Серенький волчок

Дни за работой проходили быстро. Сценарий, несмотря на споры с режиссером Солем, корректировки и уточнения, продвигался хорошо. Количество написанных страниц росло. Если так пойдет и дальше – скоро можно будет лететь на острова.

Лена чаще улыбалась, становилась похожей на себя прежнюю. Помогала в этом и Галина, в последнее время она приезжала в гости чаще. Иногда Лена ездила к ней в город. Петр бывал реже, в основном они виделись с Антоном в Москве.

Но бывали у Куприных минуты, когда оживленный разговор вдруг прекращался, и они виновато глядели друг на друга, словно прося взаимного прощения за то, что забыли о случившемся. Волны печали накатывали на них, и в глазах жены появлялись слезы. Но это уже были слезы смирения, а не мучительного отрицания смерти.

Лена занимала себя работой по хозяйству. Забот хватало. Среди прочих дел она действительно всерьез увлеклась садоводством и каждое утро приносила на кухню из оранжереи пучки ярких зеленых салатов.

Антон подшучивал.

– Ленусик, открывай бизнес. Будешь продавать салатики на местном рынке. Каждый захочет купить зелень у такой красавицы из Москвы.

– Насчет красавицы согласна, – невозмутимо парировала она. – А вот для продажи не хватит. Ты с таким удовольствием ее трескаешь! Не успевает подрасти. Попробовал бы повозиться сам. Думаешь, это легко? Впрочем, тебе не понять. Ты и ничтожные дела земные – несовместимы. А вот Лев Толстой сено косил и не чурался физической работы, – Лена подтрунивала над мужем.

– Так я ведь лужайку постригаю! – возмущался сквозь смех Антон. – И вообще, разделение труда – великая вещь. Кому-то руками работать, а кому-то книжки писать. К тому же это Лев Толстой. Вот когда стану гениальным классиком – тогда выйду в поле с косой. А пока и сенокосилки хватит.

– У нас все будет хорошо. Ты и сейчас самый лучший писатель, – нежно сказала Лена и обняла мужа.

В последний понедельник февраля, утром, Антон уехал в Москву, на киностудию. Поначалу они планировали отправиться всей семьей и после завершения дел походить по торговому центру, но Саша накануне начал подозрительно кашлять, и Лена осталась с сыном дома.

Было морозно. Задувал колючий ветер, и стелилась поземка. Прогноз обещал сильный снег. Тем не менее календарная зима заканчивалась, и весна уже угадывалась, пусть не за окном, но в мыслях и настроении.

Кашель оказался ложной тревогой, и к обеду ребенок вовсю расшалился. Лена успела пройтись по дому с пылесосом, искупала кота, навела порядок в холодильнике и теперь стояла перед плитой, размышляя, что приготовить на ужин. Решила особо не мудрствовать, а просто запечь курицу с овощами. Поставила противень в духовку и позвонила Антону. Он был уже на полпути к дому. Судя его по таинственному голосу, все было прекрасно. Лена хорошо знала склонность любимого к загадочности, когда работа шла особенно успешно. И сейчас его настроение передалось ей. Она подхватила сына, чмокнула в лобик и, напевая, закружилась с ним по кухне. Саша заливисто рассмеялся.

– Мамочка, давай самолетик!

Лена подняла его повыше, он расставил руки, загудел – и импровизированный самолет понесся по комнатам.

– Главный, разрешите посадку на диван!

– Посадку разрешаю, – скомандовал Саша, и они приземлились. Лена тяжело дышала.

– Какой ты тяжелый стал, сынуля! Скоро не подниму тебя, – она разворошила рукой его светлые волосы: похоже, сын пошел в маму и будет блондином. Хотя волосы могут со временем чуть потемнеть, как это часто бывает с малышами, когда они становятся взрослее.

Из кухни донесся звон мобильника. Лена поцеловала Сашу и побежала к телефону. Кто это может быть? С мужем она поговорила. Наверное, Галинка.

