Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Тулуза

Покинув дельту Роны, Фаварже продолжил путешествие, двигаясь от одного милого городка к другому и от разочарования к разочарованию. Книжные магазины были далеко не везде, да и у тех, что попадались время от времени, оборот был настолько незначительным, что заказывать книги в такой дали, как Нёвшатель, не имело никакого смысла.

В некоторых городах (Ганж, Пезенас, Безье, Каркассон) неплохо шла «Энциклопедия»; кто-то из книгопродавцев даже получил оценку «хорошо» и пообещал отправить заказ в головную контору (Фюзье в Пезенасе, Ле Пуатье в Кастре); однако список имен в «Альманахе книготорговли» производил лишь обманчивое впечатление, будто в этих местах существует относительно густая сеть розничных торговцев. В Кастельнодари, к примеру, числилось двое, но на поверку выяснилось, что магазинчики у них крошечные и книги они продают разве что изредка, в качестве побочного товара, да и то по большей части литургического характера. Бедолага Жан Бессе из Каркассона вынужден был закрыть дело после того, как совершенно оглох – вероятнее всего, от удара. Так что города мелькали быстро: Пезенас с роскошными старинными особняками, Безье с собором XIV века, который видно было издалека, если ехать по Нарбоннскому тракту, и Каркассон, город-крепость, ощетинившийся пятьюдесятью тремя роскошными башнями. Фаварже вполне мог отведать изысканных пезенасских petits pâtés (заказать знаменитый кассуле в Кастельнодари в любом случае не получилось бы, поскольку сезон был не тот), но видам и гастрономическим радостям было не место в его журнале. Единственное замечание личного характера, которое он позволил себе по дороге из Марселя в Тулузу, касалось погоды: дождя. На подъезде к Каркассону он хлынул как из ведра, и Фаварже искренне порадовался, поскольку солнце пекло его настолько давно и нещадно, что ему уже начало казаться, что он, вместе с лошадью, провялился до хруста. И вот наконец 11 или 12 сентября он добрался до весьма многообещающего книжного рынка: до Тулузы.

Тулуза. Гравюра из «Nouveau voyage pittoresque de la France». Париж. Остервальд. 1817 (BiCJ)

Со всех возможных точек зрения в Тулузе (54 000 жителей) было все необходимое для того, чтобы книжная торговля процветала: город мог похвастаться стратегическим расположением на торговых путях, которые вели от Средиземноморья к Атлантике и разбегались по всему Юго-Западу Франции; она служила узловым коммерческим центром плодородного региона с полями зерновых; здесь были парламент, большой университет, две академии и множество различных государственных и церковных учреждений. Однако торговля шла далеко не так успешно, как можно было бы ожидать. В общем обзоре 1764 года упоминались две дюжины городских книготорговцев – как люди в высшей степени уважаемые, но отнюдь не преуспевающие: «Никто из них не составил большого состояния, поскольку торговля в городе идет довольно вяло»186.

Обследовав тулузские книжные магазины, Фаварже решил, что своим относительно неблагополучным положением они обязаны двум факторам: излишне жесткому регулированию торговли со стороны местной палаты и своим разбойничьим нравам: «Нет ничего более сурового, чем здешняя палата синдиков, а довели ее до этого сами книгопродавцы – тем, что предают друг друга, и невиданными раздором и завистью, что царят между ними». Он привел в пример некоего переплетчика, который собрал не то восемьдесят, не то восемьдесят пять подписок на «Энциклопедию», после чего несколько книготорговцев попросту их присвоили на том основании, что он переступил границу, отделявшую его сферу деятельности от их собственной. Основной торговый оборот здесь давали дешевые пиратские издания, но владельцы магазинов охотно доносили друг на друга, как только получали доказательство того, что сосед торгует контрафактным товаром. Более того, количество доносов, похоже, выросло после того, как палата синдиков начала применять против пиратских изданий меры, объявленные в эдиктах 1777 года: «Все они боятся того, что их предадут или поймают». Торговлю протестантскими книгами здесь никто вести бы не осмелился, несмотря на то что в Тулузе была большая гугенотская община. «Нельзя не заметить, что город этот – рассадник нетерпимости», – заключил Фаварже. К такому выводу он пришел, пообщавшись едва ли не с каждым из двадцати трех городских книготорговцев, а затем обсудив общее положение дел в интересовавшей его сфере отрасли с местным купцом по фамилии Шору, который согласился представлять интересы STN в том случае, если у издательства возникнут здесь какие-то трудности. В отчете, написанном для нёвшательского руководства, Фаварже подытожил оценку, данную каждому из книжных торговцев в соответствии со своей обычной шкалой. Наивысшей оценки удостоился Антуан Лапорт, «самый важный петух в тулузском курятнике и прекрасный человек». Еще он отрекомендовал Франсуа Респланди, который сотрудничал с Лапортом по части перевозок: «Они добрые друзья, и оба никакого отношения не имеют ко всей этой своре, что вечно грызется между собой».

