Литературный тур де Франс. Мир книг накануне Французской революции

Дижон

Фаварже покинул Орлеан 10 ноября и прибыл в Дижон поздним вечером 15-го. Около двухсот миль за пять дней, скорость немалая, учитывая, что по дороге он задержался, чтобы осмотреть книжные магазины Осера. Лошадь хорошо держалась, хотя кое-что из упряжи явно поистерлось. Фаварже пришлось купить новый недоуздок и попросить заново набить седло, пока лошадь стояла на перековке. В Осере было всего два книготорговца, из которых, судя по отзывам, «гроша не вытянешь». И тем не менее один из них, Пьер Боннар, к немалому удивлению Фаварже, оказался порядочным человеком (honnête homme) с хорошо укомплектованным магазином и даже оформил заказ на большое количество книг с широким разбросом по ассортименту.

Дижон, офорт из «Nouveau voyage pittoresque de la France». Париж. Остервальд, 1817 (BiCJ)

В Дижон Фаварже въехал через одни из четырех великолепных ворот в массивной, овальной по контуру городской стене. Широкие улицы, обсаженные липами и вязами, вели к центру, где были расположены книжные магазины. Самые великолепные здания, крытые полихромной черепицей, остались в наследство от тех прекрасных времен, когда – в XV веке – Бургундский двор переживал свой расцвет; но было еще и множество особняков в более позднем, неоклассическом стиле. С точки зрения профессионального издателя Дижон казался местом с идеально сбалансированным торговым сальдо: бочки с вином на вывоз, тюки с книгами на ввоз. Подобный взгляд, конечно, не отвечал реальной, куда более сложной структуре местной экономики, где важную роль занимали пшеница, текстиль, железо и зеркала. Роль Дижона как провинциальной столицы автоматически превращала его в центр книжной торговли, поскольку здесь функционировал целый ряд институций, способных обеспечивать покупателями книжные магазины: парламент, налоговый суд (Cour des aides), счетная палата (Chambre des comptes), интендантство, университет с большим факультетом права и академия. Количество книжных магазинов постепенно росло: с семи в 1764 году до десяти в 1777‐м и до двенадцати в 1781‐м. Они продали необычайно большое количество подписок на «Энциклопедию» (152, почти вдвое больше, чем было продано в Гренобле, численность населения в котором была примерно такой же, порядка 20 000 человек). Провинция в целом могла похвастаться достаточно высоким уровнем грамотности – 54 процента взрослого мужского населения. Читатели подписывались на местные affiches (листки с объявлениями) и становились членами коммерческой библиотеки. Все внешние признаки указывали на то, что Дижон обладает большим рыночным потенциалом для STN.

Но Фаварже не стал тратить много времени на дижонские книжные магазины. «Общество» приказало избегать любых задержек в пути, поскольку ему следовало добраться до юрских перевалов прежде, чем ляжет снег, который сделает горные дороги труднопроходимыми для лошадей. Из всех городских книготорговцев он в качестве потенциальных клиентов для STN выбрал только двоих: Жана-Батиста Капеля и Луи-Николя Франтена. Он оставил каталог Франтену, но высказал сомнения в том, что из этого выйдет что-нибудь путное, и угадал: писем от Франтена в Нёвшателе так и не дождались. Написали в «Общество» трое других местных книготорговцев, Франсуа Девант, Антуан Бенуа и Жан-Батист Мэйи, но клиентами в конечном счете не сделались и они. Так что Капель, у которого помимо книжного магазина на площади Сен-Жан, то есть в самом центре города, была еще и собственная типография, оставался для STN единственной возможностью получить доступ к местному рынку, который, на первый взгляд, мог поглотить огромное количество книг.

С Капелем Фаварже был уже знаком, поскольку заезжал к нему во время аналогичной деловой поездки два года тому назад. В прошлый раз он отрапортовал начальству, что Капель, несмотря на занимаемый им пост главы местной палаты синдиков – или, скорее, именно в силу своего положения, – выразил готовность покупать запрещенные книги и желание помогать STN распространять их: «Дижон… Месье Капель – из хороших. По крайней мере, ассортимент в магазине дельный. Активно торгует философской литературой… Он инспектор по книжной торговле. Все тюки, которые мы слали через Жунь [городок на дороге, ведущей через Юрские горы], прошли через его руки. Сам он лишен на сей счет каких бы то ни было предрассудков, но предупредил, что нам следует помнить об осторожности, как только его срок в должности инспектора подойдет к концу. Его может сменить кто похуже».

Несмотря на многообещающее начало, за истекшие два года особо тесных коммерческих связей наработать не удалось. У «Общества» по-прежнему были трудности с маршрутами поставок, как на франко-швейцарской границе, так и в самом Дижоне, где им требовался надежный агент для сопровождения грузов. Как уже было сказано во второй главе, Капель отказался выступать в качестве агента, хотя сотрудничать время от времени был вполне готов. Самый значительный в городе агент по доставке, фирма «Вдова Рамо и сын», выказала заинтересованность в том, чтобы сопровождать тюки, пришедшие от STN, – но только до тех пор, пока не узнала, что в этих тюках. Отправленное 18 марта 1777 года возмущенное письмо гласило: «Зачем в таком случае вы присылаете в наше королевство запрещенные здесь книги? …Мы больше не желаем получать ничего подобного; и если кто-нибудь пришлет нам такое, мы первые будем настаивать на конфискации товара… поскольку не желаем, чтобы нас вовлекали в деятельность, направленную против распоряжений государя… Просто удивительно, что вы, нарушая законы нашей страны, пытаетесь вменить нам ответственность за любые связанные с этим неприятности».

