Шальной вертолет. 1941

Я не был уверен, что в глухой деревне были хоть какие-то часы и таким незамысловатым образом обозначил время встречи. Назначив ее на следующий день, чтобы своей торопливостью не вносить ненужную тревогу в души аборигенов. А относительно точный час определил опять же из уважения к этим людям, т.к. у них и без меня своих дел полно и тратить весь день на тревожное ожидание было бы для них неправильно.

И в условленный час я из лесу вышел... Нет, июнь, напомню... Дорога выходила из леса и от этого места до околицы, где позавчера была уничтожена троица явно незваных гостей, мне нужно было пройти 300 метров по полю вдоль опушки леса. То, что аборигены еще примерно за час до встречи устроили аж два секрета вдоль моего пути, позабавило. Хотя замысел их был понятен: они должны были оказаться у меня в тылу, если вдруг что-то пойдет не так и начнется стрельба. «Как дети, чесслово» - ухмыльнулся я и быстро прогнал эту мысль, помня, что местные даже в куртуазном сне не представляют мои возможности по обнаружению людей в радиусе 5 километров от вертолета. Они мыслят своими привычными категориями, полностью соответствующими этому времени. Проходя мимо каждого сидевшего в засаде, я поворачивал лицо в его сторону и улыбался. Рисковал, конечно же. Ведь на мне, кроме летного комбинезона, был шлем вертолетчика, правда с поднятым забралом. Такого абсолютно нетипичного вида мог напугаться любой человек со слабыми нервами. Да, я предупредил о своей странной для них одежде, но не знал насколько сильны духом остальные жители Дьяконово. Однако, обошлось...

- Здравствуйте, уважаемый! - практически по-восточному поприветствовал я вышедшего навстречу крепкого мужчину, в котором опознал вчерашнего первого получателя письма. - Меня зовут Виталий Александрович, фамилия моя Никитин, я русский, военный. Не имею намерений вам навредить.

- Доброго здоровичка, пан военный! - ответил мужчина, внимательно и колюче смотря мне в глаза. - Я дзядзька Андрэй! Живу тут.

Руку первым подал я. Мужчина приветствие принял и ответил крепким и коротким пожатием.

- Заходзіце ў дом, госць дарагі!

Тут он показал на тот дом, возле которого состоялся наш первый эпистолярный контакт. И что-то меня в этом человеке смущало. Какая-то деталь, говорившая, что не прост этот товарищ. Ну, да разберемся. Пока не кусается.

- С превеликим удовольствием! - ответил я громко, но тихо добавил - Вы людей своих из секретов уже можете отвести, нет в них необходимости.

- Заметили?

- Сразу как только они расположились на местах. Всех четверых, т.е. и в самой деревне двоих тоже. Хорошо спрятались, обычный солдат не заметил бы.

- А вы, значит, необычный?

- Разумеется! Хотя бы способ доставки писем вас не смутил?

- Да, уж... Расскажете как?

- И покажу и даже научу. - успокоил я аборигена...

- Хвілінку, пан...

Мужчина отошел в сторону. Причем, грамотно так отошел, не перекрывая прицел на меня тем, кто сидел в засадах: ни в самой деревне двоим, ни в лесу у дороги тоже уже отмеченным улыбками двоим же. И я был уверен, что пока он на ногах, а не пал ничком, чтобы не зацепило шальной пулей, то стрелять в меня никто не станет. Но ощущение, когда в тебя целят четыре ствола, из которых мне хватит одного любого, понятное дело было очень неприятным. Однако я знал, что убей они Виталю Никитина, то запрограммированный заранее вертолет прямо с той самой лесной полянки, выпустит все 40 ракет по деревне и оставит от нее смрадное черное пепелище. И после самоуничтожится. Этакий вариант системы «Периметр» из моего времени, который американцы с ужасом называли «Мертвая рука». Достаточно было контрольным датчикам показать боевой системе вертолета, что «пациент скорее мертв, чем жив». Но даже если с первого раза не попадут, или ранят, то я в танке... ой... в шлеме и задать цели единичным ракетам мне труда не составит - стрелки будут наказаны очень быстро. Так что пациент-Буратина из меня весьма и весьма опасный, даже будучи превращенным в неживое полено...

Абориген, однако ж, спокойно посмотрел на соседний дом и махнул рукой, жестом подзывая кого-то. В окне дома дернулась занавеска, затем скрипнула дверь и оказалось, что мужчина позвал не кого-то там, а ту самую бухгалтершу! Она споро вышла из соседнего дома и подошла к дзядзьке Андрэйу. Тот внятно и громко, делая акцент на последнем слове фразы, сказал:

- Адпраў Міхася на ўзлесак, скажы каб мужыкі выходзілі і ішлі ў вёску. Усё добра. (Отправь Михася на опушку, скажи чтобы мужики выходили и шли в деревню. Все хорошо)

А я тут понял, что случись у меня с местными непонятки, то по их деревне я не сделаю ни одного выстрела...