В конце концов, потратив уйму времени на осмотр магазинов и переговоры с их владельцами, Фаварже счел результаты разочаровывающими: «Из города вроде Тулузы я должен был бы слать вам заказы на тысячи франков, а не на сотни». От Лапорта и Респланди он заказы прислал, и по ним можно составить некоторое представление об их деловой активности в 1778 году. Лапорту нужен был вполне стандартный набор книг, в который входили исторические («История Америки» (Histoire de l’ Amérique) Уильяма Робертсона, «Основы всеобщей истории, древней и новой» (Eléments d’ histoire générale ancienne et moderne) Клода Франсуа Ксавье Мильо), два романа («Жезенемур, драматический роман» (Jezennemours, roman dramatique) Луи Себастьена Мерсье и вольтеровский «Простодушный» (L’ Ingénu)), а также некоторые книги, которые мы бы сейчас отнесли к разряду нон-фикшн: «Адопция, или Масонство для женщин» (L’ Adoption, ou la maçonnerie des femmes) Гийома де Сен-Виктора187 и «Тевенон, или Дни горы» (Le Thévenon, ou les journées de la montagne) Эли Бертрана188. Ни одна из этих книг не доставила бы серьезных проблем владельцу, если бы тюк попал в руки тулузского книготоргового инспектора, строго соблюдавшего закон, или синдиков, которые досматривали грузы в палате синдиков (chambre syndicale). Но Лапорт стремился избежать любой случайности. Издательству надлежало доставить предназначенный для него тюк с книгами Револю в Лион, наказав тому перепаковать его и отослать на адрес Шору, замаскировав под внутреннюю доставку текстиля, то есть в тюке квадратной формы, которые использовались для мануфактуры. Шору согласился выступать в роли агента STN в Тулузе, где он мог развозить грузы по книжным магазинам, не проводя их через палату.

Заказ от Респланди был совершено другого свойства и предполагал куда большую степень риска. Несмотря на присутствие в нем нескольких стандартных для тогдашней книготорговли изданий («Басни» Лафонтена, «История Америки» Робертсона), состоял он преимущественно из антирелигиозных просвещенческих трактатов («Библия, наконец разъясненная» (La Bible enfin expliquée) Вольтера, «Система природы» д’ Ольбаша) и большого количества порнографии, значительная часть которой также носила антирелигиозный характер («Венера в монастыре», «Сладострастная жизнь капуцинов» (Vie voluptueuse des Capucins), «О монашках, галантная повесть» (Le Monialisme, histoire galante)189). Переправить его следовало по тому же подпольному маршруту. Фактически Респланди и Лапорт вели совместно переговоры с Фаварже и планировали получить книги в одном и том же тюке. На практике идея оказалась невыполнимой, поскольку заказы были слишком объемными, однако эти двое явно действовали как союзники – видный делец, действовавший в области легальной и полулегальной торговли, и работающий в его тени скромный предприниматель, розничный торговец, продававший самые опасные книги. Если на пороге богато обставленного и хорошо укомплектованного магазина Лапорта появлялся покупатель, который как бы невзначай ронял пару замечаний относительно вполне определенного сорта книг – curiosa, livres philosophiques, – то Лапорт знал, как удовлетворить его любопытство.

