Студент в СССР

Глава 10 Жизнь не сахар или бытие первокурсника

На самом деле в начале студенческой жизни нет ничего особенного и приятного. Утром толком не выспавшийся и успевший лишь проглотить на ходу кофе с бутербродом, ты несешься ко второму корпусу педагогического института. Благо до него быстрым шагом идти всего минут двадцать. Опоздания на первом курсе преподавателями не приветствуются. Они, видимо, считают, что без дисциплины студиозы ничего не добьются. Ближе к институту на тротуарах и дорожках становится заметно многолюдней, на занятия поспешают сотни студиозов. Хмурые, улыбающиеся, разные. В небольших компаниях нарочито громко переговариваются, как будто это поможет окончательно проснуться. Девчонки заразительно смеются. Им все внове, у них еще в душе праздник! Старшие выглядят солиднее и уже особо никуда не спешат. Они сосредоточены на чем-то своем. Ты тихо завидуешь их спокойствию и даешь себе зарок больше не нервничать.

Но как это, черт дери, осуществить? Мало того что я после физической смерти провалился в прошлое, так еще и прошлое не совсем мое. Почти ежедневно я сталкиваюсь с различием наших миров. К такому как-то приходится привыкать постепенно, учитывая вдобавок то обстоятельство, что я еще толком не разобрался даже в нашей семейной жизни. Попросту не хватает времени. Такое впечатление, что меня как будто увлекает стремительным горным потоком все дальше и дальше, не давая времени толком оглядеться. Жизнь наполнена событиями до краев и некогда передохнуть. Бывает, сядешь вечером с газетой, а через пять минут начинаешь клевать носом. Молодой организм настоятельно требует живительного сна. Это я старый в будущем обходился семичасовым, здесь так не получается.

И не забываем, что у меня учеба, к которой стоит отнестись предельно серьезно. Знакомство с учебным процессом, преподавателями, особенностями институтской жизни, студенческого сообщества. И еще вдобавок приходится привыкать к новому телу. Одна гормональная встряска чего стоит! Очень, скажу вам, необычное ощущение. Ведь в прошлой жизни данный процесс роста протекал постепенно, а здесь до предела стремительно. Какая-нибудь проходящая мимо симпатичная девчонка с короткой юбкой выводила меня из строя минут на десять. С этим точно надо что-то «поделать»!

На крыльце учебного корпуса и около раздевалки то и дело приходится здороваться с однокурсниками и шапочно знакомыми студентами. Очевидный плюс поездки на картошку. Ты уже со многими познакомился и имеешь в их среде определенный вес. Вот тем, кого не было с нами, им уже сложнее вписываться в коллектив. Они отстают от нас на полшага. И в набравшей с ходу резкий темп студенческой жизни — это уже много. Да и в выборе старшего они не смогут принять деятельного участия. Старостой курса сразу же по приезде назначили именно меня. Наш куратор Нина Ивановна Сенцова, миловидная женщина лет сорока быстро нашла со мной общий язык и с радостью свалила на мои же плечи кучу обязанностей.

Хотя после опыта руководства дурдомом под вывеской Свадебного агентства управлять группой начинающих студиозов не представлялось чем-то особо сложным. Так что я быстро назначил себе помощников, и совершенно не стесняясь решал, кому быть ответственным за ту или иную сферу деятельности. Ведь смысл жизни грамотного руководителя — нагрузить каждого участком работы, чтобы меньше её делать самому. Иначе незачем и лезть в начальники. Твое дело проверить, а затем наказать или наградить. Смотря по обстоятельствам. Минус в том, что за чужие косяки плюха прилетит уже тебе. Но нет в жизни щастья!

Сложнее было самому войти в рабочий ритм учебных будней. Я ж три десятка лет не учился! Нет, учился, конечно же, и очень многому. Но чтобы вот так каждый день целенаправленно ходить на занятия, со всем вниманием слушать лекции, писать конспекты и неделями читать лишь специализированную литературу, к такому распорядку жизни стоило еще привыкнуть. И обычному молодому человеку пришлось бы нелегко, что же говорить обо мне!

В чем, думаете, проблема? Ты же снова молод? Да нет, я бы так не сказал, ребята. Двойственность осознания себя целостной личностью так пока и осталась во мне. Это только в книгах о попаданцах у них сразу после попадания процесс переноса проходит относительно легко и просто, что наводит на мысли о примитивности мышления их авторов. В реальности же все далеко не так. Дело даже не в возможностях и косяках высшего разума, инопланетянах, вселенской воле или кто там меня перенес сюда. Физиологию так просто не обманешь!

Иногда меня реально «подклинивает» в физическом плане. Как будто проявляется некий «баг» в программе управления новым телом. Да и я Старый со всеми тараканами в голове то и дело вступаю в конфликт с Я молодым. Так что трансформация в новую личность покамест в полном разгаре. И чем это закончится, не ведает никто. Я ощущаю, что меняюсь, мне это даже предельно интересно, но иногда бросает в пот от ужаса. Вдруг все пойдет прахом, и я исчезну уже навсегда? Как будто меня и не было в двух мирах.

Пока же лейтмотивом моего поведения является девиз — Живи, пока живется!

То и дело позевывая, чем здорово раздражал лектора по «Истории КПСС» Сальникова, я еле досидел первую пару. Она завершается в пять минут одиннадцатого. Занятия каждый день начинаются ровно в половину девятого, заканчивались в четыре дня. Почти все они поначалу состояли из лекций, семинары начнутся позднее. Так что большую часть времени в институте мы просиживали в классах. Или их правильно называть аудитории? Все никак не привыкну. Здание второго корпуса института как раз школьное типовое!

