Оболочки

— Выровнялись, товарищ майор, — Алиса-два позабыла о нашем разговоре, и ладно. — Первый борт в трёхстах метрах, идём с разрывом в семь секунд, радар показывает контакт с грузовиком через пять минут.

Пока я волновался, четверть часа пролетела незаметно. Осталось совсем чуть-чуть, бывший друг Соболева пристыкуется к грузовому кораблю, проберётся в носовую часть, где находилось место для ручной стыковки, и попытается что-то сделать. Велесов разбирался в этом куда лучше меня, и мне оставалось ждать и наблюдать, толку от фельдшера в космосе становилось всё меньше и меньше.

Конус чужого аппарата показался через три минуты, мы держались у самой границы первой космической, чтобы дать себя догнать и в то же время не упасть вниз, а грузовик нёсся, как ужаленный в задницу носорог — напролом. Он пролетел мимо станции, снеся две антенны и солнечную панель, хотя приборы показывали, что между грузовиком и его целью должно быть минимум десять километров.

— Больше я этого терпеть не буду, — озвучил очевидное Вахромеев. — Похоже, намерения у этой твари серьёзные, так что, товарищ Велесов, на тебя вся надежда.

— Прорвёмся, Жора.

Генерал был совершенно спокоен. До неприличия. Может, с Соболевым он повёл себя как мерзавец, и вообще был из карьеристов, но дело своё знал и от опасности не убегал. Да и в кабине он был совершенно один, не стал никого с собой брать, значит, осознавал, что риск слишком велик.

— Борт два, — он переключился на нас. — Отсчёт — сто двадцать секунд. Потом я подхожу на двадцать метров, стыкую тросом и перехожу на грузовик, пытаюсь отключить внешнее управление. Считаете до шестидесяти, если ничего не происходит, Нестерова переходит на борт один и цепляет его к нарушителю. Куда, ты знаешь.

Алиса кивнула.

— Коля, ты идёшь в одной сотне, трос бросишь по моей команде. Если молчу, подтягиваешься, уводите вдвоём грузовик к Романову. Если перехвачу управление, то только страхуешь, не приближайся. Вот он.

Обложенный плитками конус приблизился неторопливо, челноки чуть увеличили скорость, и зависли от него в двухстах метрах от цели. По мне этот космический аппарат ничем не выделялся, но вот Алиса, та почему-то оживилась и одновременно побледнела.

— Товарищ генерал, — она словно забыла про меня, — товарищ генерал.

— Вижу, — кивнул на экране Велесов. — Это «Скайфайтер» в защитной оболочке. «Восход-четыре», слышишь меня?

— Получил картинку. Передаю, — на радиоканале возник Вахромеев. Несколько секунд он молчал, потом опять ожил. — От ЦУПа получен приказ — уничтожить, в прямой контакт не вступать, держать дистанцию не меньше двадцати километров. Возможен ядерный заряд.

— Хрена лысого, — Велесов улыбнулся уголками губ, — Жора, передай в ЦУП, что я им не подчиняюсь. Жду распоряжения министра обороны, а пока отключаюсь. Коля, делаем всё как наметили, конец связи.

Картинка с Велесовым пропала, теперь его челнок мы видели только снаружи. Вахромеев матерился, звал генерала, но тот не отвечал.

— Коля, министр на связи, — начальник станции переключился на меня. — Приказывает вызвать генерала.

— Но сбить не приказывает? — уточнил я. Не знаю, что именно повлияло на моё состояние, может быть, стресс, или остаточные воспоминания Соболева, которые сохранились где-то очень далеко, но почему-то я чувствовал себя совершенно спокойно и собранно.

— У меня ЦУП на ушах висит, они считают, что риск неоправданно велик. Майор Соболев, выполняйте приказ. Сбить нарушителя.

Я посмотрел на дисплей, там борт один уже выстрелил захватом, и между ним и лже-грузовиком появился трос.

— А почему он до сих пор не взорвался? — задал я совершенно логичный вопрос.

— Похоже, цель не станция, а ваши челноки. Вы сами в ловушку залезли.

— Жора, — сказал я, наблюдая, как человек в скафандре вылез из челнока и по тросу движется к цели, — Велесов будет на грузовике через минуту. Предлагаешь их вместе сбить?

Начальник станции уже не просто матерился, а разговаривал матом. ЦУП, похоже, Велесова сбивать не хотел, а министр обороны действия генерала поддерживал.

— Соединяю, — вдруг сказал нормальным человеческим языком Вахромеев, и я услышал знакомый голос.

Левон Геворкович Аграмян собственной персоной.

— Майор Соболев, докладывайте.

Как именно докладывают майоры, я понаблюдать успел, поэтому вроде справился. К этому времени Велесов стоял на корпусе на коленях, и что-то ковырял резаком. Алиса сидела, уставившись на экран, словно там любимого певца показывали — в глазах горело восхищение, костяшки пальцев побелели, сжимая джойстики. У пилота появился новый герой.

— Нестерова, есть что добавить? — спросил я её, чтобы отвлечь.

И Нестерова добавила — она описала происходящее куда чётче и точнее, уложившись меньше чем в минуту, за это время Велесов с чем-то там справился, и на корпусе грузовика откинулась пластина размером чуть больше квадратного метра. Достаточно, чтобы фигура в скафандре скрылась внутри аппарата.

