Настоящий Американец - 4

Глава 12

Дверь я, конечно, открыл, разборки на весь отель мне были ни к чему, Фрэнк Уилсон — приличный постоялец, и в мой номер ворвалась Вайлетт. Никого другого я и не ждал. Удивила меня лишь смена гардероба итальянки. Вчера на ней был полушубок из воздушного песца, а сегодня — длиннополая каракулевая шуба. А означало это то, что пришла она устраивать скандал не сразу после приезда, а сделала паузу на отдых и переодевание. То есть можно было ожидать, что вчерашняя угроза исполнена ею не будет, запал уже не тот. Или я рано ударился в оптимизм?

В общем, передвижение гостьи я внимательно отслеживал, будучи готовым прикрыть от ее посягательств самое дорогое, что у меня есть. Но Вайлетт прошла мимо меня и остановилась напротив окна. Что-то разглядывала в утреннем пейзаже пару минут и только затем развернулась ко мне лицом.

— Это было очень глупо, — заглянула она мне в глаза.

— Согласен, — подтвердил я ее слова, стараясь не утонуть в ее сапфирах.

Девушка молчала, я расценил это как ожидание извинений. Еще в прошлой жизни я осознал, что виноват всегда мужчина, даже если это далеко не так. Поэтому легко произнес:

— Я сожалею.

Вайлетт молча продолжала вглядываться мне в лицо. Я прокашлялся и взял участливый тон:

— Быстро нашла попутку?

— Фрэнк, давай уедем.

— Куда? — что-то пошло не по сценарию, я занервничал.

— Бросим все и уедем. Куда угодно. Можно в Азию или в Южную Америку, или даже Австралию.

— А твоя семья? — мой голос неожиданно охрип.

— К черту Аньелли.

Расстояние между нами как-то само собой сократилось и вот я уже покрываю лицо Вайлетт поцелуями, а она, отвечая, вжимается в меня, словно жаждет во мне раствориться.

— Я не могу уехать из Нью-Йорка, — прерываю я это безумие.

— Хорошо, — легко соглашается Вайлетт. — Будем жить в Штатах.

— Подожди, — я отступил от разгоряченной девушки, пытаясь прийти в себя. — Я не могу на тебе жениться. Мне нужна жена-американка, — мозг опять заработал в штатном режиме, и я смог это из себя выдавить. — Прости, — добавил я, увидев, как Вайлетт бледнеет.

Девушка вздрагивает как от пощечины, сапфировые глаза тускнеют и, не слушая мои торопливые объяснения об особенностях американской политики, в которую я собираюсь влезть, она словно сомнамбула покидает мой номер.

Я за ней не бегу, не пытаюсь вернуть. Я не свободен в своих желаниях. Эта жизнь принадлежит не мне.

Рев труб герольдов врезается в мои горькие воспоминания, и я трясу головой, сбрасываю морок.

Я опять в ВИП-ложе Ледового стадиона, но уже на церемонии закрытия зимней Олимпиады.

Только что завершились показательные выступления фигуристов и вот заиграли трубы герольдов. На ледовое поле, застеленное ковровыми дорожками, вышел президент МОК Эвери Брендеджа с эскортом из молодых спортсменок. Он встал за трибуну, а девушки взяли его в полукольцо.

Сегодня я был не в президентской ложе, а чуть левее от центра, но тоже на козырном втором ярусе. Сидел в окружении итальянской элиты. Рядом ниже в удобных креслах с грелкой в ногах, расположились Аньелли: Джанни и Франческо. Были здесь и Ромео: Александра, по левую руку от меня и Никола с Винченцо по правую. Последний казался самым счастливым человеком на трибунах. И причина тому — не олимпийские победы сборной Италии, которая, к слову, заняла лишь восьмое место в общекомандном зачете. В отличное расположение духа его привела реклама, которую я заполучил для «Джульетты Спринт». Вот уже несколько дней по окрестностям Кортина д'Ампеццо на нашем спорткаре разъезжала английская принцесса. Причем, ездить она предпочитала за рулем и на высокой скорости. Итальянская пресса по этому поводу сходила с ума, восторгаясь тем, что представительница монаршей семьи предпочла итальянский автопром Роллс-Ройсу, и расписывала конкурентные преимущества нашей малышки «Джульетты Спринт». Понятное дело, последнее не обошлось без денежного стимулирования со стороны Ромео.

