Конец операции «Остайнзатц»

- Вы имеете в виду ваш лагерь? Тогда пошли туда.

- Только оружие вы нам сдадите! - вступил в разговор партизан помоложе.

- Смотри, как бы у тебя его не отобрали! - откликнулся на его слова Баранович.

- Помолчи, Николай! - остановил парня партизан постарше. - Этак мы до стрельбы дойдем! Следуйте за нами. Мы знаем, что вас шесть человек; можете сохранить свое оружие.

- Один из вас, - твердо сказал Киселев, - пойдет впереди как проводник. А второй - вот вы, - указал он на старшего, - пойдет с нами.

И когда старший подошел к группе, Киселев протянул руку:

- А уж оружие ваше пусть будет у меня. А то кто его знает, партизаны вы или еще кто.

Старшин партизан улыбнулся, но автомат отдал. Минут через двадцать быстрого хода партизан, идущий впереди, остановился и прокричал какой-то птицей. В ответ такой же крик прозвучал дважды. Еще через несколько минут они оказались в расположении лагеря партизан. По всему чувствовалось - это капитан отметил сразу, - что партизаны обстрелянные, бывалые воины, для которых лесной край был родным домом. Бойцы, свободные от нарядов, чистили оружие, другие отдыхали. На телегах лежали раненые. Около них хлопотали женщины. Одеты партизаны были кто как; многие были в поношенных солдатских шинелях и вылинявших гимнастерках, видимо, из окруженцев.

Идущий впереди партизан дал знак группе остановиться.

- Всем быть здесь и не расходиться, а вы, - обратился он к капитану, - следуйте за мной.

Пройдя метров двести, они оказались на небольшой лесной поляне. Здесь был походный штаб партизанского отряда.

- Товарищ командир, - обратился партизан к мужчине среднего возраста и крепкого телосложения, - задержана группа неизвестных.

Командир отряда внимательно оглядел гостя. Достал иа кожаной куртки кисет с махоркой и набил трубку. Закурил. И тут капитан увидел на его гимнастерке орден Красного Знамени. От его крепкой фигуры, обветренного и открытого лица веяло спокойствием и уверенностью. До войны он возглавлял крупное животноводческое хозяйство. Когда же район был оккупирован, то ушел в лес с пятнадцатью работниками совхоза. В тяжелых боях рос и мужал отряд. Не раз партизаны переживали трудные периоды, но постепенно набирали силу. Через три года отряд превратился в грозную боевую единицу.

Капитан рассказал, что его группа выполняет специальное задание командования, и хотел бы дальнейший разговор вести без свидетелей. Командир отряда недовольно поморщился, но дал знак, и пожилой партизан отошел в сторону.

- Ну, от комиссара и начальника разведки у меня секретов нет.

Киселев, не вдаваясь в подробности своей одиссеи, сообщил, что прибыл с группой из Москвы; однако на явке, куда должен был прийти, стоит сигнал опасности. Имея разрешение Москвы на связь с партизанами, он вышел в расположение отряда и просит помощи для связи с Москвой.

«Немцы на хвосте, - думал в это время начальник партизанской разведки, молодой парень с воспаленными глазами и впалыми щеками. - А тут надо разбираться, какие гости свалились в отряд». Ведь гестапо нередко забрасывало в партизанские соединения своих агентов даже под видом московских разведчиков. Вспомнил, что в соседнем отряде произошел аналогичный случай. Партизаны вовремя не разглядели врага и дорого заплатили за свою беспечность. Киселев уловил недоверчивый и настороженный взгляд начальника разведки, но не обиделся. «Правильно делает», - подумал он.

Командир отряда вопросительно взглянул на начальника разведки, тот с недовольным видом достал из планшетки лист бумаги и карандаш, протянул их

Киселеву и, пристально поглядев в глаза гостю, сухо произнес:

- Пишите ваше донесение. Естественно, что мы передадим его сами.

Быстро набросав текст радиограммы, Киселев протянул ее командиру отряда:

- Название отряда я не знаю, проставите его сами. Ответ Москвы я буду ожидать у вас.

Командир пробежал глазами текст донесения.

«Москва. Тулину.

При подходе к цели самолет был обстрелян, и группа при высадке разделилась. Пятеро со мной, поиск остальных продолжим. Вышли на партизанский отряд. На хуторе - сигнал опасности, возможна засада. Прошу санкцию на связь с «железнодорожником».

Киселев».

Подписав текст радиограммы и вставив в нее название отряда, командир обратился к Киселеву:

- Когда произошла выброска группы?

- В ночь на 23 апреля.

- Где?

Попросив карту, Киселев показал примерно квадрат выброски обеих групп.

- Жаль вас огорчать, но ничего не поделаешь. Нам известно о гибели второй половины вашей группы.

И командир отряда рассказал Киселеву трагическую историю. Тела погибших парашютистов, среди которых была молодая женщина, полицаи возили по деревням с целью опознания, но крестьяне были немногословны, даже если бы они и знали, то не сказали ничего врагу.

- По всем данным, это были ваши люди, - подытожил свой р.ассказ командир отряда. Но и без подобного вывода капитан понял, что это были действительно его бойцы. Лицо Киселева побелело, к горлу невольно подступил комок. Он не раз терял в боях товарищей, но каждая такая смерть глубокой болью отзывалась в сердце.