— Достаточно, — прервал Алису Аграмян. — Николай Павлович, с Велесовым связи нет, а должна быть. Отправляйся-ка ты, голубчик, к нему. Это приказ. И ты уж постарайся, чтобы ни с ним, ни с этим аппаратом космическим ничего не случилось, приоритет — захват. Как бомбы обезвреживать, ты знаешь, не впервой. Справитесь, завтра же к наградам представим.

— А если нет? — уточнил я. На всякий случай.

— Нет такого слова в советской армии, — отрезал Аграмян. — Выполняйте, товарищ майор.

Может быть, такого слова и не было, а вот ситуация — имелась. Самым лёгким оказалось перейти на борт лже-грузовика, Нестерова подобралась настолько близко, насколько смогла, цель летела без маневрирования, с постоянной скоростью, до контакта со станцией оставалось ещё минут пятнадцать. Я вылез наружу, выстрелил из арбалета, магнитная шайба улетела куда-то в открытый люк, и трос обратно не выдёргивался. Рефлексы Соболева работали без сбоев, в чужом корабле я оказался меньше, чем через минуту.

Шлюз, куда я попал, вёл в центральную секцию, которая расходилась на две стороны. Рисунок на левой переборке, которая в корме, недвусмысленно намекал на немирный атом, и хода туда не было, а проход в нос корабля был открыт. Там находилось оборудованное место пилота — для грузовика опция совершенно излишняя, на орбите достаточно подключить джойстик к внешнему разъёму, и как Мюнгхаузен, оседлать ядро, то есть летательный аппарат. Тут всё было куда серьёзнее, приборы, два дисплея и кресло, в котором сидел Велесов. То, что генерал мёртв, я понял, только когда облетел его сбоку — за разбитым стеклянным забралом синело лицо с взорвавшимися глазами. Всё ещё не отключившийся Соболев рвал пистолет с груди толстыми перчатками, сознание словно распараллелилось, тёмная фигура летела прямо на меня с ножом в одной руке и пневмомолотом в другой. Оставалось только её пристрелить. Конструкция пистолета была больше похожа на строительный аналог для герметика, толстое дуло и ручка со скобой, в невесомости выровнять положение и направить ствол точно на противника у меня не получилось бы точно. У Соболева получалось, но слишком медленно. Пока он возился правой рукой с оружием, я левой вырвал у Велесова из ладони мульти-резак, и сдавил рукоятку.

Противник был уже в метре от меня, за затемнённым забралом наверняка скалилась чья-то противная рожа, молоток он отвёл назад, а нож держал, словно копьё или штык. Остриё смотрело мне прямо в грудь. Это на Земле можно подпрыгнуть, или упасть, или отшатнуться в сторону, а в невесомости каждое перемещение требует инерции. Когда из резака вырвалась струя пламени, меня потянуло в противоположную сторону, а поскольку прицелиться я не успевал и палил куда глаза глядят, увело вбок.

Чёрная фигура пролетела мимо, изогнувшись и пытаясь достать меня ножом, лезвие чиркнуло по скафандру, распарывая внешний слой, но тут Соболев справился с пистолетом, и влепил две пули прямо в корпус врага. Отдача, хоть и минимальная, отбросила меня ещё дальше, под молоток, который долбанул по шлему, от него что-то оторвалось. Фигура в чёрном скафандре долетела до передней переборки, шмякнулась о неё и двинулась в обратном направлении. Руки у неё бессильно раскинулись, нож летел в одну сторону, а вот молоток очень удачно тюкнул что-то из приборов, посыпались искры и повалил дым.

— Нестерова, Жора, Восход-четыре.

Я кричал, пытаясь хоть с кем-нибудь связаться, но связь не работала. Передатчик, выдранный с мясом, летал где-то в глубине секции, из чёрного скафандра выходил воздух вместе с кровью, которая частично испарялась, а частично превращалась в ледяное крошево. Из моего скафандра тоже что-то выдувало, струйка воздуха, вырываясь из крохотной, быстро увеличивающейся дырочки, заставляла моё тело хаотично перемещаться. Я отбросил резак и пистолет, сгрёб в горсть материал скафандра, но смесь кислорода с азотом всё равно проходила сквозь толстые неповоротливые пальцы перчатки. На предплечье замигал красный огонёк — запасы дыхательной смеси уменьшались, её и так было немного.

Меня охватила паника. Перед глазами замерцали яркие круги, сердце билось так, словно решило пробить грудную клетку, давление подскочило, а пальцы рук и ног стали ледяными. Обычная паническая атака, в другой ситуации я бы выровнял дыхание, выпил чего-нибудь горяченького, чтобы мышцы живота расслабились, и полежал минут десять, но сейчас ни десяти минут, ни термоса с чаем у меня не было. Была Нестерова где-то снаружи и два челнока. И ещё станция «Восход-4 впереди по курсу.

Из последних сил я оттолкнулся от кресла с мёртвым Велесовым, потом, пролетая через центральную секцию — от какого-то шеста, чудом попал в створку люка, не задев края, и оказался в открытом космосе. Помнится, первым космонавтом, который это сделал, был Леонов, но уверен, у него не было дырки в скафандре и двух трупов за спиной.