А вот Вайлетт ни в ВИП-ложе, ни на стадионе не было. Она уехала из курортного городка на следующий день после гонок.

Сердце рвалось вслед за нею, а разум понимал, что я все сделал правильно.

Спасался свалившимися на меня в последние дни делами и хоккеем. Финальные матчи, как им и полагается, прошли напряженно. Особенно тяжело было смотреть игру СССР с США, где советская сборная разгромила американцев со счетом 4:0. Приходилось постоянно себя контролировать, чтобы не прыгать от радости, когда шайба залетала в «звездно-полосатые» ворота и вовремя звенеть колокольчиком, которыми были вооружены все болельщики сборной США. До кучи, еще пару тысяч проиграл. Если бы поставил не на американцев, меня бы просто не поняли.

А на следующий день, то есть вчера, четвертого февраля сборная СССР встретилась с командой Канады. Игра получилась резкой и ожесточенной, соперники буквально бились за шайбу все три периода. Тут-то я и оторвался, и отыгрался заодно. Поставил на СССР аж десять тысяч долларов. Из-за предыдущего моего проигрыша со мной многие охотно забились. Так что только на финальной игре, я заработал около двухсот тысяч долларов. СССР выиграла у Канады со счетом 2:0 и стала трехкратным призером: чемпионом VII Зимних олимпийских игр, чемпионом мира и Европы.

А ведь вплоть до финала все европейские тренеры и хоккеисты фаворитом и будущим победителем Олимпийских игр видели исключительно сборную Канады. Газеты писали, что команда «Китченер датчмен», выигравшая в 1955 году кубок Аллана, за последние 34 года является сильнейшей из всех команд, когда-либо защищающих честь Канады и что русские, чехи и шведы никогда не сравняются с канадскими хоккеистами, если не разгадают, в чем их сила.

И все они ошиблись. Канада стала лишь третьей, уступив США. А после финальной игры у Олимпийского огня с золотыми медалями стояли игроки советской сборной по хоккею и самозабвенно пели гимн СССР, а я им мысленно подпевал с трибуны. Правда слова, которые я помнил, несколько отличались от этой версии, в которой упоминался Сталин. А ведь совсем скоро из-за этого гимн будет исполняться без слов и продлится этот молчаливый период целых два десятилетия. Если, конечно, Хрущев все-таки сделает этот злополучный доклад и история пойдет по тому же сценарию. Жаль, конечно, хотелось бы избежать советско-китайский раскола. Это надо же так по-глупому разругаться с ближайшим соседом и потерять стратегического союзника. И это при том, что весь Западный мир всегда был враждебен СССР, а до этого Российской империи, а после — Российской Федерации. Ай да хрущ! Не зря его в мое время считали агентом англосаксов.

Приз от одного из спонсоров Олимпиады, то есть меня, экипировку и снегоход, вручал сборной СССР по хоккею сам президент МОК, так сказать, отрабатывал наш с ним контракт. Я не спускался вместе с ним на лед, сидел в ложе. Лишний раз не стал светить лицо перед фоторепортерами, а то и без того фотографии со мной полюбила печатать итальянская пресса, особенно преуспела в этом «преследовании» Венецианская газета «Газетино-сера». Каждый ее номер, а они были ежедневными, содержал мои фото: я верхом на снегоходе, Аньелли верхом на мне, я с принцессой в «Джульетте спринт», ну и, конечно тот кадр из моего бутика, где тренер советской сборной по хоккею дарит мне шапку-ушанку тоже напечатали.