Товар, о доставке которого договорился Фаварже, благополучно пришел в Тулузу, но сам процесс потребовал времени и денег. Респланди был огорчен задержкой на три месяца, большую часть которых книги пылились на тайных складах Револя, и еще сильнее – финансовыми потерями: 69 ливров накладных расходов на груз стоимостью в 656 ливров. Однако в письме, отправленном 2 января 1779 года, через шесть месяцев после визита Фаварже, он выразил готовность продолжить дела с STN. Он счел, что каталог издательства содержит «весьма любопытные товары», и выразил надежду на то, что враждебное отношение со стороны других книготорговцев удастся преодолеть. Когда местная гильдия была преобразована в соответствии с эдиктами 1777 года, его друга Лапорта избрали синдиком. Но у Респланди возникли трудности с оплатой долговых обязательств, поскольку у денежных менял в Лионе и Париже не хватало звонкой монеты. Поэтому он предложил STN провести часть торговых операций путем обмена и попросил прислать следующие книги по заранее установленным ценам:

Однако STN не было заинтересовано в обмене книгами с маргинальным торговцем, чьи склады были расположены настолько далеко, что расходы на доставку могли поглотить всю потенциальную прибыль. Кроме того, те книги, что предложил Респланди, в запасе у издательства уже были, благодаря обменам с женевскими и лозаннскими домами. Переписка с Респланди подтвердила то, что в «Обществе» уже и без того знали: спрос на запретную литературу подобного рода был достаточно велик, но все же не настолько, чтобы в расчете только на него имело смысл торговать с провинциальным книгопродавцем, если тот одновременно не заказывал достаточно большого количества легальных изданий, то есть книг в любом мыслимом жанре, продажа которых не являлась правонарушением – если, конечно, не считать того обстоятельства, что изданы они были пиратским образом.

Сходные трудности возникли у STN и при налаживании отношений с другими тулузскими книготорговцами. Лапорт так и не отправил второго заказа вослед первому, о котором договорился с Фаварже: скорее всего, просто потому, что счел доставку слишком медленной и дорогостоящей. Дюплей, еще один книготорговец, отказался торговать с STN, если другая сторона не согласится сочетать продажи с обменом. Двое других, Сакаро и Мула, также настаивали на обмене. В письме от 2 сентября 1777 года они пояснили, что недавно объединили свои предприятия и теперь у них очень большой запас книг. К письму они приложили каталог, в котором было 125 названий: много философов-просветителей – Монтескье, Гельвеций, Руссо и, прежде всех прочих, Вольтер – и вдобавок к ним широкий ассортимент самых разных изданий, в том числе несколько протестантских и янсенистских. Но STN намеревалось продавать книги, а не меняться ими. Форе, еще одна вершина в местном ландшафте и тоже с большими запасами на складе, безуспешно пытался наладить отношения еще в 1772 году. Он выдвинул крайне жесткие условия, пытаясь настоять на том, чтобы STN оплачивало все транспортные расходы, а в качестве платежа принимало векселя со сроком погашения в восемнадцать месяцев, а то и в два года. Эти условия для STN были неприемлемы, а Форе уступать не захотел и в конце концов заявил, что некоторые из книг, предлагаемых STN, может получить по той же цене от своих поставщиков в Брюсселе; так что поставок из Нёвшателя он так никогда и не наладил. Манави (которого Фаварже охарактеризовал как «очень хорошего», но «в затруднительных обстоятельствах») купил в 1781 году дюжину экземпляров «Философской и политической истории европейских установлений и торговли в обеих Индиях» Рейналя, но после этого четыре года не платил по векселю и даже потом отказался оплачивать два экземпляра под тем предлогом, что в них не хватает нескольких листов.