Ду…

Ду-ду-ду… Дууууу~

Ду-д-дуду~… Ду-д-дуду~…

Через воющий ветер и хлопки развевающейся на нём белой мантии стала прорезаться высокая мелодия. Она становился всё громче и громче, постепенно наводняя мою черепную коробку.

Что это за музыка? Сперва я этого не понимал, но затем, в один момент, после очередного протяжённого «Дууу~» до меня дошло: это играет дудочка…

И сразу страшный холод наполнил меня изнутри.

Мне вспомнилась слова моего предшественника:

«Беги! Беги без оглядки!»

Я не побежал. Я стоял на месте и разглядывал ясное голубое небо. Сперва это было похоже на блик, но затем я присмотрелся и понял, что вижу маленькую трещинку. Она стремительно бежала вниз, прорезая самую грань мироздания. Небо треснуло, и вместе с ним треснул весь мир.

Трещина пробежала до земли и зависла.

Вновь повисла тишина.

Моё сердце ушло в пятки.

Трещина представляла собой чёрный омут…

Я заглянул в него и не увидел ничего. Тьма. Кромешная тьма. Мне вспоминалась трещинка в шторах, которую я видел в своей комнате, когда погружался в сон.

Затем в чёрном омуте мелькнуло что-то белое.

Огромные костлявые пальцы вытянулись из трещины и стали с яростной силой раздвигать её в разные стороны. Они подвигали само пространство. Само небо. Облака сгустились и образовали воронку. Синяя высь загрохотала, и дрожь пронзила весь мир. Она отзывалась даже у меня в ногах, и мне показалось, что я был на картине, я был частью картины, которую прямо сейчас разрывали на куски.

Когда проход сделался достаточно широким, из чёрного омута вынырнул огромный, как самое большое облако, которое только можно себе представить, череп. Он был человеческим, но при этом все его конечности были короткими, как у зверя, и передвигался он на четвереньках. Со страшным хрустом он вытянул своё лицо к небу, приставил к нему бронзовую дудочку и сделал звук:

«Дууууууу~»

Это был сигнал.

Сигнал, после которого началось форменное безумие. Музыка пронзила мои кости. Я схватился за голову. Весь мир закружился и завихрился. Тысячи маленьких трещин каждую секунду раскрывались между небом и землёй, и тысячи скелетов вылезали наружу. Они бежали, прыгали и они танцевали. Они заполонили весь город, сотрясая его древние стены и улицы, поднимая пыль, разбивая плитку своим бешеным танцем.

Огромный скелет, резво переставляя конечности, выкарабкался наружу. Он казался в несколько раз быстрее всех остальных, как будто для него одного включили двойную перемотку. Он снова задудел, и сразу сотни, тысячи, десятки тысяч других скелетов схватили дудочки и тоже присоединились к этому оркестру. За ними последовали все, всё остальное: облака в небесах тоже выхватили дудочки и задудели, и здания задудели, и дома, и тротуар, и черепичные крышки открыли свои зубастые рты и издали протяжённый рёв, и даже я, с ужасом, обнаружил в своих руках бронзовую дудочку.

Я бросил её на землю, и она разбилась на осколки, как стеклянная, и каждый осколок поднялся на свои маленькие, как у мушек, лапки в красных сапожках и тоже задудел.

Какофония продолжалась, она сгущалась, как сгущается буря, как сгущаются сливки, как сгущается крем… Я схватился за голову и вдруг услышал спасительный рёв.

Эльфин ринулся вперёд и обратился в огромного змея, в дракона, который устремился в небесную высь. Земля задрожала, я почувствовал великую силу древнего титана, внутри меня вспыхнула и сразу погасала надежда. Дракон выдохнул синее пламя, и вдруг закружился, завертелся и исчез внутри дудочки титанического скелета. Его затянуло в неё, и он… пропал.

Скелет оторвался от своей дудочки и неловко приставил ладошку к своим зубам, словно девушка, которая нечаянно рыгнула во время обеда. На его впалых белых щеках зардел румянец…