Тмутараканский лекарь

* * *

Разбудил как-то поутру Глеба Святославича воевода Горазд тревожным известием о вероломном нападении на наши земли.

— Что случилось? Кто напал? — протирая глаза, сонным голосом спросил князь.

— Аланы разорили и пожгли дальние села Кошкино и Калиновку. Людей увели в плен, а их имущество разграбили. Погоню за ними я уже отправил.

— Благодарю за усердие, воевода. Но как же они прошли через наши заставы? И зачем им на нас нападать — между нами же мир?

— А пес их знает, княже! Народ дикий, лихой — от них можно ожидать чего угодно…

— А как узнали, что это именно аланы? Ведь в степях еще кочевников обитает целое множество.

— Да нешто мы аланов не узнаем? — воевода загибал пальцы. — Одеты были по-алански, переговаривались между собою на аланском языке, клялись именем царя ихнего, Дургулеля.

— Значит, нужно немедля собирать боярский совет!

— Я уже отправил гонцов ко всем боярам и младшим воеводам из совета. Так что собирайся, княже, и мы будем тебя ждать в большой зале внизу.

Спустя полчаса в большой зале разгорелся нешуточный спор. Вышата Остромирович и его сторонники кричали о том, что надо срочно собираться в поход и предать Аланию огню и мечу за вероломство. Их поддерживал воевода Горазд и молодые командиры, желавшие показать богатырскую силушку в походе. Второй воевода Святогор, старый соратник князя Святослава, отца Глеба, советовал не горячиться, а дождаться возвращения отряда, посланного в погоню. Князь Глеб пребывал в глубоком раздумии. Он не хотел принимать решения, о котором впоследствии бы пожалел.

— Собирай, княже, своих гридней, да отправляй их в поход, а я благословлю православное воинство. Пора наказать этих нехристей! — важно произнес епископ Лаврентий.

— Да будет тебе известно, владыко, что они такие же православные христиане, как и мы, — заметил воевода Святогор. — И вынудить их в набег против нас мог заставить только какой-то непредвиденный случай. Поэтому я и предлагаю тщательно разузнать, что же случилось на самом деле?

— Неужели ты боишься боя, Святогор? — хитро прищурившись, спросил Вышата. — Иль не хочется уходить в поход от молодой жены?

Святогор встал и презрительно смерил его взглядом.

— Я никогда не бегал от сражения и одолел немало врагов во славу Русской земли. Ежели ты так хочешь сражаться, Вышата, так бери меч в руки и вперед! Только сдается мне, ты опять запоешь про свои старые раны.

— Довольно споров, — подал голос молодой князь. — Я принял решение. Дождаться возвращения погони — верная мысль. Но еще нам нужно отправить послов в Магас — столицу Алании — и выяснить все подробности этого происшествия.

Через три дня вернулись воины, отправленные в погоню. Они проскакали около ста верст на восток, но так и не обнаружили следов похитителей и их пленников. Тогда Глеб Святославич отправил посольство в Аланию под началом уважаемого боярина Градимира, неоднократно возглавлявшего дипломатические миссии в разные страны. Градимир был хорошо известен в Алании, ведь именно он четыре года назад заключал с аланским царем мирный договор. Посольство охраняли десять всадников. Ничего не предвещало беды, однако спустя несколько дней на княжий двор приехал бледный от страха купец и привез насаженную на копье отрубленную голову Градимира. Купец рассказал, что в четырех днях пути от Тмутаракани он видел разгромленный посольский обоз, а потом на его караван напали аланские всадники, перебили всех его людей и забрали товар, а его оставили в живых только для того, чтобы он передал такое послание князю.

После увиденного и услышанного бояре зашумели пуще прежнего. Теперь уже все настроены были идти в военный поход «отмстить неразумным аланам». Наиболее горячие головы подстрекали перебить в отместку всех аланов, живущих в Тмутаракани, но их вовремя остановили. Скрепя сердце, Глеб Святославич отдал приказ готовиться к походу.

Одновременно князь призвал к себе Ворона — человека, которого еще осенью порекомендовал ему отец Никон, и который вот уже полгода выполнял все секретные княжеские поручения. Настоящего имени этого таинственного незнакомца никто не знал, не открывал он его даже князю. Встреча с Вороном прошла в вечерний час на конюшне без свидетелей. Как будто бы из-под земли, за спиной у Глеба вдруг бесшумно возникла фигура человека в черном плаще с капюшоном. Обернувшись, князь вздрогнул от неожиданности.

— Ты как всегда внезапно появляешься, Ворон, — сказал Глеб, быстро взяв себя в руки. — У меня есть важное дело для тебя.

— Моя осторожность, княже, уже не один раз спасала жизнь и мне, и тем, кому я служу — хрипло ответил Ворон. — Что прикажешь на сей раз?

— Странными мне кажутся все эти события — и убийство послов, и разорение сел — не похоже это на аланов. Кто-то очень хочет стравить наши народы, и я даже подозреваю, кто это может быть. Расследуй тщательно это дело как можно скорее, пока не пролились реки невинной крови.

— Все выполню, княже! А ты пока не спеши войска в поход посылать. Дай мне неделю, и я найду необходимые доказательства.

— Могу дать тебе лишь шесть дней, а через неделю воеводы уже поведут войска против Алании. К этому времени ты должен со всем справиться. За свою работу получишь двойную плату.