Номер был незнакомый.

– Алло?

В трубке зашуршало, потом щелкнуло, и послышался женский голос:

– Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придет серенький волчок. Он ухватит за бочок…

Лена оцепенела. Словно под гипнозом, она сжимала трубку, не в силах оторваться. И только когда стишок закончился и раздались гудки, она задрожала, и на глазах появились слезы. Лена опустилась на пол, закрыла лицо руками и заплакала.

Все то, что с таким трудом за эти месяцы уходило в прошлое, изранив сердце и душу, вернулось в один момент, обрушившись глыбой.

Сволочи! Какой же мрази понадобилось так издеваться над ними? И ведь нашли самое больное место. Но как они узнали про волчка?

– Мама, мама!

Ребенок стоял перед нею, прижав руки к подбородку. Лена сообразила, что пугает сына. Смахнула слезы и улыбнулась.

– Все хорошо, сынуля, это я коленкой стукнулась, уже прошло. Иди, поиграй с Мурзиком.

Она принялась приводить себя в порядок. Умываясь, Лена вспомнила, что давала интервью для журнала а там о стихах про волчка говорила.

– Проклятый волчок! – прошептала она. – Если ты, тварь, слышишь меня, то знай: я разорву тебя голыми руками, только появись здесь снова!

Она стиснула зубы, глядя в зеркало. На нее смотрело отражение женщины, способной на все, ради защиты семьи.

Она рассказала о звонке мужу. Антон позвонил следователю Гришину. Тот приехал поздно вечером.

– Мы постараемся локализовать место, откуда звонили. Проверим номер. А вы уверены, что у вас нет конфликтов по работе? – повернулся майор к Куприну.

– Здесь и конфликты не нужны, – покачал головой Антон. – Какой-то сволочи доставляет удовольствие издеваться над нами. Если бы я кому-то перешел дорогу – меня бы попытались облить грязью публично.

– Мой вам совет: поставьте сигнализацию и камеры, – уезжая, сказал Гришин. А про себя подумал, что лучше этой семье вернуться в Москву. Вряд ли звонок связан с преступлением. Вероятнее всего, проделки завистников писателя, хоть он и отрицает это. Или местные решили выжить их. Не любят здесь москвичей.

С утра Антон поговорил со знакомым владельцем ЧОПа, и тот рекомендовал надежную фирму по установке охранных систем. Антон позвонил туда и договорился на пятницу, чтобы мастера приехали пораньше и до вечера закончили работу.

– Может, тебе с Сашкой уехать в Москву на несколько дней? Поживете в гостинице, – предложил он жене. Не хотелось это говорить, но тревога взяла верх.

Лена стукнула по столу пальцами.

– Нет, Тоша. Ты переживаешь за нас, да. За сына я тоже боюсь, но стоит побежать – и превратишься в загнанную жертву. Кто бы это ни был – они лишь мелкие пакостники, им доставляет удовольствие вот так гадить. Я не позволю им…

Она замолчала и вдруг выпалила:

– А от серого волчка и в гостинице не спрячешься. Пусть только появится!

Антон вздрогнул. Он надеялся, что вся мистика осталась в прошлом. Но нет, видимо, Лена прочно убедила себя в реальности этого бреда.

Позвонил Гришин. Новости не обнадеживали. Номер, с которого сделали звонок, регистрации не имел. А телефон находился в Москве, приблизительно в районе Таганской площади. Потом отключился.

Поговорив с майором, Антон в сердцах бросил мобильник: наши доблестные сыщики только в сериалах такие гениальные, на самом деле черта лысого найдут! Следовало с самого начала нанять детектива. Но в те проклятые дни после потери сына об этом не думалось. А теперь время упущено. Но хоть сигнализацию и камеры поставить – шутка полезная. За Лену и Сашу будет спокойнее. Если система, не дай бог, сработает – охрана сюда, конечно, быстро не доберется, но зато втихаря и мышь не проскочит.

