НИИ особого назначения - 2

— Вы не против, если я составлю вам компанию? — спросил я у Веры.

— А мне казалось, мы уже переходили на «ты»… — кокетливо улыбнулась она.

Какая же она все-таки миленькая! Прямо сдобная булочка, только стройная.

— Будет невежливо спросить, о чем ты сегодня приехала подумать? — я устроился на стуле так, чтобы мое колено коснулось ее колена. Она не отстранилась.

— Я могу рассказать, но тебе, наверное, будет скучно, — вздохнула она. — Это ведь все рабочие дела…

— Мне не будет скучно, даже если ты мне будешь по памяти таблицу умножения рассказывать, — я подмигнул. — Кроме того, я слышал, что думать вслух бывает полезно. Могут новые идеи в голову прийти. Так что давай, рассказывай! А я буду с умным видом кивать, будто что-то понимаю. И есть, пока эти кружевные блинчики не остыли.

— Блинчики! — полупростонала-полувздохнула Вера. — Вот как сделать, чтобы они были такие? С дырочками⁈

— Это и есть предмет твоей научной работы? — хохотнул я, ухватив блин за маслянистый бок, сказал я.

— Что ты, нет, конечно! — рассмеялась она. — Хорошо бы, конечно, но нет. Я все еще бьюсь над загадкой сейдов. Три дня назад я думала, что мы близки к научному открытию, но вчера все пошло наперекосяк. Сейко сначала согласился нам помочь, рассказывал и показывал, а когда дело дошло до эксперимента, с ним случилось что-то странное. Будто он стал другим человеком. Окрысился, забыл, наши с Денисом имена… Да будто вообще забыл все, что происходило! Ты представляешь, я отвожу его вечером в гостиницу, мы на пороге договариваемся, что с утра он покажет ритуал и даже позволит включить все измерительные приборы, которые мне нужно. А утром я за ним приезжаю, а он…

Она передернула плечами.

— Вот уж поневоле начнешь верить, что это было наказание каких-нибудь духов предков… — угрюмо проговорила она. — И вместо эксперимента мы полдня просидели в психдиспансере, пока ожидали заключения доктора. Ретроградная амнезия неясного генеза. Вот тебе и весь прорыв.

— Хм, интересно… — я прожевал кусок блинчика, мимоходом отметил, что он и правда очень вкусный, но история Веры внезапно стала интересовать меня больше, чем гастрономическое удовольствие. — А к нему никто не мог вечером заглянуть в гости?

— Нет… — она покачала головой. — На самом деле, не знаю. Он вообще не обязан был нам помогать, но сам вызвался. Он сначала письмо написал на адрес института, а потом Денис к нему в Ловозеро ездил. И он очень живо интересовался, нельзя ли ему тут в Соловце работу подыскать, чтобы можно было остаться, когда исследования закончатся.

— А кто он вообще такой? — спросил я.

— Мы сначала на контакт с его отцом пытались выйти, но тот в основном очень туманно отвечал, — Вера поджала губы. — Два месяца мы его обхаживали, но дальше пространных рассуждений он так никуда и не продвинулся. А потом мы уехали, и нам написал Сейко. Мол, отец и не стал бы нам помогать, только всякие ценности вытягивал. А он, Сейко, помочь хочет и может. Потому что шаман, как и его отец. Только он захотел сам приехать. Мы немного сомневались, молодой он совсем парень. Но другого варианта у нас все равно не было, так что мы оформили все нужные документы и вызвали его сюда. А потом…

— Получается, что он из дома сбежал, чтобы вам свои фамильные тайны выдать, но тут его амнезией и накрыло? — усмехнулся я.

— Такая вот мистика, да, — кивнула Вера. — Так что теперь мы снова в том же месте, где и начинали. А продолжать эксперименты с клинической смертью при нынешних данных уже не очень хочется.

— А разве в прошлый раз у вас не получилось? — спросил я, дожевывая второй блинчик.

— Вот поэтому я и сказала, что мы были на пороге прорыва, — Вера вздохнула и поставила подбородок на крепко сжатый кулачок. Посмотрела на меня. — Только чтобы сделать следующий шаг, нам был нужен настоящий шаман, а Сейко… Эх…

Я смотрел на нее и улыбался. Вообще не соврал, когда сказал насчет таблицы умножения! Но сейчас на ее лице было столько эмоций, что и слушать ее, и смотреть на ее лицо, было настолько приятно, что мне даже стало за себя немного стыдно. Она же правда переживает о своей работе, а я о чем думаю? О пуговке на ее блузке, которая расстегнулась, и теперь мне было видно волнующую ложбинку в вырезе.

— Мне иногда кажется, что наше исследование будто кто-то проклял, — сказала она. — Только не говори никому из ученого совета, что я это сказала!

— Между прочим, проклятье тоже может быть предметом твоих исследований, разве нет? — я не удержался и накрыл ее подрагивающую ладонь своей ладонью. — Ты же занимаешься научным оккультизмом, разве это не та самая область науки, которая изучает разные необъяснимые вещи? А проклятье или, скажем, приворот — это то, во что наши предки верили тысячи лет. Не может же это быть чистым суеверием?..

Я говорил тихо, чувствуя, как меня прямо-таки накрывает горячей волной. Она замерла, глядя мне в глаза. Зрачки ее расширились, губы приоткрылись. Колено под столом проехалось по моему бедру.

— Приворот, говоришь… — прошептала она одними губами, не отводя обжигающего взгляда.