Тайга

* * *

Я уже надеялся вздохнуть с облегчением, но нет. Туман потек со всех сторон. Меня он обходил стороной, стремился к костру, крутил водовороты, выстреливал в небо подобно гейзеру. Вокруг стало тихо. Так тихо, что я мог расслышать лишь собственное дыхание. Казалось, кроме меня самого в этом месте не осталось ничего живого.

Хотя, как там сказал Генка Белов? Ты уже неделю, как умер? Ты такой же труп, как и я? Меня эти слова насмешили. Хохот буквально прорвался наружу. Я прихлопнул рот ладонью. Смех лез через нос. Я все смеялся и смеялся, никак не мог остановиться. Умер! Ха-ха-ха! Живой труп! Ха-ха-ха! Ай, да Генка! Ай, да шутник! Даром что труп. Трупешник. Трупак. Мертвечина…

Веселье схлынуло совершенно неожиданно. Мне стало страшно. А остальные? Что с ними? Неужели тоже умерли? Неужели я здесь остался один? Без карты. Без помощи. Без поддержки.

Хорошо говорить, ищи убийцу. А как его искать? Я понятия не имею, что тут было на самом деле. Я же не Мишка! Точнее, не так. Я Мишка, но не тот. Не тот, что был здесь в тот вечер, когда обмывали находку онгона. Не тот, что знал, кто убил Генку.

Тут на меня напал ступор. Мысль побежала по кругу. В голову пришло что-то важное, только я никак не мог уловить, что. Пришлось замереть, сдавить виски пальцами. Начать повторять все то, что стало известно за эту неделю.

Итак, по порядку. У мишки был дед. У деда была карта. Карта с кладом. В голове появилась навязчивая мелодия. Наташин голос запел:

У попа была собака, он ее любил.

Она съела кусок мяса, он ее убил!

Стоп! Это я заорал вслух. Мне нужно было заставить навязчивый голос замолчать. Стоп! Вот оно. Убил!!!

«А с чего я взял, что Генку кто-то убил?» — вопрос был фантастически отрезвляющий. Голос в голове мне ответил: «Он сам тебе сказал!» На этот раз голос был Тохин.

«Как он мог сказать, если он покойник? Разве покойники говорят?» — резонно удивился я.

Этот вопрос остался без ответа. Я еще какое-то время простоял неподвижно, пытаясь услышать голос, но ничего не дождался. За это время появилась новая мысль: «Не пора ли глянуть, что там с ребятами? Живы они или нет? Может, Генка меня просто пугал? Может он никого вовсе и не убил?»

Я попытался обернуться резко, но едва не упал. Ноги держали плохо. Кружилась голова. В теле ощущалась потрясающая слабость. Поворачиваться пришлось потихоньку, делая крошечные шажки. Один, второй, третий…

Вашу ж мать!

Ладонь сама скользнула за пазуху в поисках крестика. Только искать было нечего. Не носил я никогда крест. И здешний Миха не носил его тоже.

У костра продолжалась игра. Веселая, бесшабашная. Карты сами собой взлетали в воздух. Сами ходили, сами отбивали. Все сами. Не было там ни одного игрока. Ни живого, ни мертвого. Не было вообще никого.

Полешки сами прыгали в костер. Чайник сам разливал по чашкам отвар. Чашки чокались с металлическим лязгом и опрокидывали содержимое в невидимые глотки. Веселье было в самом разгаре. Только люди на этом празднике жизни оказались лишними.

— Смотри! Смотри! Смотри! — раздалось на все голоса из тумана. — Не найдешь убийцу, так будет всегда. И ты здесь останешься. Хозяину нужны мертвяки…

Голоса все были незнакомые. И все они звали меня.

— Не дождетесь! — заорал я во всю глотку и ринулся прочь.

Ринулся… Три раза ха-ха. Сложно бежать, когда туман вцепляется тебе в ноги. Держит. Волочится следом трехпудовой гирей. Я едва передвигал ногами. Я пытался убежать и не мог.

Туман обступал со всех сторон. Туман смотрел на меня мертвыми лицами. Чужими лицами, незнакомыми. Туман не отставал. Я плюнул, сжал зубы, до боли, до скрежета, и пошел напролом. Прямо сквозь упругую белую стену.