Тмутараканский лекарь

* * *

Через несколько дней после отъезда войска друзья шли по опустевшему становищу вежи и разговаривали. Поскольку со всей вежи осталось всего пятеро воинов во главе с Костуком, работы у пленников стало меньше, и даже было немного свободного времени, которое и старались посвятить общению друг с другом и размышлениям о дальнейшей судьбе. Периодически к их беседам подключался и скучающий без дела Костук, который уже полностью выздоровел, и тоже рвался в поход, но был оставлен Сакзем охранять вежу.

— А ты и не говорил, что у хана Тарха есть младшая дочь, — укорял друга Матвеев.

— Да я об этом и сам не ведал. А что, по душе пришлась половецкая красавица? — отвечал ему Никола. — Стыдись своих помыслов, ты же монах! Да и к тому же, брат, где мы с тобой, а где ханская дочь?

— Ну, во-первых, не монах, а пока еще послушник, а во-вторых, что плохого в том, что я посмотрел на красивую девушку. Ведь я ей никакого зла взглядом не причинил.

— Ох, брат Сергий, зная половцев, я бы тебе не советовал на нее засматриваться, если тебе твои глаза дороги…

— Хорошо, я поберегу свои глаза, брат, но пока они мне говорят, что к нам приближается один наш старый знакомый.

И действительно, навстречу друзьям шел Ченегрепа вместе с кочевником, с которым он сидел на пиру.

— Ну, вот тот умелец, про которого я тебе говорил, Берендей, — своим вкрадчивым голосом говорил и.о. хана Ченегрепа. — Такой, как он десятка обычных работников стоит.

— Хорошо, если ты прав, то и мой булгарский покупатель в Тьмутаракани будет доволен, а мы с тобой станем богаче. А пока я предлагаю его немного испытать, — ответил его собеседник, пальцем поманил к себе Николу и добавил по-русски: «Эй, раб, почини моя телега!».

Причину поломки опытный взгляд Николы установил уже на подходе к телеге — от задней оси отломался небольшой кусок дерева, и правое заднее колесо теперь стояло под углом к земле. Следовательно, нужно было найти хорошую палку, которая бы выполняла роль оси, и прикрепить к ней колесо. Для профессионала это большого труда не составило. Никола, как всегда, быстро справился с телегой торговца, но если бы он знал, к чему это приведет, то так бы не спешил…

— Хорошо, хорошо, — удовлетворенно покачал головой наблюдавший за работой Берендей. — Мне нужны такие молодцы!

— Я же тебе говорил, мой друг, что этот парень точный и быстрый, как стрела опытного лучника, которая метко попадает в цель, — хитро улыбаясь, промолвил Ченегрепа. — Пойдем, нам с тобой осталось обсудить лишь некоторые мелочи.

Друзья не придали значения этому событию и продолжили свою обычную работу. Однако уже через пару часов к ним подошли воины от Ченегрепы.

— Собирайся, через час ты уходишь вместе с достопочтенным Берендеем, — сказали они Николе его приговор.

— Как? Куда? Я же в этой веже живу уже шесть лет и работаю, не покладая рук!

— Не задавай лишних вопросов, раб! Куда надо, туда и пойдешь. Теперь ты будешь служить Берендею.

Никола растерянно уставился на Сергея. Матвеев совсем забыл в связи со всеми происходящими событиями, что всех рабов, даже самых лучших, могут легко покупать и продавать их хозяева, относясь к ним, как к своей собственности. Внезапно его осенило, и он, на время оставив Николу, что есть мочи побежал к Костуку.

Сергей нашел половца на краю лагеря, задумчиво смотревшего на запад — в ту сторону, куда кочевники ушли в поход.

— Случилась беда, благородный Костук! Ченегрепа продает лучшего колесника всей вежи! Да что там вежи?! Одного из лучших во всей орде!

— Я думаю, бек Сакзь такого бы не одобрил. Старик совсем себя ханом уже возомнил. Пойдем-ка мы с тобой разбираться с Ченегрепой. Подожди меня возле его юрты.

Старый торговец сидел в своей юрте и пересчитывал монеты, когда внутрь зашел Костук.

— Пусть Тенгри-хан хранит тебя, мудрейший Ченегрепа! Скажи, не боишься ли ты нашего повелителя, великого Сакзя, пусть он живет вечно, что без его ведома продаешь его лучшего колесника?

— Костук, тебя же назначили вежу охранять, а не ханские деньги считать. Тем более что, не в обиду тебе будет сказано, но в торговле ты понимаешь не больше, чем я в ратном деле. Я знаю, что у русских много хороших мастеров, и из похода наши братья вскоре наверняка привезут не один десяток новых пленников. А теперь представь, сколько их будет во всех четырех ордах! А потом большинство их них повезут продавать в Кафу на невольничий рынок, и цена им будет так ничтожна, что за одного раба я смогу купить лишь пару овец. За ту же цену, что мне заплатил Берендей за этого колесника, бек сможет приобрести тройку хороших резвых коней. Чувствуешь разницу? Ченегрепа хоть и немолод, и глаза его уже поблекли, как степные цветы на обжигающем ветру, но он всегда чует запах прибыли. Сакзь еще молод, но опытен, и поймет, что я лишь приумножаю богатство орды.

— Вот только не говори, что ты бескорыстно обо всех обитателях вежи заботишься, старик, — раздраженно сказал Костук.

— Ведь вы мои родичи, как я могу не заботиться о вас? И, как ты правильно заметил, я беспокоюсь о ВСЕХ обитателях вежи, к которой и сам отношусь. Так что с чего бы я должен был забывать себя? — с ехидной улыбкой произнес Ченегрепа, а потом добавил: — А теперь оставь меня, мне еще нужно другие расчеты произвести.

Когда хмурый Костук вышел от Ченегрепы, Матвеев понял все в его взгляде. Он поблагодарил половца за помощь и пошел прощаться со своим другом. Николе долго собираться не надо было — он взял с собой пару истоптанных сапог, которые нашел где-то в походе, да маленький мешочек с родной землицей. Сергей застал его, когда тот, уходя, прощался с торками, а те угрюмо махали руками ему в ответ.

— Ну, прощай, брат Сергий! Пускай Ангел-Хранитель оберегает тебя на всех путях. Надеюсь, Господь приведет еще нам с тобой свидеться…

— Удачи и тебе, брат Никола! Благодарю, что ты помог мне выжить в половецкой веже и при этом не сойти с ума от печали и уныния. Пусть и тебя охраняют ангелы на твоем пути.

И они обнялись крепко, как родные братья перед уходом на войну. Серега за это время настолько успел привыкнуть к Николе, что ему было невозможно представить, как он будет дальше жить в этом пока еще незнакомом мире без своего единственного друга, собеседника и проводника. Николе тоже, конечно, жаль было навсегда расставаться с последним оставшимся в веже русичем, да и с самой вежей, в которой он прожил не один год. Ведь здесь ему было уже все знакомо, а впереди находилась лишь пугающая его неизвестность.

Наконец на дорогу выехала повозка с Берендеем, он отдал приказ сопровождавшим его воинам, и они погнали Николу и еще с дюжину бедолаг по дороге прочь от Шарукани.

Матвеев какое-то время с грустью посмотрел им вслед, а затем вернулся к прежней работе, помогавшей отогнать невеселые думы.