«История древнего мира", "История СССР с древнейших времен до конца XVIII века», "История КПСС", иностранный язык плюс чисто педагогические дисциплины. У девушек раз в неделю была "медицина", у юношей начальное военное обучение. Меня, как отслужившего от него освободили. Плюс в учебу включены археология, вспомогательные исторические дисциплины и этнография.

Добавим к этому субботники по очистке ближайшей территории, политинформации и прочую общественную нагрузку. А она не всегда была заформализованной, временами очень даже интересной. Темп моей жизни внезапно резко возрос и к такому еще стоило приспособиться. Окружающие меня первокурсники с радостью неофитов окунались в студенческую жизнь и поначалу не замечали трудностей. Вот в более позднем возрасте с ними намного тяжелее бороться. Пока вроде справляюсь.

Два раза в неделю мы встряхивались и по мере сил и возможностей занимались собственным физическим воспитанием. Вот именно так почему-то в институте называлась банальная физкультура. У меня с преподом сего предмета поначалу случился небольшой конфликт. В первые дни занятий нас как-то очень лихо начали привлекать к сдаче зачетов по физвосу. Бег, прыжки, отжимания и прочий никому не нужный выпендреж. Подобная обязаловка на мой взгляд совершенно лишняя в физкультуре. Напрягаясь над собственным телом, ты должен любить это занятие. Здесь же, как, впрочем, и в средней школе учат лишь ненавидеть физкультуру. Хорошо, если ребенок или уже взрослый человек увлекается каким-нибудь из видов спорта. Большинство людей впоследствии на собственное физическое развитие просто-напросто плюнет и рано или поздно угробит свое здоровье. Вот такие у нас итоги школьного физического воспитания.

Резон нашего преподавателя в сдаче этих нормативов был как раз понятен. Сентябрь мы пропустили по уважительной причине, так что ему требовалось нагнать программу. Но в октябре у нас на Севере уже довольно холодно. Зачем мучить студентов по общесоюзной программе, занимаясь физвоспитанием на улице? Это в средней полосе и южнее еще относительно тепло, а у нас по утрам иней и дождь со снегом. Никакого удовольствия носиться по улицам и морозить сопли не было! Да и текущая осень у Белого моря получилась жутко холодной. Это мы, оказывается, под Вельском еще в тепле поработали. Понятно, что после первых же уроков на улице кто-то из девчонок простудился. А пропуск в начальные недели занятий чреват затем жутким отставанием по предметам.

И тогда я сгоряча прямо перед всем курсом обозвал нашего физкультурника вредителем. В итоге конфликт пришлось разбирать на деканате. Ну а деканат истфака — это скажу вам нечто! Руководил им известный в исторических кругах Вячеслав Иванович Гольдин. Даже я, человек далекий от науки, не раз в будущем слышал о нем много хорошего. Ему сейчас было чуть за тридцать, как, впрочем, и многим нашим преподавателям. Подобный состав кафедры внушал тихий оптимизм. Во всяком случае нам здорово нравилось, как они вели лекции. И как ни странно, но именно Вячеслав Иванович в конфликте с физруком встал на мою сторону. Правда, попросил прилюдно извиниться перед физкультурником. Ко мне лично у того претензий не оказалось. Отжимался и подтягивался я отлично, ежедневные тренировки уже сказывались. Вот с бегом было похуже, выносливости не хватало, но твердую четверку честно заработал, и преподаватель увидел во мне перспективы. На том и расстались. Нормальный оказался мужик, не он же эти глупые требования придумал. Так что разошлись миром и дальнейшем даже не раз сотрудничали. Дело в итоге решили в ректорате и перенесли зачеты на май месяц.

По итогу этого конфликта я стал на нашем курсе еще популярней. Не каждый так встанет в позу, защищая сокурсников. И к тому же я успел заметить, что к тем, кто служил в армии, отношение со стороны преподов было несколько иное. Не такое снисходительное, как к вчерашним школярам. Нам многое прощали, но и требовали больше. Вот и сейчас в институтском коридоре меня перехватила мощная длань секретаря комитета комсомола. Парень он здоровый, и захочешь, но мимо не проскочишь.

— Караджич, у меня такое впечатление, что ты от меня гасишься?

— Да что ты, Сергей, и в мыслях не было!

Я постарался состроить искренне удивленное лицо. Наволоцкий нахмурился, прозорливо угадывая в моем поведении возможную подставу.

— Ну что надумал?

«Вот ведь прицепился, как репей огородный!»

Как-то не улыбалось мне стать комсоргом курса. И даже войти в бюро факультета. Во-первых, это потеря драгоценного для меня времени. Во-вторых, я уже ни фига не помню всей этой комсомольской галиматьи. Последнее, что осталось в памяти, как с «комсомольцами» участвовал в создании видеосалона. В итоге все тупо переругались из-за дележа денег. Последние хоть какие-то светлые воспоминания об общественно-политической работе остались у меня еще с пионерии.

«Взвейтесь кострами синие ночи…»

— Извини, но у меня и так обязанностей выше крыши.

— Это каких это? — подозрительно уставился на меня не самый последний в иерархии институтского студенчества Сергей Наволоцкий. Я его еще при нашем первом знакомстве сразу вспомнил. Этот прыщ в моем мире после института пролезет наверх в обком и в начале девяностых займет какое-то место в совместном с норвежцами предприятии. Завод по производству оконных стеклопакетов в итоге разорится, а Наволоцкий с деньгами исчезнет на просторах России. Здесь же он покамест истовый комсомолец и любитель загребать жар чужими руками.