Гороскоп мадам Евы

1. Футбол и жизнь

Жителей Стокгольма принято считать людьми уравновешенными, рассудительными, благовоспитанными. Представление это сложилось еще в те времена, когда не было футбола и хоккея.

На улицах города, в конторах, магазинах и кинотеатрах стокгольмские граждане ведут себя чинно, как первые ученики на перемене: не кричат, не поют, не таскают соседей за волосы, не кидаются друг другу в объятия, не подбрасывают в воздух головные уборы и всякие попавшие под руку предметы. Но стоит им заполучить билет на футбольный или хоккейный матч…

Можно представить себе, как собирается на стадион уравновешенный, рассудительный, благовоспитанный стокгольмский гражданин образца тысяча девятьсот шестидесятых годов.

— Я тебя умоляю, не кричи так громко, когда наши будут приближаться к воротам противника, — увещевает его рассудительная супруга, — ты опять охрипнешь на целую неделю.

— И опять соседи будут говорить, что из-за твоего крика игроки не слышали свистков судьи, — добавляет уравновешенная теща.

— Знаешь что, папочка, возьми мою трещотку или лучше ручной пулеметик, — приходит на выручку благовоспитанный сынок.

— И мой корнет-а-пистон, — присоединяется к внуку уравнов., рассудит., благовосп. дед.

Стокгольмский обыватель чинно занимает на стадионе место, согласно приобретенному билету, и сразу превращается в болельщика-питекантропа, по сравнению с которым даже знаменитые итальянские «тифози» выглядят членами клуба глухонемых. Он поет, кричит, таскает за волосы соседей по трибуне, рыдает на груди случайной соседки, играет на корнет-а-пистоне (тромбоне, тубе, турецком барабане), не имея к этому никаких данных, швыряет на поле зонтик (шляпу, плащ, ключи от машины, вставные челюсти)…

На следующий день, встретив этого болельщика где-нибудь в городе, вы убеждаетесь, что обратное перевоплощение из болельщика в нормального гражданина происходит здесь с той же быстротой. Футбол футболом, а жизнь есть жизнь.

Вот почему еще за несколько часов до футбольного матча на Кубок Европы между командами Швеции и СССР в Стокгольме не было заметно признаков какого-либо ажиотажа. В конторах и магазинах служащие не поглядывали нервно на часы. В вагонах «ти-бэн-да» (так называется здесь метро) пассажиры спокойно читали сенсационные сплетни газет, а пешеходы на улицах передвигались, никого не толкая.

Только многоопытный портье в отеле «Мальмеи», увидев у меня в руках пропуск на стадион «Сольна», предупредительно сказал:

— На вашем месте я бы уже поехал.

— Но ведь матч начинается в семь, а сейчас еще нет пяти.

— Вы, конечно, можете подождать еще полчаса, но тогда вы попадете на стадион к финальному свистку судьи.

И он добавил с некоторой гордостью.

— В Стокгольме один миллион жителей и двести тысяч автомобилей. Одна машина приходится на каждых пять человек.

— Какой же марки автомобиль у вас? — спросил я.

— Увы, у нас в семье только четверо…

Портье знал свое дело. На улицах, ведущих к стадиону, царило автомобильное столпотворение.

Матч начался под дождем, но это не охладило пыла болельщиков. Едва на поле вышли команды, как стадион превратился в огнедышащий кратер. Вряд ли в период самого катастрофического извержения Везувию удавалось производить такой шум.

Болельщик с задатками Тосканини взмахнул своим дирижерским зонтиком, и 50 тысяч шведов, как один, гаркнули во славу своего оружия: «Хея, хея, фрискт хумор!» — что в переводе на язык наших болельщиков означало нечто вроде: «Давай, давай, Коля, жми!»

Я не могу не отдать должное шведским любителям спорта. Они поднимали гвалт не только по поводу успехов своей команды. Громовое «хея» разносилось не только в честь шведского вратаря Арнэ Арвидсона, ни и в честь нашего Льва Яшина. Ну, может быть, в честь Арвидсона несколько громче. На то он и свой…

Шведские зрители сперва очень хотели, чтобы выиграли шведы. Потом они уже соглашались, чтобы выиграл кто-нибудь. Но футболисты обеих сторон имели свое мнение на этот счет. Они старались только не проиграть.

На трибунах ажиотаж был куда больше, чем на поле. Это и понятно: зрителей насчитывалось 37 525, а футболистов — только 22.

Счет 1: 1 вполне удовлетворял игроков обеих команд. Видимо, он не удовлетворял шведских зрителей. Иначе зачем было сразу же после матча запирать сулей в изолированную комнату с двойными металлическими решетками?.

Некоторые шведские газеты писали, что в ничейном счете виновато левостороннее движение. Дело в том, что в Швеции движение на улицах по левой стороне. И вот один спортивный обозреватель всерьез утверждал, что, поскольку шведские футболисты привыкли ездить за рулем по левой стороне, они и играли по левому краю. В то же время советские футболисты, привыкшие к правостороннему движению, играли по правому краю. И получалось, что нападение одной команды все время находилось точно против защиты другой. И самое любопытное, что этого обозревателя никто не запер в комнату с металлическими решетками.

Наступило следующее утро, и никто в Стокгольме не говорил о футболе. Жизнь мгновенно вошла в свою колею. Болельщики возвратились к прежнему состоянию почтенных отцов семейства, дисциплинированных пешеходов и шоферов-лихачей.

Словно и не было вчера огнедышащего стадиона. Модницы покупали плащи леопардовой окраски и с поистине звериной ненавистью оглядывались на соперниц-леопардих, которых по причине моды с каждым днем становилось на улицах больше.

Страховые кассы по-прежнему рекламировали благодеяния, которые они оказывают застрахованным. На стенах домов издатели расклеивали разноцветные афишки, из которых читатели могли узнать, что напечатано сегодня в данной газете и стоит ли экономному человеку ее покупать.

И только местные «пикеевые жилеты», вспоминая вчерашнюю игру, многозначительно покачивали головами:

— Да! Лев Яшин— это нога!..