Шрам

Глава шестнадцатая

Сёстры

Они не понимали, что заставило их прийти, но так уж случилось. Мория и Белия, сёстры по крови, одна пустая, другая отмеченная, не встречались много лет. В волосах Белии серебрилась седина, в уголках нежных, будто розовые лепестки, губ Мории залегли морщинки.

Сначала близнецы решили, что кто-то заманил их в ловушку. Они обошли ветхий домик в лесу в поисках опасности, но обнаружили только колючие заросли чертополоха и пауков. Белия и Мория сошлись у неказистой двери дома, в котором выросли, настороженно переглянулись и толкнули дверную створку. Рассохшиеся доски заскрипели в унисон с проржавевшими петлями, и впервые за много лет в лесной домик проник свет.

Белия развела огонь в очаге и набрала в старом колодце чистой воды. Мория вымыла запылившиеся чашки и достала из походной сумки пакетик с чаем. Сёстры грели руки у очага и смотрели, как над закипающим эмалированным чайником поднимается пар.

– Мы обе покинули этот дом второпях, – прервала молчание Белия. Женщины огляделись, вспоминая былое. – Ты вышла замуж, а мне пришлось бежать, спасая свою жизнь.

– Тебя послушать, так я думала только о себе, – обиженно протянула Мория. – Я влюбилась. Отец обрадовался бы моему счастью.

– Отец радовался только нашим мучениям. А ты вышла замуж и сбежала после того, как он оставил нас, прокляв напоследок, – мягко произнесла Белия, но в её глазах таилась грусть.

– О каком проклятии ты говоришь? – Мория нахмурила прелестный лоб.

– Ты так ничего не поняла? – неодобрительно прищёлкнув языком, Белия разлила чай по чашкам.

– Я не понимаю тебя, Белия. Последнее желание отца я прекрасно помню – он благословил нас. И потому на моей коже появились рисунки, вехи моей жизни. Разве это проклятие?

– Мора, у тебя что-то с памятью. Отец желал нам лишь горя. Его жизнь не удалась, и нам он желал такой же жестокой судьбы. Взгляни на свои метки – нельзя же всерьёз считать эти чёрные картинки на коже благословением. Ты обнажена перед всем миром, твоё тело выдаёт все твои помыслы. Жить так бесцеремонно открыто просто неприлично. Где твоя гордость?

– Опять ты за своё, – вздохнула Мория. – Столько лет прошло, а ты по-прежнему мне завидуешь. Я не забыла, как ты пыталась отнять моё счастье и трон. Может, ты и проклята, но не пытайся испачкать меня своими глупостями. Я королева!

Они замолчали. Потрескивал огонь в очаге, пахло слежавшейся пылью, сёстры прихлёбывали чай. В затуманенное окно заглянуло солнце, залив ярким светом Морию. Белия осталась в тени. Две половинки, две тени, две сестры, некогда делившие материнское чрево, – их развела жизнь.

Белия подошла к окну и отдёрнула едва державшуюся на крючках штору. Теперь свет залил всю комнату, не оставив теней и холодных потайных уголков. Белия вернулась на место у очага, подлила себе чаю и задумчиво взглянула на сестру.

– Мория, расскажи мне твою историю, – тихо попросила Белия. – Что ты помнишь? Как мы жили в этом лесном домике? Давным-давно, в детстве?

Мория помолчала, глядя на огонь, а потом произнесла:

– Я помню маму, помню её голос. Она так чудесно пела по вечерам, укладывая нас спать. Я украдкой смотрела, как они с отцом танцевали под её песни. Если они натыкались на стол, я не могла сдержать смех. Они пытались меня отругать, но лишь смеялись и целовали, уговаривая уснуть. А потом мама умерла. Отец укладывал нас спать, но песен больше не было. Он рассказывал нам истории, помнишь? Когда я подросла, стала напевать мамины песни, и отец мне улыбался. Ты была такой тихоней. Иногда мне казалось, что ты так и не оправилась после маминой смерти. А когда ты начала записывать отцовские легенды, я решила, что надежда есть. У каждого появилась своя роль: отец рассказывал истории, ты их записывала, а я пела. Потом он умер, и ты тоже пропала – бродила целыми днями по лесной чаще. Отец хотел, чтобы мы несли наши истории с собой, но ты, судя по всему, не хотела этого. Когда возле нашего домика остановился принц, я с радостью отправилась с ним. Ты ведь меня презирала. Я чувствовала. Презирала, потому что я напоминала тебе обо всём, чего мы лишились. Мне казалось, что без меня ты получишь то, о чём мечтала, – перепишешь свою жизнь, как пожелаешь. Одна.

