Записки сумасшедшего анимешника, который переехал в Японию, стал мастером боевых искусств и решил превратить реальную жизнь в аниме

Глава 11. Вертиго

Сколько в Японии школ, в которых изучают русский язык?

Меньше дюжины.

А в скольких из них учатся дети школьного возраста, а не взрослые?

0.

…

…

Когда я узнал эту страшную цифру, сёрфя интернет в своём кабинете на перемене — урок я всё-таки провёл — мне, как ни странно, стало легче на сердце.

Намного приятнее знать, что game wasrigged from the start, нежели терзаться мыслью, что тебе могло повезти, но не повезло.

Разумеется, мне следовало заранее изучить этот вопрос. Более того, мне следовало догадаться. Мой язык действительно был совсем непопулярен в Японии. С чего это я решил, что им обучают школьников?

Кажется, — я нахмурился, чувствуя дуновение душистого ветра у себя на лице, — у меня была фантазия, в которой данный факт наоборот оборачивается в мою пользу.

Я представлял себе, что меня отправят в некую особенно отдалённую школу на острове возле северной морской границы, где изучается, по старой, возможно ещё имперской традиции, именно русский язык.

На острове меня встретит древняя школы с горсткой учеников, всех именных персонажей. Меня самого поселят в старенькое, но уютное общежитие. Я буду водить своих учеников с экскурсиями в горы и заброшенные туннели. Вместе мы будем возделывать грядки на субботниках… Таинственным образом, данное занятие становится привлекательным только в аниме… И смотреть на чаек.

Прекрасный, романтичный, немного меланхоличный сеттинг для истории в жанре «повседневность», который затем можно подсластить неожиданным поворотом, когда ученики станут умирать один за другим, а в глубинах острова обнаружится древняя лаборатория, в которой выводили советских гомункулов.

Но всего этого не было, и я сидел у разбитого корыта.

Я вздохнул, снова посмотрел на время, вышел в коридор и уныло поплёлся проводить второй урок. Весь оставшийся день я провёл в оцепенении. Возвращаясь домой, пытался вспомнить, что именно сказал директору на прощание. Наконец я поднялся по гремящей железной лестнице, открыл дверь и зашёл в мои скромные апартаменты.

На полу лежал футон. Был вариант купить кровать, но это было совершенно не то. Перед ним — старый пузатый телевизор. Смотрел я его редко, а вернее сказать вообще никогда, зато он прекрасно дополнял атмосферу обыкновенной японской комнаты середины девяностых. Рядом лежали мой ноутбук, монитор, к которому я его подключал, чтобы не ломать глаза о маленький экранчик, и коллекция дисков.

Я присел возле неё, подвинул Роши и стал копаться в своём сокровище. Лицо моё при этом было безмерно унылым. Каждый раз, когда меня постигало очередное разочарование, — а случалось это довольно часто, — я пытался притупить боль, с головой погружаясь в аниме или старую JRPG с изобилием рандомных энкаутеров. Иногда работало. Иногда мне казалось, что я только тереблю свою рану, наблюдая за героями, у которых была своя история.

Я цокнул языком, посмотрел на коллекционное издание GL и отложил его в сторону. Нет. Сейчас на меня накатило такое уныние, что мне нужно что-нибудь убойное. Наконец я отложил диски в сторону, включил ноутбук и кликнул на папку «оружие Х».

В ней было больше сотни видеофайлов.

И нет, это было не порно.

Кое-что получше.

Все филлеры «Наруто» от начала до конца.

— Клин клином вышибают… — прошептал я, нацепил наушники и развалился на своём футоне.

Но уже вскоре я понял, наблюдая картинки, которые шевелились в трёх кадрах в секунду, что сегодня был особенный случай; обыкновенно, уже через час подобной процедуры моё разочарование сходило на нет, и я снова набирался сил и начинал продумывать новые перспективы. Сейчас всё было иначе. Словно камень, нет, словно кость на сердце у меня засело неприятное, тревожное чувство.