История с ушанкой, кстати, имела продолжение. Курортный городок охватил какой-то пыжиковый бум. Вслед за мной на свою голову надел ушанку, достал ведь где-то ее, Аньелли и, как говорится, понеслась. Русские «пыжики» стали самыми желанными сувенирами у итальянцев. Советскую сборную и советским же немногочисленным болельщикам буквально проходу не давали из-за ушанок, предлагали взамен шляпы, ботинки и даже весь гардероб. Да, были и такие случаи, о них писала та же «Газетино-сера», когда счастливый обладатель возвращался в отель в исподнем и шапке-ушанке. А еще газета опубликовала объявление о том, что известная в узких кругах итальянская миллионерша готова купить шапку-ушанку за сто тысяч лир. Но судя по тому, что в следующем номере сумма увеличилась вдвое русский сувенир никто не спешил ей продавать. Видимо, ждали, когда цена скакнет до небес.

Алессандра била копытом, спеша начать пошив этих суперпопулярных шапок и ужасно боялась, что ее кто-нибудь опередит. Поэтому каждый день летала на вертолете в Милан, вела там какие-то переговоры. В один из дней привезла мне кучу документов по совместному бизнесу на подпись, которые я перенаправил в свой Нью-Йоркский офис, хоть сам Мэтьюз сейчас был в Англии, но штат юристов он еще в декабре набрал.

Эвери Брендедж сделал перерыв в своей торжественной речи, и под пение звонких труб герольдов на ледовое поле, освещенное прожекторами, вышли знаменоносцы стран-участниц и группа из шести итальянских спортсменов, которые несли развернутое полотнище флага МОК. Его эта шестерка передала так же шестерым представителям Норвегии, страны-организатора предыдущих Игр 1952 года.

Заиграл государственный гимн Греции, прародительницы Олимпийских игр, затем пришла очередь гимна Италии, нынешней хозяйки Игр и самым последним прозвучал гимн США, страны-организатора VIII зимних Олимпийских игр 1960 года.

Все это время все четыре яруса трибун стояли на ногах и по очереди подпевали. Мне тоже пришлось исполнить гимн США, иначе соседи по ложе меня не поняли бы, они-то исправно пропели гимн Италии.

Дальше Президент МОК объявил о закрытии VII зимних Олимпийских игр 1956 года и под рокот барабанов передал на хранение флаг МОК мэру Кортина д'Ампеццо. А закончилась церемония салютом в ночном небе.

— Это было восхитительно, — мечтательно произнесла принцесса Маргарет, беря меня под руку, тем самым оттесняя Алессандру. Да, англичанка тоже предпочла нашу ложу президентской. — Жаль, все закончилось. Дни пролетели слишком быстро.

Мы спустились со второго яруса стадиона и направились к главному выходу, который уже был забит народом.

— Да, все закончилось, — говорил я о другом, но наши выводы совпали.

— Сегодня-то ты сможешь уделить мне время? — выдернула она меня из меланхолии. — Никаких деловых переговоров на вечер у тебя не запланировано? — капризно и одновременно с вызовом спросила принцесса.

Последние дни Олимпиады я, действительно, был сильно занят. Вел переговоры с французским химико-фармацевтическим гигантом “Rhône-Poulenc”, который уже влез в производство аэросаней, именно на них мы ездили на олимпийские объекты, и решил присовокупить к ним еще и мои снегоходы.

Это был немного не их профиль, но ажиотаж вокруг моих “арктических котов” стоял такой, что французы решили рискнуть и предложили мне совместное американо-французское предприятие по производству снегоходов во Франции. Концерн как раз выкупил под Тулоном большую строительную площадку, но столкнулся с сопротивлением городских властей, которые не желали химический завод рядом с городом. Площадку срочно нужно было перепрофилировать и тут французам подвернулся я.

Мое участие в совместном бизнесе позволяло им сильно сэкономить на первоначальном этапе строительства, вернее, заложить больший бюджет в опытно-конструкторские работы. Мои возможные деловые партнеры хотели расширить линейку снегоходов и разработать несколько новых моделей.