Мория взяла сестру за руку, провела пальцами по её чистой, пустой коже и заглянула в тёмные глаза:

– Белия, я не хотела, чтобы мы стали врагами. Я надеялась, что ты придёшь ко мне, встанешь на мою сторону. Однако ты упрямо пыталась уничтожить всё хорошее, что подарила мне судьба.

Стиснув руку сестры, Белия печально улыбнулась:

– Мне кажется, теперь я многое понимаю. Прости, что ушла тогда, бросила тебя. Наверное, всем показалось, что я из ненависти и зависти захотела лишить тебя счастья. А ведь я вовсе не желала враждовать с тобой, сестра. Теперь послушай ты мою историю. Интересно, хотел ли отец, чтобы мы стали врагами?..

Мория откинулась на спинку стула, не обращая внимания на скрип.

– Мора, я тоже помню, как пела нам мама. И помню, когда песни прекратились. Однако дальше наши воспоминания разнятся. Отец часто заставлял тебя петь, даже если ты жаловалась, что устала, или говорила, что от маминых песен становится грустно на душе.

– Просто он так отчаянно хотел помнить о ней, он… он не заставлял меня, – громко и уверенно ответила Мория.

– Сестра, ты, конечно, королева, но я не твоя подданная. Выслушай же мою историю, как я слушала твою.

Мория открыла было рот, будто собираясь позвать слуг, но передумала и кивнула, жестом приглашая Белию продолжать.

– Я была ему не нужна. Не напоминала о прошлом и не подавала надежд на будущее. Отец часто рассказывал мне, как обрадовался, когда родилась ты, а поняв, что скоро появится и сестра-близнец, запылал от ярости. Я вторглась в его дом, как незваный гость. Он шёпотом проклинал меня, говорил, что вторую дочь послали злые духи, что я стала кошмаром его жизни. Заставлял смотреть на тебя, красавицу. Заставлял слушать твои песни и говорил, что ты копия матери, его единственное дитя. Мория, скажи, ты помнишь, чтобы я когда-нибудь произнесла хоть слово? Неужели ты не замечала, что я всегда молчу? Отец запрещал мне говорить. Я должна была делать всю работу по дому и записывать за ним легенды слово в слово. За малейшую ошибку он лишал меня ужина. Я ненавидела его и всё же мечтала об отцовской любви. Когда он умирал, у меня клокотало в груди, и я едва сдерживала смех – ведь его смерть становилась началом моей жизни. – Белия отхлебнула чаю и положила в очаг ещё полено. – Но он не дал мне и такой малости. Отец проклял нас на смертном одре, и сегодня я здесь, с тобой, только потому, что мне удалось развеять проклятие.

Вытирая мокрые от слёз щёки, Мория ответила:

– Я не помню… Ничего не помню. Почему наши истории такие разные?

– Говоря о нас с тобой, сестра, многие задаются тем же вопросом: почему они такие разные? Ведь мы были тогда и по-прежнему остаёмся сёстрами.

– Во что же мне верить, если в моей истории нет правды? – заплакала Мория.

– Почему? Откуда такие мысли?

– Если отец так отвратительно поступал с тобой, значит… с моей памятью что-то не так, моя история неправильная.

Белия вздохнула:

– Сестра, наверное, об этом мы и спорим с тобой всю жизнь: каждая считает свою историю единственно верной – истинной. Мне стоило раньше узнать, каким тебе казалось наше детство. Ведь я полагала, что ты всегда ненавидела меня, как и наш отец.

– Я ничего не понимала, Белия, прости, мне так жаль. Я жила в своём мире и ни разу не подумала спросить, каков был твой мир.

– Что, если этого-то и желал отец? Намеренно держал нас подальше друг от друга и вмешивался в наши истории? Мория, мне кажется, довольно нам спорить о том, чья история вернее. И мои воспоминания вовсе не причина отказаться от твоей истории. Вместе мы обретаем новую правду, и она лучше, хоть и не такая ясная и прямолинейная.

– Я очень по тебе скучала. – Мория протянула руки к сестре.

– Мне тоже тебя не хватало, – ответила Белия.

Сёстры сплели пальцы.