Фактор беспокойства

* * *

Вприпрыжку добегаю по указанному адресу и с облегчением вваливаюсь в холл «Отеля». Дождь разошёлся не на шутку, приобретением зонта заранее не озаботился и оттого основательно вымок пока добрался до вожделенного места отдыха. У стойки администратора меня встречает весь какой-то помятый портье и буркнув, что «люксов» у их отродясь не водилось, вручает ключ от одноместного номера на втором этаже. Немного удивляет дешевизна, всего доллар за ночь. И только войдя в него понимаю, что это обычная ночлежка, а таки немножечко не совсем «Отель», о чём горделиво возвещала вывеска у входа. Ну Довгалевский, вот уж «удружил»!

Комнатка размерами три на три метра. Кушетка с матрасом, даже не кровать, обычная вешалка на массивной чугунной стойке с тремя «рогами» на которых висят деревянные плечики, небольшой обшарпанный столик у крохотного окна и облезлый деревянный стул. Под потолком вентилятор, настенное бра с тусклой лампочкой и даже без абажура. Из «удобств» — туалет, совмещённый с душевой кабинкой в конце коридора. Один на весь этаж и без горячей воды, о чём меня любезно предупредил портье. Окно выходит на глухую кирпичную стену соседнего дома. И только густые сумерки за окном, мощные мутные потоки воды с крыши, и монотонная барабанная дробь ливня по подоконнику, отбивают у меня всяческое желание немедленно покинуть этот «островок обетованный» и ринуться на поиски чего-нибудь более «цивилизованного».

Окончательно меня добивает кастелянша, она же горничная, принёсшая стопку постельного белья и полотенце. Расстилая простыни, слава богу сухие и чистые, пожилая ирландка, невысокого роста и тощая как вяленая таранька, на плохом английском проводит со мной небольшой «ликбез». Сурово предупредив, что «если мистер вздумает давить клопов на простынях, то с него возьмут штраф за дополнительную стирку, так как эти пятна трудно отстирываются».

В туалет надо сходить заранее, чтоб не стоять перед сном в очереди и обязательно запастись «бумажными бигуди», так как в туалете они быстро заканчиваются. После чего ненадолго впадаю в состояние лёгкого ошеломления, судорожно соображая для чего мне в туалете могут понадобиться эти «женское штучки». Видя мой ступор и поняв, что перед ней очередной «тупой иностранец», горничная снисходит до объяснения и облегчённо вздыхаю. Оказывается, это местный жаргонизм и речь идёт всего лишь о туалетной бумаге.

Чай и кофе в отеле не подают, своего буфета нет и если я такой любитель плотно покушать, то должен был сам заранее озаботится пропитанием и мне лучше было бы сходить в кафе на углу улицы, но оно уже закрыто ввиду позднего времени. И продукты лучше подвешивать на вешалке. Как и свою одежду, и особенно мой новенький, вкусно пахнущий кожаный саквояж, так как «эти серые исчадия ада», так и норовят пробраться в номера и что-нибудь сожрать у постояльцев.

Слава пресвятой и непорочной Деве Марии, на самих постояльцев они пока не покушаются, но вот если их разозлить, то укусить могут. На мой робкий вопрос, могу ли я в случае чего от них отстреливаться, горничная оценив покоцанный вид моего «дерринджера», насмешливо фыркает и заявляет, что могу стрелять хоть из пушки, но мне бы она посоветовала обзавестись кольтом сорок пятого калибра. Так как шесть тяжёлых пуль из «Миротворца» всяко лучше, чем пара картечин «из этой женской пукалки». Не знаю, шутила она или нет насчёт пушки, но вот её познания в стрелковом оружии меня впечатлили.

Ночь прошла в… В общем, прошла и слава богу. Крысы так и не появились, хотя их писк, возню и «топот копыт» в коридоре слышал неоднократно, прямо дикие мустанги какие-то, а не мелкие грызуны. «Дерринджер» так и пролежал без пользы на стуле возле топчана. Но вот клопы! Да уж… Такого кошмара в своей жизни припомнить не могу и сравнить не с чем. Жирные, наглые, бессердечные. Выспаться мне так и не удалось, скорее кемарил урывками по полчаса, а затем вновь начинал «беспощадную битву не на жизнь, а насмерть».

В Одессе у нас «такого добра» отродясь не водилось, моя мама очень чистоплотная и щепетильная женщина насчёт «вопроса санитарии» и в нашей квартире клопов вообще не видел. Да и в Париже благодаря стараниям Катерины с таким количеством кровососов тоже не сталкивался. Но тут… однако надо тщательно выбирать место для своего проживания, учту это на будущее, мне и одной ночи хватило, чтоб «проникнуться и осознать».

