Араб с острова Банда

* * *

— Не пройдёте вы эдакой шаландой по Волхову. Да и Орешек вас не пропустит. С такими дурами, — мужик указал рукой на палубные орудия. — В крепости таких нет, а тут… на тебе. На бортах. Воевать что-ли собрался Новгород? На кой они тебе там?

— А на мелких пройдём Волхов? — Спросил я. — Пушки я с них сниму, да на большом оставлю. На новгородских землях они мне, и впрямь, ни к чему.

— На мелких? Могёт быть, что и протянут по порогам.

— Товара много везу.

— Товара много, это хорошо. А что за товар?

— Сукно английское да специи.

Я с удовольствием говорил на родном языке. Расспросил лоцмана о житье-бытье, которое оказалось безрадостным: «посколь ганза кораблей не шлёт», а «людишки привыкли жить с когга[1].

— Ты, почитай, первый, а ранее тут бы ужо караваны стояли и ругались промеж собой. Бывало, и по зиме коггы приходили, да санями шли. Но то, в основе, с серебром за пухом. А кто и ждал, пока лёд сойдёт.

— А ты сам-то до Новгорода ходил? — Спросил я лоцмана.

— А то! Сколь раз и не упомню.

Старик приплыл к нам как стемнело. Меня позвал вахтенный офицер, когда я уже спал. Накинув на себя овечий тулупчик, я вышел на палубу. Подмораживало. Апрель — ещё не всегда весна в этих широтах.

Парусный ял прижимался к борту. В яле сидело трое: старик и двое мужиков помоложе. Похоже, его сыновья.

— Что надо, отец? — Спросил я.

— Ух ты! По-нашему гуторит немец, — воскликнул старик, обращаясь к сынам. — Великая редкость. Лоцман мы! — Крикнул он уже мне.

— На борт поднимешься? — Спросил я.

— А то! Кидай верьву.

— Спустите трап, — скомандовал я вахтенному.

Трап спустили. Дед поднялся на палубу.

— Пройдёшь в каюту? — Спросил я.

— Пошли, коль не шутишь, — ответил дед осторожно.

Мы прошли в мою капитанскую каюту, примыкающую к моим жилым апартаментам. Я попросил вахтенного подать чай с сухарями и через пять минут перед нами образовался стандартный для меня набор: чай, сахар, сухари, кружки.

Слегка покачивало, но все емкости стояли в специальных самобалансирующихся отсеках, врезанных в стол.

Я взял чайник и налил в керамические кружки чай, не доливая выше половины и показал пример, отпив из кружки и прикусив колотый сахар. Отпил ещё. Потом бросил в рот сухарик и снова отпил.

Дед, глядючи на мои ловкие манипуляции, сам сначала взял кружку, а потом осторожно лизнул сахар.

— Матерь Божья! Цукер! — Запричитал он. — Кому скажу, не поверят.

— А ты никому не говори, — рассмеялся я. — Лоцман, значит?

Я закинул в рот очередной сухарь.

— Лоцман, — сказал он, следуя моему примеру. — Матерь Божья, ситный сухарь. Это, где же так живут?

— Не везде так живут и не все, дед. Давай по делу! До Новгорода доведёшь?

Мы сговорились с дедом Лымарем о цене в один золотой, и он согласился провести в Ладогу даже джонку.

Я догадывался, что по Неве в Ладогу суда ходили.