Человек из телевизора

— По себе мерите?

— А что для них нужен особый метр? Там, где есть отметки: бабник, тщеславие, скупость и подлость.

Ведерникова потом выговорила Черникова, что он так все-таки неуважительно и не вежливо. Они покинули дом Гуревича, и не знали куда идти, в том смысле, что нужно было идти домой, а они шли тайными тропами в лагерь Артек. Подробно этот маршрут успела рассказать Алина, и они через двадцать минут оказались на пляже воспитателей, и даже пошли купаться. Они плыли рядом под ночным звездным небом. Лена плавала профессионально, первый взрослый разряд на стометровке брассом. Они заплыли и за буйки. Вода была теплой.

— Поплыли обратно. — предложил Черников.

— Испугался, что далеко заплывем?

— А что будешь делать, если я утону.

— Утоплюсь сама.

— Это мне нравится. В смысле твоя самоотверженность.

Они выжали свои купальники, но не стали их надевать. И Черников, и Ведерникова напялили на голое тело. Они вышли к какой-то открытой эстраде, и там в первом часу ночи воспитатели делали перекличку только что приехавшим детям. Они возвращались домой, по всему теперь чувствовалось, что это не летний вечер. Холодно без пиджака или свитера. И они чтобы согреться как настоящие влюбленные шли обнявшись. Поселок спал и не спал: слышны были продолжительные цикады и вдруг пугливо шарахались отдельные парочки на ступеньках узеньких улочек.

— Хочешь, покажу свою комнату?

— Когда ты успел ее снять?

— И было утро…

— И где далеко?

— На вашем этаже, чуть дальше по коридору.

Черников открыл комнату. Ленка посчитала кровати, — четыре штуки и еще одна на балконе.

— Просторно. Будешь каждый день менять кровати. Слушай, я что-то проголодалась. Схожу, посмотрю, может Алинка пришла?

Она вернулась минут через десять. Переодевшись. Шорты, рубашка. Принесла рыбные консервы, полбуханки серого и бутылку вина, которую купила для родителей.

— Алинки нет. Наверное, у Олега. Стаканов тоже нет, и штопора нет.

Черников взял бутылку "Мускат белый красного камня" и пальцем вогнал пробку вовнутрь.

Он бросил подушку с другой кровати, чтобы Ленка могла тоже подложить ее под спину к стенке. Рядом уселся сам. — Пей маленьким глотками. — он передал ей бутылку.

— Вот, никогда не понимала, не разбиралась в вине.

— А здесь нечего разбираться. Это ликер. Он просто сладенький с ароматом трав крымской яйлы и апельсиновой корочки. Лучше разбавить минералкой.

— Тебе действительно не нравится Тарковский?

— Чем дальше, тем нарочито непонятнее. Он возомнил себя гением, которому все позволено. Возможно, он гений, тогда я из тех, кто считает, что гений и злодейство — две вещи совместимые…