— Добро, княже! Разумею, что дело отлагательств не терпит.

На том они и разошлись. Однако к назначенному сроку Ворон так и не появился. Через неделю тьмутараканские воины во главе с воеводой Гораздом отправились в поход. С утра их благословил на битву епископ Лаврентий, предвкушая обильные подношения из богатой военной добычи. Жены провожали своих мужей, взволнованно глядя им вслед. Вышата и Порей верхом на превосходных конях наперебой подбадривали проходящих воинов хвалебными речами и дали им с собой две бочки вина для поддержания боевого духа.

Не успело войско сделать и одного дневного перехода, как в Тмутаракань на взмыленной лошади приехал Ворон. К его седлу был приторочен связанный избитый человек.

— Нашел этого удальца в одном придорожном кабаке, — объявил Ворон спешащему ему навстречу князю. — Изрядно выпивши, он хвалился продажным девкам, что недавно изображал алана и получил денег и за свои старания, и за проданных хазарским купцам рабов, и за убийство наших послов. В доказательство моих слов — вот перстень Градимира, который этот остолоп так усердно пропивал. Так что никакие они не аланы, а обычные разбойники и душегубы, выполнявшие чей-то заказ. Прости, княже, что так долго, но непросто было выйти на их след. Ведь они пошли не на восток, куда ты отправил погоню, а на север — к Сурожскому морю, где их уже ждали хазарские лодки.

— Кто же их нанял? Тебе известны их имена? — нетерпеливо спрашивал Глеб Святославич.

— Он не знает — заказчик общался с главарем их шайки. Зато я теперь знаю, где разбойничье логово. И туда можно как можно скорее нагрянуть, пока они не хватились потери одного из своих. А заодно, думаю, что уже можно отменять поход против аланов, пока не поздно.

— Храни тебя Господь, Ворон! Скажи мне, как тебя поистине звать, и я буду вечно поминать тебя в своих молитвах.

— К сожалению, моей грешной душе молитвой уже не поможешь, княже, — горько усмехнулся человек в капюшоне. — Но я буду очень рад звонкой монете.

Князь Глеб приказал наградить своего верного слугу, бросить в темницу разбойника и отправить вестового к воеводе Горазду с указом о немедленном возвращении войска.

Дружинники, отправленные князем по указке Ворона, по горячим следам разбойников, застали их в логове врасплох. Пьяные бандиты отчаянно сопротивлялись, понимая, что пощады не будет. И действительно — все они довольно быстро были перебиты. Впрочем, на месте не оказалось главаря шайки и четверых его приспешников. Их поиски успехами не увенчались.

Тьмутараканские воины вернулись целыми и невредимыми по домам к своим женам и детям, соскучившимся по ним за три дня похода. По городу поползли слухи о том, что из-за предательства чуть не началась бесполезная война, и что слуги князя ведут расследование, чтобы найти виновников этого события. Подозреваемые Вышата и Порей ходили, как ни в чем не бывало. А Ворон при всем своем старании не мог найти ни доказательств их вины, ни сбежавшего главаря банды. Единственное, что он смог перехватить — письмо Порея к некоему касожскому торговцу Саросию, в котором боярин просил его срочно послать ему два пуда хлеба. Но особо придраться тут было не к чему.

Через две недели в Тмутаракань приехало аланское посольство. Новый глава посольства по имени Ганукей рассказал, что царю Дургулелю стало известно о случившемся инциденте и он рад, что война закончилась, не успев начаться. На вопрос отца Никона, что же случилось со старым послом, Ганукей ответил, что тот тяжело заболел и не смог в этот раз приехать. Посол рассыпался в благодарностях и восхвалял дальновидность и мудрость молодого князя, не допустившего кровопролития. В знак дружбы между их двумя народами он подарил Глебу Святославичу прекрасно изготовленную книгу о походах Александра Македонского. Князь был восхищен великолепной книгой и удивлен тем, что аланскому царю известна его любовь к чтению. В честь визита посольства устроили пышный пир, после которого все разошлись лишь под утро.

Проснувшись ближе к обеду и потрапезничав с князем, послы засобирались в обратный путь. Когда они уже сидели на конях и готовы были отправиться в дорогу, из темницы вывели узника в лохмотьях. Проходя недалеко от послов, он пересекся взглядом с Ганукеем, протянул к нему руки и завопил: «Саросий, Саросий, спаси меня». Стражник резко толкнул его в плечо и повел дальше. Ганукей побледнел и спросил:

— Чего от меня надо этому сумасшедшему?

— Не беспокойся, друг. Это разбойника, выдававшего себя за алана, ведут на допрос. Наверное, за время, проведенное в порубе, его рассудок помутился, — ответил ему один из дружинников.

Послы уехали, а вечером того же дня Глеб Святославич, разобравшись со всеми делами, наконец-то сел за чтение подаренной книги. Картинки в ней были такие яркие, что их так и хотелось пощупать пальцами, а деяния Великого Александра так интересно расписаны, что Глеб не остановился, пока залпом не прочел страниц пятьдесят. Он бы мог прочесть и больше, но перед глазами вдруг возник туман, а во рту появился неприятный привкус. Князь счел, что глаза просто устали читать, а своим обыкновением слюнявить пальцы перед тем, как перевернуть страницу, он объяснил для себя странные ощущения во рту. Глеб погасил светильник и лег спать, а ночью ему стало значительно хуже…