Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Орлеан

В отличие от Блуа, Орлеан в XVIII столетии процветал. Благодаря стратегическому расположению на самом северном изгибе Луары, он контролировал торговые пути как вверх, так и вниз по реке, а также между Центральной Францией и Парижем. Его население выросло с 30 000 в 1700 году до 39 000 в 1780‐м, причем в это число входило множество рабочих, занятых на рафинадных заводах и текстильных мануфактурах. Здесь действовали интендантство, суд бальи и широкий спектр культурных учреждений: академия, театр, университет, в котором 240 студентов изучали право, – что способствовало посещаемости книжных магазинов. Когда 5 ноября 1778 года Фаварже въехал в город, здесь их была целая дюжина.

Совершая свои обычные экскурсии по магазинам, Фаварже выставлял их владельцам, которые в его письмах значатся исключительно под фамилиями, достаточно высокие оценки. Хотя он старался обходить стороной синдика местной гильдии (Жакоб), известного своим враждебным отношением к пиратским изданиям, ему удалось поладить с заместителем синдика (Мюссо), который пообещал способствовать прохождению грузов STN за спиной у Жакоба, а кроме того, сам согласился прислать заказ. Пердру, владелец местной коммерческой библиотеки, клюнул на заброшенную Фаварже наживку, но действовать дальше не стал, поскольку в основном имел дело с религиозными книгами. Вдова Рузо и Шевийон-старший, оба удостоившиеся отличной отметки, торговали по преимуществу классикой, а не той современной литературой, которую издавало «Общество». Некоторые книготорговцы, перечисленные в «Альманахе книготорговли», при ближайшем рассмотрении оказались «не заслуживающими большого доверия». Оставались двое: Луи-Пьер Куре де Вильнёв и старший из братьев Летурми, с которыми Фаварже постоянно сталкивался с тех пор, как оказался в Долине Луары.

Добравшись наконец до главного из них, Жана-Батиста Летурми, Фаварже надеялся на выгодную сделку. От двух других братьев, работавших в Туре и в Блуа, он знал, что они представляют собой семейный консорциум и что Жан-Батист формирует заказы за всех братьев. К несчастью, Фаварже неудачно подгадал время визита. На следующий день по его прибытии Жан-Батист должен был жениться, и времени на то, чтобы торговаться из‐за книг, у него не было. Они успели переброситься парой слов о векселях и об ошибке, допущенной STN при отправке последней партии товара (вместо заказанных «Мыслей» Паскаля ему пришли двадцать пять экземпляров Eloges de l’ Hôpital238). Так что Фаварже покинул магазин – судя по всему, вполне солидное заведение, расположенное на площади Мартруа в самом центре города, – без новых заказов. Но он утвердился в убеждении, что Летурми, благодаря женитьбе глубже прежнего пустивший семейные корни в орлеанскую почву, безусловно, заслуживает доверия как вполне солидный клиент.

Орлеан. Гравюра из «Nouveau voyage pittoresque de la France». Париж. Остервальд. 1817 (BiCJ)

Завоевать подобную репутацию было непросто. Братья Летурми начинали с торговли вразнос, предлагая прохожим на улицах дешевые ксилографии и сборники популярных баллад239. Но мало-помалу они включили в свой оборот все возможные типы книжной продукции и на рынке действовали сообща. У каждого был собственный запас товара, и каждый сам выстраивал клиентскую сеть в близлежащих городах и деревнях. В 1779 году они разделили совместное предприятие на три самостоятельных фирмы, но Жан-Батист заверил STN, что они продолжают тесно сотрудничать между собой, и попросил издательство распространить свое «доверие» на всех троих.

