Комсомолец. Часть 2

Глава 29

Я задержался за столом — чтобы не выделяться из компании. И чтобы попробовать торт. Вполне обычный — бисквитный. Он меня не восхитил и не разочаровал: к сладкому я был равнодушен ещё в прошлой жизни. А вот чай со смородиновыми листьями оценил (его запах мне напомнил тот, что исходил от чая в доме Рихарда Жидкова — Зареченского каннибала). Уже во время чаепития я демонстративно зевал, и клевал носом в стол. Мои старания заметили: Пимочкина спросила, хорошо ли я себя чувствовал. Ответил ей, что устал. Заметил, как переглянулись Паша и Слава.

От горячего чая я действительно расслабился. Веки потяжелели — подумал о том, что при моём реальном возрасте следовало ложиться спать вовремя, соблюдать режим. Сказывалась и привычка по ночам спать, а не зубрить конспекты или до утра болтать — как поступали всю прошедшую зачётную неделю мои соседи по комнате. Выплясывать у ёлки я не имел желания. Поковырял немного торт — отставил его в сторону. Подумал: «Жаль, что не осталось фаршированных яиц». Советская печень трески уже стала для меня настоящим открытием в новом году. Сделал зарубку в памяти: поинтересоваться стоимостью этой консервы.

Вновь зазвучали знакомые мне песни: поставили Светину пластинку — ту самую, где было много «медляков». Поймал на себе взгляд Пимочкиной. Заметил его и Аверин. «Да ну вас нафиг, детишки, — подумал я. — Утомили ваши любовные игрища дедушку Диму. Совет вам да любовь. А от меня отстаньте. Не нравятся мне лолитки. Даже семнадцатилетние. И ничего не могу с этим поделать. Хотя… есть в этом правиле исключение. Вот с Королевой я бы потанцевал…» Изобразил, что попытался выбраться из-за стола, но не сумел встать со стула. Нарочно задел локтем вилку — сбросил её на пол (опрокинуть бокал не решился: пожалел хрупкую посудину).

Мои потуги достигли цели. Их оценили и Пимочкина, и Аверин. Быть может, мои барахтанья увидел и кто-то ещё, но кроме Славы и Светы на них никто не среагировал. Комсорг и староста рванули с танцпола ко мне: я накренился — изобразил неминуемое падение под стол. Я столько раз в прошлой жизни наблюдал за «победой алкоголя», что теперь очень правдоподобно изображал её признаки. Бросил взгляд на циферблат часов. До запланированного завершения новогодней вечеринки оставалось без малого тридцать минут. Мне следовало провести их, лёжа «в отключке» на диване, чтобы уклониться от очередной поездки на улицу Александра Ульянова.

Почувствовал, как меня подхватили под руки. Встревоженный голос Пимочкиной поинтересовался моим самочувствием. «Блевать будешь, Санёк?» — спросил Аверин. Заверил их, что «я в полном порядке», но «сильно устал». Пообещал, что немного отдохну и обязательно пойду танцевать. Постарался не давить весом на комсорга — опирался на руку старосты. Моя голова безвольно болталась на тонкой шее, точно маятник от часов. Услышал за спиной смешки Оли Фролович. Позволил довести себя до дивана. Вздрогнул, когда Слава предложил вывести меня на улицу «подышать». Мысленно поблагодарил Светлану, которая отвергла это предложение.

«С таким отношением к спиртному мне в этой жизни многого не достичь», — подумал я, прижимаясь щекой к пыльному пледу. Помнил: все, кто уклонялись от пьянок, выглядели для начальства подозрительными и не вызывали доверия. Так что мне либо вновь придётся гробить здоровье, либо стоит забыть о высоких постах. Впрочем, сейчас не время об этом думать. Главным для меня сейчас было понять: дотерпит ли мой мочевой пузырь, пока студенты разъедутся по домам, или мне придётся изобразить внезапно протрезвевшего и рвануть на улицу. Потому что «удобства» у Бобровых располагались не в доме, а во дворе — тот самый «туалет, типа сортир».