- С вашего разрешения, - сказал командир отряда, - я внесу исправление в текст, - и написал: «Пятеро - со мной, шестеро - погибли».

Передав текст начальнику разведки, командир пригласил с собой Киселева и вместе с комиссаром, высоким, широкоплечим мужчиной средних лет, подошел к группе чекистов, которые отдыхали, устроившись на телегах.

- Я думаю, что наших гостей не следует широко афишировать, - предложил комиссар, обращаясь к командиру отряда.

До войны он работал инженером на торфоперерабатывающем заводе и возглавлял там партийную организацию. По поручению обкома руководил подпольным райкомом партии. Подполье действовало четко и самоотверженно, и гестапо долго не могло напасть на след подпольщиков. И только когда над патриотами нависла угроза арестов, он увел подпольщиков в лес, где они влились в партизанский отряд. Война рано посеребрила его черные волосы.

- Верно, - подхватил эту мысль начальник разведки и, обращаясь к Киселеву, сказал: - За этой опушкой моя землянка. В ней размещайтесь. Там есть охрана, которая не подпустит к вам излишне любопытных. Там же подождете ответа из Москвы.

Киселев прекрасно понимал, что, не получив подтверждения из Москвы, командование отряда не будет им доверять полностью и в то же время не хочет оскорблять их прямым требованием разоружения. Поместив их в одну землянку для отдыха, да еще под охраной партизан, командование отряда гарантировало себя от возможных осложнений на тот случай, если бы Киселев и его друзья оказались не чекистами, а за: сланными в отряд фашистскими агентами. Одобрив про себя эту осторожность и тактичность командира отряда, он повел своих ребят на отдых в землянку, около которой уже расхаживал часовой, а в непосредственной близости расположилась еще группа партизан.

Когда наступил вечер, партизаны разожгли костры. Багровые и тревожные отблески огня вырывали из темноты небритые и худые лица бойцов.

- А не опасно? - спросил Киселев начальника разведки.

- Время сейчас другое. Немец стал не тот и в лес по ночам боится соваться, предпочитает отсиживаться в деревнях, - ответил он, грея огрубевшие руки у костра. Эхо наступательных боев Советской Армии основательно подорвало вражескую самоуверенность. Поэтому партизаны могли позволить себе такую роскошь, как разжечь костер, подремать и обогреться. А поздно ночью командир отряда получил из Белорусского штаба партизанского движения радиограмму, в которой подтверждалась личность Киселева и было указание оказать ему и его группе необходимую помощь. Вместе с ней пришла еще одна радиограмма. В сопроводительной указывалось, что эту радиограмму необходимо вручить лично Киселеву.

Приняв радиограммы, радист прислушался к шуму в эфире. Услышав голос Москвы, затаил дыхание. Левитан читал приказ Верховного главнокомандующего. Быстро записав текст, радист передал его командиру вместе с ответом Центра.

- Объявить приказ Верховного завтра во всех взводах! - приказал командир дежурному по отряду.

Сообщение Московского радио было для партизан дороже хлеба. Боевые успехи Советской Армии вселяли новые силы и звали партизан на новые ратные подвиги.

Начальник разведки облегченно вздохнул, узнав, какой ответ получен из Москвы. Через десять минут Киселев был уже в штабной землянке, где ему была вручена радиограмма Центра… В радиограмме Центра указывалось, что задача группы Киселева остается прежней. Она должна действовать автономно, разработав надежную безличную связь с партизанским отрядом для передачи разведданных по рации партизанского отряда в Москву. Тулин сообщил также Киселеву, что руководство разрешает восстановить связь с «железнодорожником», и если Киселев найдет возможным и целесообразным, то пусть постарается обеспечить через этого агента всю группу документами и работой…

Вопрос установления безличной связи с отрядом вызвал немало трудностей. Партизаны имели несколько тайников в Лиде, Мостах, Желудках, Дятлове, через которые они получали информацию от своих людей, проживающих на легальном положении. Но никто из группы Киселева не мог воспользоваться этими тайниками и явками, так как они не имели надежных документов, позволяющих появиться в населенных пунктах, где хозяйничали немцы и полицаи. Направлять в отряд связных Киселев также не мог. У него было мало людей, да и проход через блокаду, которую установили немцы вокруг партизанского края, всегда сопряжен с риском -гибели связника. Оставался еще один путь - связь со штабом отряда по рации, пусть даже маломощной, которую бы немцам было трудно запеленговать, но посредством которой могли бы передаваться разведданные в отряд, а отсюда по рации они бы поступали в Москву.

У партизан не было лишней рации, но запасная имелась на хуторе Случака, и Киселев принял решение согласовать с командованием отряда проведение операции против фашистской засады на хуторе для выяснения обстоятельств провала явки и извлечения из тайника рации. Предложение Киселева было принято. Началась разработка операции, главная цель которой состояла в том, чтобы выманить немцев с хутора и уничтожить их на проселочной дороге, ибо партизанская разведка установила: появление солдат на хуторе не случайно, ведут они себя скрытно, и сделала правильный вывод, что все это похоже на засаду.