В правительственном обзоре типографского дела и книжной торговли от 1764 года ни один из них упомянут не был. В те времена, согласно статье, посвященной Орлеану, городская торговля была хаотичной. Незарегистрированные торговцы заполонили рынок, городские власти понятия не имели, чем они торговали, а полиция ни во что не вмешивалась до тех пор, пока на кого-то не поступал адресный донос. Правительство попыталось взять ситуацию под контроль в 1778 году, учредив местную палату синдиков, чтобы та досматривала грузы и конфисковывала запрещенные книги. Как уже писал домой Фаварже, Жакоб, глава этой новой палаты синдиков, особенно строго относился к пиратским изданиям. В системе контрабандных поставок произошла перенастройка, и торговля возобновилась, хотя больше никогда не достигала тех высот, что были свойственны ей до 1778 года, когда как пиратские, так и нелегальные книги легко можно было купить, особенно за городской чертой. В таких обстоятельствах братья Летурми выстроили свое предприятие в 1760–1770‐е годы и особенно преуспели в этом.

К сожалению, досье Жана-Батиста Летурми в архиве STN полно лакун, а в тех письмах, что все-таки до нас дошли, почти ничего не говорится о том, как братья развозили книги по местным городам и весям. Но записи о самих заказах Жана-Батиста, а также ответные письма из STN, копии которых хранились в разделе Copies de lettres, показывают, что именно братья продавали. В отличие от Куре де Вильнёва, самого именитого из орлеанских книготорговцев, и вдовы Рузо, которая даже не держала у себя сборников пьес, братья Летурми активно торговали запрещенной литературой.

В самых первых присланных в «Общество» заказах Жана-Батиста содержатся несколько livres philosophiques, и их становится больше по мере того, как умножаются заказы. В записях о поставках (Livres de commission) клерки STN указывали, что отправленные на его адрес тюки дополнялись «новыми философскими книгами», даже несмотря на то, что он их не заказывал. Бóльшая часть грузов доходила без проблем, однако в декабре 1775 года один из тюков был задержан во Фрамбуре на франко-швейцарской границе, потому что таможенный чиновник, который всегда пропускал такого рода грузы без досмотра, получил особые указания тщательно проверять каждый тюк на предмет нового мятежного памфлета. Хотя среди книг, адресованных Летурми, таможенники так и не нашли памфлета, они конфисковали двенадцать экземпляров «Собрания комедий и кое-каких забавных песен» и двадцать пять – «Мемуаров Людовика XV». Летурми согласился возместить половину утраченной стоимости, но приостановил действие всех прочих своих заказов до тех пор, пока STN не даст ему гарантии, что сможет, ничем не рискуя, доставлять грузы до Лиона. К концу 1776 года маршрут можно было считать полностью безопасным, и 25 февраля 1777‐го он прислал необыкновенно большой заказ. В нем была пятьдесят одна позиция, самые разные книги, начиная от сентиментальных романов и философских трактатов и заканчивая порнографией. В заказе содержалось особое пожелание, чтобы «Общество» добавило все, что только сможет найти, «по истории последнего царствования» – то есть любые скандальные памфлеты о политической и придворной жизни при Людовике XV, которые, как мы уже знаем, прекрасно продавались после 1774 года, когда король умер.

Через месяц Летурми потребовал еще, по тому же списку, хотя и заметил, что книжная торговля переживает не лучшие времена. Его основной конкурент, Куре де Вильнёв, так отчаянно нуждался в деньгах, что начал распродавать товар по бросовым ценам, «нанося делу существенный ущерб». Но Летурми продолжал слать крупные заказы, и один из них сопроводил предложением от неизвестного человека продать STN «собрание рукописей – либертенских, комических и бурлескных поэм» для дальнейшего издания. «Собрание» насчитывало двадцать одно наименование, некоторые тексты не в одну сотню строк, вроде «Что по нраву дамам, повесть в комических и бурлескных стихах, 458 строк» или поэм, представлявших собой стихотворную переработку прозаических сочинений, таких как «Сокращенная история о Д… Б…» (отсылка к эротическому бестселлеру, «Истории отца Б…, привратника картезианцев», Histoire de Dom B…, portier des Chartreux). Подобные тексты «Общество» не публиковало, но само предложение, как и некоторые другие упоминания в письмах Летурми, свидетельствуют о том, что в мире неподцензурной французской литературы он чувствовал себя уверенно.