Лишь только немного рассвело, пересел за стол возле окна и принялся за чтение «прессы». Вчера за десять центов «взял напрокат» пачку газет недельной давности у портье. С наказом вернуть утром всё назад и не вздумать использовать газеты для подтирки, так как все листы посчитаны. Да уж… Сервис! Пытался почитать вчера вечером, но в тусклом свете от настенного бра разобрать засаленные и затёртые до дыр газеты было довольно сложно. Вот кто мне мешал или не давал разжиться свежими газетами в консульстве? Вечно у меня всё через «Ж».

От чтения меня отвлекает настойчивый стук в дверь. Неужто восемь часов уже натикало? Вчера наказал портье, чтоб он разбудил меня именно в это время. Ага, проспать боялся. А сам сегодня встал часа в четыре утра, точнее сказать не могу, часов-то нет! Вот, ещё и хорошие часы купить надо. Мои-то в Цюрихе остались, а во Франции как-то замотался и совсем это из вида выпустил. Да и не были нужны они мне, а теперь вот вновь понадобились. Поднимаюсь и открываю дверь. Точно, ночной портье, но вид у него какой-то удивлённый.

— Мистер Лапин, Вас к телефону! — вот теперь уже и я удивлён. Это кому ж я понадобился с утра пораньше? О том, что мог остановиться в этом «клоповнике» знает только Довгалевский и больше никто. Встревоженный неожиданным ранним звонком быстро спускаюсь к стойке администратора и беру со столешницы трубку.

— Алло? Лапин у телефона. Кто спрашивает? — слышу облегчённый вздох и голос Довгалевского. — Миша? Это ты?

— Хм… а что, так много Лапиных сейчас проживает по этому адресу? — но похоже, что Валериан Савельевич и сам уже сообразил, что сморозил глупость.

— Это хорошо, что ты тут остановился! Не придётся тебя разыскивать. Миша, тебе необходимо срочно прибыть в Консульство! — у меня неожиданно похолодело в груди и кольнуло сердце.

— Валериан Савельевич, в чём дело? Что-то случилось с моей мамой? Что с ней? Говорите! — внезапно пересыхает горло, сердце замирает и пропускает очередной удар. Мамочка! Только держись. Сегодня же вылетаю первым рейсом и хрен с ней, с этой неустойкой по контракту! Чёрт! Сейчас же нет никаких трансатлантических пассажирских авиарейсов. А пароходом? Бли-и-ин! Это же очень долго! Что делать? Лихорадочно прикидываю свои возможности и понимаю, что времени у меня совсем нет.

Купить подходящий самолёт не проблема, деньги есть. Артур Антонович выкупил у меня «Тигру» и деньги уже на счету в «Бэнк оф Америка», там же мой гонорар за французский мюзикл и допечатку грампластинок в берлинском отделении «Парлофона». Банковская чековая книжка у меня с собой и лежит в саквояже. Если что, недостающее возьму взаймы у Майера. Установить дополнительные подвесные топливные баки тоже не вопрос, они уже выпускаются и в продаже есть. Подогнать их под конкретный самолёт труда не составит.

Затем рывок через Атлантику из Нью-Йорка в Париж, оттуда после дозаправки напрямую в Одессу. Теоретически такое возможно, тем более сейчас. В Париже отосплюсь, часов шесть сна мне вполне будет достаточно. Плевать на границы, в Париже сразу не арестуют. Сяду в Ле Бурже, Анатра поможет заправится, отказать не должен. А в Одессе пусть арестовывают, главное Маму увидеть. Перехватчиков в воздухе не опасаюсь, в этом времени их пока нет, так что прорвусь! Но время… Если всё удачно сложится, всё равно уйдёт минимум шесть-семь дней. Лишь бы мама меня дождалась!

— Да не молчите Вы! Что с моей мамой? — мой голос срывается и начинает сипеть.

— Миша⁉ Причём тут твоя мама? Это по делу. Ты нам нужен! — б…!!! Похоже, что я выматерился вслух и на том конце провода повисло обескураженное молчание. Откашливаюсь и сделав пару глубоких вздохов начинаю говорить:

— Прошу прощения за мой срыв, но Вы меня напугали! Ни свет, ни заря, звоните в гостиницу и срочно требуете явится в Консульство. Вот спросонок и подумал невесть что. Ещё раз прошу меня извинить! Так чем вызвана такая срочность? Я ещё даже не умывался и не завтракал, да и дождь на улице, мокнуть зря не хочется. Сколько времени у меня есть?

— Нисколько, Миша. Позавтракаешь в Консульстве, нам необходимо срочно обсудить один вопрос, но это не телефонный разговор. Так что поторопись. Не сахарный — не растаешь. Заодно по дороге дождиком умоешься и мозг проветришь. Босота малолетняя!

Если правильно понимаю, то последняя фраза — это реакция на мой мат. Ой, как же неудобно-то вышло! Похоже Довгалевский всерьёз на меня обиделся. Придётся ещё раз извиняться и каяться. Через десять минут взъерошенный и промокший подхожу к дверям консульства, где меня встречают негр-привратник и Валериан Савельевич собственной персоной.