В STN редко получали письма с настолько решительными уверениями в преданности режиму, если не принимать в расчет показные письма, которые писались специально для того, чтобы на почте их перехватила полиция. Складывается ощущение, что вдова Рамо написала все это искренне, что опровергает представление о том, что у иностранных издателей никогда не возникало трудностей с поиском сообщников среди профессионалов, оказывавших транспортные услуги.

Когда в ноябре 1778 года Фаварже вновь попытался урегулировать в Дижоне проблемы с доставкой, он постарался никак не пересекаться с «Вдовой Рамо и сыном» и вместо этого отправился в «Жак Нюбла и сын», к агенту, который параллельно держал маленький свечной заводик. Нюбла согласился принимать поставки от STN и взять на себя деликатную задачу по учету таможенной квитанции, хотя местная палата синдиков не была уполномочена заниматься этим, поскольку Дижон не числился официальным городом прибытия. Здешняя палата синдиков была жалким заведением. Составлявшие палату ответственные лица встречались в дешевой комнате на четвертом этаже, и у них не было денег даже на то, чтобы снять складское помещение, пригодное для досмотра грузов. Поэтому по прибытии тюков с книгами в Дижон местные таможенные чиновники должны были снимать с них печати, а затем отправлять в крытый рынок (halles) вместе со всеми прочими товарами. Согласно договоренности, достигнутой с Фаварже, Нюбла должен был забирать их с рынка, перевозить в собственную контору, изымать все запрещенные книги, которые STN надлежало упаковать отдельно в верхней части тюка, а затем пригласить Капеля для досмотра. Несмотря на свою должность, Капель с готовностью согласился помогать «Обществу». Не обнаружив ничего запрещенного, он должен будет учесть таможенную квитанцию, чтобы Нюбла мог отправить этот документ обратно, к таможенникам на швейцарской границе. Вес груза всегда указывался в квитанции, но Капель мог проявить некоторую невнимательность, после чего след вынутых из тюка книг окончательно терялся. Если груз предназначался ему, он просто забирал его к себе в магазин. Если нет, Нюбла передавал книги другому клиенту STN, и отныне от досмотров тюк был свободен, поскольку попадал в разряд товаров, подлежащих перевозке в границах королевства. Эта система, как выяснил Фаварже, вполне устраивала издателей и оптовиков из Женевы и Лозанны. И город он покидал с ощущением, что для налаживания взаимовыгодной торговли между Нёвшателем и Дижоном сделал все от него зависящее.

Однако вышло иначе. В декабре 1778 года, через месяц после визита Фаварже, Нюбла подтвердил, что готов выполнять взятые на себя обязательства, но счел необходимым предупредить «Общество», что никакой ответственности за возможные накладки принимать на себя не станет – и что риск стал теперь куда серьезнее, поскольку Капеля заменили новые синдики, которые тут же объявили, что будут строго проводить досмотр. Полтора года спустя Нюбла оставил профессию агента по доставкам, полностью переключившись на свечное дело. И его уход оставил STN без того, кто способен проводить грузы внутрь грандиозных дижонских стен.

Тем временем сошла на нет и торговля между «Обществом» и Капелем. В феврале 1777‐го перспективы казались радужными. Остервальд зашел к Капелю, проезжая через Дижон по пути в Париж: дилижанс, на который он сел в Безансоне, делал здесь длительную остановку. Судя по тому, что через несколько дней Капель отправил заказ, основываясь на оставленном Остервальдом каталоге, последнему удалось убедить его в преимуществах STN как постоянного поставщика. В заказе было тридцать шесть наименований из самых разных жанров: путевая проза, история, книги для детей, романы и классики XVII века (Мольер и Лафонтен). Еще он заказал «Мемуары аббата Террэ», политический пасквиль, которого не было в каталоге: судя по всему, он полагал, что «Общество» сможет для него эту книжку достать. Это всего лишь пробный заказ, пояснил Капель, необходимый для того, чтобы он смог оценить качество бумаги и печати в тех книгах, что хранятся на складах STN. Он надеялся, что это приведет к взаимовыгодным отношениям.

В июне он, как коллега по типографскому ремеслу, написал, что нанял нескольких печатников, которые выразили желание поработать в Нёвшателе. В сентябре прислал еще один заказ, хотя первый груз не пришел вовремя в связи с трудностями, возникшими при пересечении границы. В ответ «Общество» проверило его на готовность к более плотному сотрудничеству и попросило выступить в качестве страховщика, который будет в дальнейшем проводить грузы через подотчетную ему палату синдиков. Он отказался, не из принципа, а из соображений безопасности: правительство только что прислало указания, чтобы палата начала досматривать грузы со всей возможной строгостью, пояснил он. Однако STN продолжило настаивать на своем; на подобного рода просьбы он отвечать перестал, и к концу года в его тоне появилось раздражение. Его письма, по-прежнему вежливые и хорошо написанные (он, видимо, образован был лучше, чем большинство книготорговцев, занимавших маргинальную часть рынка), сделались подчеркнуто сухими. Пока еще ни одна из отправленных «Обществом» книг до него не дошла, пожаловался он 27 ноября 1777 года. Он получал противоречивую информацию от самого STN и от его посредников, и ему надоело попусту тратить деньги на почтовые расходы (в XVIII веке письма отправлялись наложенным платежом): «Возникшие сложности и задержки убили во мне всякую охоту продолжать наши отношения… Когда получаешь несколько писем подряд из Нёвшателя, и часть из них совершенно пустая, а другая расхваливает груз, который где-то застрял, все это похоже на комедию, где я играю персонажа, которого все водят за нос и делают из него дурака».