Анализ заказов, поступивших от Летурми, позволяет составить перечень книг, которые лучше всего расходились в привычном для него секторе, где разъездная торговля сочеталась с розничными продажами в выгодно расположенном магазине. Большинство книг он, как правило, просил прислать ему всего в нескольких экземплярах, скорее всего потому, что хотел избежать переизбытка товара. Книга, которая возглавляет его список предпочтений, – это «Инки, или Разрушение Перуанской империи» (Les Incas, ou la destruction de l’ empire du Pérou) Жана-Франсуа Мармонтеля240, роман, который Летурми заказал шесть раз и 118 экземпляров которого приобрел в общей сложности. В ней знаменитый философ клеймил жестокость испанских конкистадоров и миссионеров в Америке, однако, несмотря на весь ее антирелигиозный пафос, французские власти так ее и не запретили. Покупал ее Летурми на выгодных условиях, поскольку речь шла об относительно недорогом пиратском издании, выпущенном STN. Остальные книги он по большей части заказывал из складских запасов, общих у «Общества» с другими издательствами (livres d’ assortiment). Многие из них можно назвать порнографическими: «Школа девушек» (L’ Ecole des filles), «Девушка для утех» и «Собрание комедий и кое-каких забавных песен». В других, также из верхней части списка, секс был прихотливо перемешан с политикой: «Анекдоты о госпоже графине Дюбарри», «Аррасская свеча» и «Мемуары турок с галантной историей об их пребывании во Франции»241 (Mémoires turcs avec l’ histoire galante de leur séjour en France). Список также включал три произведения Вольтера и еще две совершенно легальные (пусть даже изданные пиратским образом) книги: «Эссе о недугах светских людей»242 (Essai sur les maladies des gens du monde) и «Бюро остроумия» (Le Bureau d’ esprit), комедию Жан-Жака Рютлежа243. Полный список книг, заказанных Летурми, включает всего понемногу, от атеистических трудов д’ Ольбаша до легких романов и сборников проповедей. По сравнению с заказами других книготорговцев в нем относительно слабо представлены история и травелоги, а еще, что удивительно, там нет ни одной книги Руссо. Конечно, Летурми мог заказывать Руссо и прочие книги у других поставщиков, однако общая направленность его торговли кажется очевидной: он выбрал самый опасный и самый прибыльный сектор книжной торговли.

В отличие от других книгопродавцев, которые активно сбывали запрещенную литературу, Летурми ни разу на этом не попался и ни разу не пропустил срок платежа по векселям. К февралю 1778 года, то есть за девять месяцев до визита Фаварже, он успел заплатить STN за книги 1180 ливров, что немало для провинциального розничного торговца. У него случались разногласия с «Обществом» относительно товара, пришедшего с défets или попорченными в пути листами, или некомплекта, и разногласия эти порой перерастали в споры о балансе на его счете. Отношения между партнерами страдали также из‐за регулярно предпринимаемых французскими властями репрессивных мер. После того как 5 октября 1778 года в Орлеане была учреждена новая палата синдиков, Летурми написал, что опасается серьезных затруднений для своего торгового предприятия, причем не только в самом Орлеане, но и в прилегающей сельской местности, куда он и его братья возили товар на продажу. Но STN по-прежнему доставляло ему тюки с книгами, пользуясь услугами лионца Жака Револя. В 1780 году торговля между ними стала постепенно угасать и на следующий год прекратилась вовсе, вероятнее всего из‐за того, что собственные финансовые затруднения вынудили «Общество» постепенно свернуть свою деятельность в наиболее рискованных секторах рынка. Впрочем, свою роль не мог не сыграть и спор о партии товара стоимостью в 348 ливров. Летурми заявил, что не получал его, а потом отказался платить по выставленному STN счету. Похоже, что все было именно так, поскольку местный купец, которого «Общество» отправило к Летурми за деньгами, первым делом заявил о своем полном доверии: «Этот человек, поначалу не имевший почти ничего, сумел так укрепить свое благосостояние приблизительно за десять лет, что теперь может входить в очень серьезные предприятия. Его умению вести дела остается разве что позавидовать, так что теперь мы считаем его персоной весьма солидной»244. Короче говоря, карьера Летурми была историей успеха, а сам он представлял собой редкий случай разносчика, сумевшего пробиться в высшие круги книготоргового дела.