Наконец я поставил видео на паузу, снял наушники, насыпал в тарелочку Роши сушёных насекомых — размышляя о том, правильно ли кормить черепашек с тарелки, но Роши был не против, так что, наверное, всё нормально, — а затем открыл окно и положил локти на подоконник.

Стемнело. Погода была безветренная. Воздух на улице был летним, душистым и наполненным уже привычными для меня запахами города.

Я вздохнул и стал медленно барабанить пальцами по металлическому сливу.

Что мне теперь делать? Вот — именно этот вопрос всё это время сидел у меня на душе. Разочарование моё было закономерным. Я к нему привык. Но что дальше?

Прежде, я довольно быстро каждый раз находил новую надежду. Но звезда смерти моего отчаяния с каждым разом становилась всё больше. С каждым разом в ней делалось всё меньше уязвимых мест. В этот раз имперские конструкторы постарались на славу. Я был потерян.

Что теперь?

Чего мне ждать? К чему стремиться?

Дни напролёт я искал признаки сверхъестественного в этом мире — и ничего. Только за последний год я больше дюжины раз навещал древние и заброшенные японские храмы и уходил в горы — и ничего. Я истово читал новости в надежде заметить проблеск невероятного… И ничего.

Ничего.

Медленно, словно старик, приподнялся ветер и обдул мои тёмные волосы.

— Мне нужно развеяться…

Я повернулся в комнату, погладил Роши, схватил моё верное и потрёпанное пальто и выпрыгнул в окно.

Затем прошёл через тёмный дворик и парковку и в несколько движений забрался на крышу.

Мир крыш представлял собой удивительное место, — место, где можно подумать. Через пару минут я уже прыгал с одной крыши на другую, перемахивая за раз десять и более метров, словно гигантская чёрная птица.

Вскоре мне показалось, словно что-то было не так. Я совершил очередной прыжок, приземлился на бетон и услышал стук. Тогда я опустил взгляд и увидел в темноте на своих ногах чернеющие туфли… Ах да… Я же совсем забыл переобуться. Обыкновенно, я использовал особенные эластичные кеды с мягкой подошвой во время своих тренировок. Они были бесшумными и не сильно портились.

— Вернуться, что ли… Ай, — я цокнул языком и побежал дальше.

Вскоре я выбрался в более оживлённые районы, и на краешке моего глаза заструилась светлая река огней ночного горда. Токио прекрасен. Даже за целый год, проведённый в качестве туриста, я повидал едва ли сотую долю его красот. Однако сейчас всё это —вывести, реклама, объявления, — казалось мне пустым — джунглями из бетона и железа, освещёнными электричеством, по которым бродят лысые обезьяны.

В какой-то момент мои глаза по старой привычке стали высматривать переулки. Может, я замечу кражу? Остановлю её, спасу девушку или старушку, стану героем… Я пробовал в своё время. Несколько дней подряд патрулировал улицы, даже подслушивал радио в полицейской машине — ничего. Токио, несмотря на свои габариты, город чрезвычайно безопасный. И даже если я смогу регулярно находить преступников — что дальше? Стану супергероем?

Многие герои начинали с того, что ловили мелких преступников. Но затем ставки нарастали и появлялись злодеи, которые хотели уничтожить весь мир, хотя бы весь город. Даже если я сделаю себе костюм и объявлю крестовый поход против преступности, ничего не изменится. Не появится истории. Я просто буду парнем в трико, который время от времени избивает лысых обязан, которые захотели забрать блестяшку у других лысых обезьян. Вот, прекрасная идея для постмодернистского рассказа: главный герой получает суперсилу, становится героем и тридцать лет, всю свою карьеру, время от времени, когда успевает, ловит всевозможных грабителей и мелких воришек. Никаких атомных боеголовок, ничего такого, за что можно поставить памятник. Разве что могильный, с эпитафией: «он понизил преступность аж на 2.8 процента»!

Герою нужны злодеи. Банальная мысль, но правдивая.