Антон достал из шкафа карабин. Проверил затвор. Переложил из глубины полки на край коробку с патронами.

«Что ты делаешь? – мелькнула мысль. – Ты и впрямь думаешь: оружие тебе понадобится?».

Куприн стоял посреди кабинета с карабином в руках, глядя на свое неясное отражение в глянцевой двери шкафа.

– Надеюсь, что нет, – ответил он отражению.

В ночь на среду повалил густой снег. Освещенный цветными фонарями двор и падающие белые хлопья выглядели сказочно. Лена и Саша давно спали. Антон сидел в гостиной у камина, пил виски. На коленях лежала толстая пачка листов. Сценарий закончен, и завтра он должен отвезти его на киностудию. Проделана большая работа, и, нужно сказать без скромности, проделана мастерски. История получилась увлекательной, с подтекстом, с массой драматических перипетий. Валентин Соль ее не испортит, фильм наверняка возьмет какой-нибудь приз.

Но почему так нерадостно на душе? Из-за того звонка? Да, но было еще нечто такое, что опять начало тревожить Антона. Словно он упустил какую-то важную деталь со времени гибели Алешеньки. Но что? Следствие дало официальное заключение о нападении волка. Но если быть честным перед собой до глубины души, то придется признать: в эту версию не верится. Она очень фальшивая.

Если бы он описывал подобную ситуацию в книге, то не рискнул бы делать виновником трагедии хищника. Это не дикие сибирские леса, не Африка. Но тогда что или кто? Несостыковок уйма. Криминалисты так и не смогли объяснить странные следы волчьих задних лап на месте преступления.

Преступление! Вот правильное слово! Его сын погиб не в результате несчастного случая. Ленкин волчок, конечно, здесь ни при чем. Призрачные существа причиняют вред только в выдуманных историях.

А если его семье по-прежнему угрожает опасность? Если звонок связан со всем этим? На следующий год, или чуть позже, если дела будут идти хорошо, стоит перебраться назад, в Москву. К черту природу и здоровую экологию!

Пока он убеждал себя, что случившееся – несчастный случай, в доме можно было жить, хоть душа и разрывалась. Но признаться себе, что Алешу убили реальные мрази, и оставаться в этих стенах – такое вынести невозможно.

Идиот! Какой он идиот! И зачем он притащил в эту глухомань жену и детей! Лена предлагала купить готовый дом в ближнем Подмосковье. Но нет! Ему непременно требовалось огромное поместье, а денег на готовый особняк такого уровня не хватало, вот и пришлось строить подешевле у черта на куличках.

Антон почувствовал, что опьянел. Отставил бокал. Чувство вины за случившееся рвалось наружу. Но если он раскиснет – толку не будет. Завтра нужна ясная голова. И в будущем – тоже. Он напишет много стоящих книг. Ради Леночки, ради сына нужно взять себя в руки. Они уедут отсюда.

Утром снегопад прекратился, все укрыл плотный снег. Лена стояла возле ворот, наблюдая, как внедорожник Антона, словно доисторический зверь, вспарывает сугробы и медленно исчезает за поворотом.

Рано утром у них с мужем был серьезный разговор. Для нее не стало неожиданностью предложение Антона вернуться со временем в Москву. Ей и самой приходили в голову такие мысли.

После мерзкого звонка она перестать убеждать себя, что жизнь здесь наладится и они снова будут счастливы в этом огромном доме. Глупый самообман.

Но связано ли такое настроение с гибелью сына? Что если Алешенька был бы жив? Остались бы они тут навсегда? Если прекратить себе врать, эта перспектива вызывала уже тогда, после новоселья, противоречивые чувства. Что дал им переезд? Смерть сына. Вот и все.

Вскоре снова повалил снег, завьюжило. Колея от гаража до ворот, оставленная машиной мужа, исчезла. Соседские дома скрыла белая пелена. Лена подумала, что к вечеру и на танке не проедешь, если грейдер не появится. За всю зиму такого не было.