Комсомолец. Часть 2

* * *

В понедельник будильник затрезвонил в нашей комнате необычайно рано — на рассвете (в такое время мы в прошлый раз вставали только перед той памятной поездкой в колхоз). Случилось это не потому, что мы решили лишний раз проштудировать лекции. И не для того, чтобы мы совершили утреннюю пробежку. А из-за Славы Аверина: староста отправился в институт пораньше (почти за два часа до начала экзамена). Заодно повёл туда и нас с Пашей — заставил плестись вслед за ним по ещё тёмным улицам. Всё потому что они с Могильным в конце прошлого года разработали стратегию, как сдать экзамены без заучивания конспектов.

Идея принадлежала Пашке.

Но воплотить её в жизнь Могильный предложил Вячеславу.

— Эээ… сам-то ты почему так не проскочишь? — спросил тогда у приятеля Аверин.

Паша в ответ пожал плечами.

— Нет, я-то тут причём? — сказал он. — Кто я вообще такой? Ты у нас староста. Это твоя обязанность — помогать преподавателям. А я на тройку сдам без всяких хитростей — можешь за меня не переживать.

Славка поразмыслил над его словами.

— Давай попробуем, — согласился он.

В институт Аверин поступил после армии. И после госпиталя, где лечил полученное во время службы ранение. Вот только он не сдавал вступительные экзамены, в отличие от того же Могильного. С Даманского Слава вернулся в статусе героя. В Зареченский горный институт его приняли с распростёртыми объятиями — не посмотрели на то, что из всей школьной программы Вячеслав помнил разве что таблицу умножения. За месяцы учёбы знаний у Аверина почти не прибавилось: деятельности в качестве старосты группы и добровольца народной дружины он уделял времени больше, чем учёбе.

Уже во время зачётной недели Слава признался нам с Пашей, что «почувствовал всю шаткость своего положения». Зачёты и допуск к экзаменам он получил — больше в счёт былых заслуг и из-за внимания к его персоне со стороны руководства института. Но перед экзаменами всё больше мандражировал, будто предчувствовал недоброе. Он заявил, что почти ничего не понимает в той же физике — и вообще путал её с историей КПСС. Потому перед Новым годом Могильный и подбросил ему идею: предложил выяснить у старшекурсников, чем можно «подмазать» преподавателей.

— Предлагаешь дать им взятку? — спросил Аверин.

— Нет, ты не о том подумал, Слава, — сказал Павел.

— Да неужели?

— Ты помнишь, что нам рассказывали о преподавателе физики?

— Что каждый пятый у него при первой сдаче получает «неуд»?

— Что он обожает, когда его стол во время экзамена покрыт красной скатертью, — сказал Могильный.

— Эээ…

— А ещё он любит курить во время экзамена, пить газированную воду и читать «Футбол-Хоккей», — добавил Паша. — Улавливаешь мою мысль?

Пашкину мысль Аверин уловил. Признал её «мудрой». Решил, что «будет глупо не попробовать». И в воскресенье вечером (четвёртого января) он явился в общежитие с новенькой красной скатертью, с ярко-зелёным сифоном для газировки и с газетами (купил не только «Футбол-Хоккей», но и «Советский спорт»). Всё это добро мы в понедельник понесли в институт — явились туда одними из первых. Староста умудрился раздобыть ключ от аудитории, где будет проходить экзамен. Подготовил её к появлению преподавателей. Вышел из аудитории взволнованный, но довольный, словно уже получил в зачётку желанную запись.

— Готово, — сообщил он.

Уселся на широкий подоконник рядом с нами — ждать начала экзамена.