Нет, всё это закончится точно также, как мои попытки заняться спортом. Всё это мишура. Суть в истории. Если её нет… Ничего нет. Только стаи лысых обезьян.

Я приподнял голову и скучающим взглядом осмотрел безграничный город. Высокий шпиль торчал на горизонте. Забраться на него? Почему бы и нет. Я побежал дальше, и вскоре передо мной до самых небес вытянулась знаменитая башня — Токийская. Я стал подниматься на неё, ловко прыгая по железным балкам. Всё это время я смотрел передо собой и в небо.

Забравшись на самый верх, я ощутил сильнейший ветер, порывы которого стали надувать моё пальто, точно парус. Я встал на краю железной платформы, примерно в том же месте, где герой одной визуальной новеллы совершил харакири после того, как убил своего давнего соперника (который минутой до этого отрубил голову собственной любовнице, думая, что это сестра героя) и посмотрел вниз.

Под широким тёмным небом до самого горизонта бежал сияющий город. Такой маленький и такой огромный… Синий, зелёный, желтый, красный и золотой… Бесконечная новогодняя ёлка. Я смотрел на него несколько минут; затем приподнял голову и…

— Ха… Проклятье.

Горькая усмешка тронула мои губы.

Небо было тёмным. Ни единой звездочки.

Токио был настолько ярким, что даже я, с моим великолепным зрением, едва ли мог рассмотреть звёзды на его небосводе. Нет. Небо было тёмное. Тусклое. Мёртвое.

— Символично.

Очень символично. Прямо как моя судьба… Которой не было. Ничего не было. Во всём этом мире не было смысла. Были только стаи обезьян, порождённых эволюцией, которые настроили себе бетонных коробок и живут в них, и убивают друг друга, издают звуки, кричат, говорят. Нет добра и зла. Нет высшей цели. Нет бога. Нет судьбы. Есть только обезьяны, обитающие на маленьком клочке пыли в безграничной и бессмысленной вселенной.

Я улыбался.

Я даже не заметил, как на моих губах появилась улыбка, но я улыбался.

Затем я посмотрел вниз.

Носочки моих туфель стояли на краю железного обрыва, настолько высокого, что даже мне, человеку, привыкшему к высоте, сделалось немного дурно.

— Вер-ти-го, — прошептали мои губы загробным голосом.

Мир кружился и вертелся.

Интересно, что со мной станется, если я шагну вперёд. Я уцелею? Не знаю. Вряд ли. Здесь правда очень высоко. Минус ещё одна обезьяна в бессмысленном мире обезьян… Может… Хотя нет. Перед моими глазами промелькнул Роши. Он же умрёт без меня.

Я вздохнул и снова посмотрел на ослепительный, текучий, как золотая ртуть, город.

…Интересно, если случится катаклизм, и в нём выключат свет… вообще везде… Я смогу увидеть звёзды? Наверное. Всё дело было в световом шуме. Обезьяны так боятся мрака вселенной, что стараются…

…Осветить его…

Тук.

…Дунул ветер.

Тук.

Мои глаза открылись во всю ширину.

Тук…

Своими…

Тук.

Руками…

…Что-то шелохнулось в моём сердце, словно огромный зверь потянулся и захрустел своими костями. А затем тучи, тёмные грозовые тучи, которые висели у меня над головой и заволакивали моё сознание вспыхнули тысячей молний, которые порвали их на части, открывая ясное небо, неба света, неба прозрения.

Я понял.

И в эту секунду, словно велением судьбы, лампочек, которые покрывали токийскую башню, вспыхнули и озарили, окрылили меня красным сиянием.

Озаряемый ясным светом собственного сознания и мириадами электрических лампочек я понял. Я осознал. Мир бессмысленный, допустим. Просто набор из мириадов атомов, пребывающих в постоянном движение относительно друг друга. Но это не значит, что смысла нет. Он есть, просто его ЕЩЁ нет. Нерождённый человек уже человек. Не важно, что было и что будет, важно лишь то, что возможно.