Ради жизни. Рассказы по миру романа "Дурак космического масштаба"

— Что ж, — подвёл он итог. — Пусть будет «Абигайль».

Инспектор искоса глянул на капитана «Скорка», ласкающего глазами новейшую голографическую панель связи.

Это был его корабль. Огромный космический крейсер — тоже своего рода семья и любовь. И он не предаст.

— Господин инспектор, разрешите личный вопрос? — спросил вдруг мальчишка.

Адам Джастин кивнул.

— Скажите, разве арика — афродизиак?

Инспектор задумался, покачал головой:

— Сама по себе нет, но в смеси с некоторыми нейролептиками…

— Я запомню.

«Ещё бы ты не запомнил, — подумал инспектор. — Тебя ж, видно, ещё и опоили…»

— Я принимаю ваш выбор, Дерен, — сообщил он официальным тоном. — Обещаю вам дипломатическую защиту. Идёмте, капитан!

Мембранная дверь пришла в движение. Капитан «Скорка» шагнул вбок, давая дорогу гостю.

— А это правда, что скоро война? — ударил в спину голос новоявленного солдата.

Инспектор не обернулся.

Империя и Содружество были двумя половинками одного яблока. Предательство разрезало его пополам. И ему нечего было к этому добавить.

3. Навестил, называется

Я дремал в открытом салоне клонверка. Раны мои ещё не зажили как следует, и мне подходила его скорость. Вряд ли она превышала 50 единиц, плюс постоянные остановки и повороты.

Клонверк, или коротко, кверк — круглая посудина на воздушной подушке. Он движется по городу, словно старинное морское судно с посадкой с обоих бортов. И остановки делает, то поворачиваясь к тротуару слева, то справа. Устоять невозможно: каждый, погружающийся в кувшинку клонверка, тут же валится в амортизационное кресло. И кверк кружит, скользит в потоке ярких улиц, пестролистых гиолей, рессити, увешанных поздними бокастыми плодами.

Такие вот смешные машинки я увидел только на Кьясне — с её карнавальными неспешными городами, плавающими над головой клумбами, нахальными мусоросборниками, клянчащими обёртки у прохожих возле виммаркетов…

Мозг мой, адаптированный к перегрузкам, на повороты никак не реагировал. Однако полуприкрытые глаза фиксировали всех входивших и выходивших. Привычка.

Двое сошли у голотеатра: парень и девушка. Она — с живыми бабочками в волосах, он — студент-психотехник, с татуировкой через весь лоб, демонстрирующей его специализацию: мол, не лезь ко мне, человечек, мозги по газонам разбегутся. Девушку, однако, предупреждение не смущало.

Парочка спрыгнула на траву, вошла туристка. Кверк крутанулся — и она повалилась в кресло.

Девушка была крепенькая, коротконогая, в забавных очках-локаторах. Я решил, что туристка, потому что ходить по улице и смотреть голо на Кьясне немодно. А вот сверяться на ходу с интерактивной картой — это для туристки вполне. А девушка явно была не местной: сила тяжести здесь 0,87 от эталонной, девицы — длинноногие, как жеребята шемо-гистази. Я видел этих шайтановых лошадей на соседней Джанге. Экзофауна там богатейшая, поохотиться на Джанге — мечта любого, кто не охотился на людей. Я настрелялся в двуногих с избытком и за четвероногими предпочитаю наблюда…

Девушка-туристка вдруг дернулась, запрокинула голову, радужные очки свалились, и я увидел посиневшие белки закатившихся глаз!

Квэста Дадди амаи гата!

Не остыл я ещё от Плайты, иначе не резануло бы так. Ведь это же… Нет, тут бы лучше ошибиться!

Я схватился за соседнее кресло, перекинул тело к следующему. Кверк крутанулся, и инерция толкнула меня к девушке.

Руки, сначала руки.

Рванул сетчатый рукав, сшитый между средним и безымянным пальцем…

Пятна были. Характерные синеватые, слегка вдавленные.

Приехали, квэста патэра. Где же мы прокололись?

Кверк ткнулся в тротуарный газон, я подхватил девушку на руки и спрыгнул в бок, на упругое дорожное покрытие. Оглянулся. Все восемь оставшихся пассажиров копались в коммуникаторах. Скажи, что они делали, если не полисов вызывали?

Я стоял посреди проезжей части с полумёртвой девушкой на руках. И боялся шагнуть на тротуар.

Борусы — жуткая зараза. Гибриды вирусов и бактерий, разлагающие гемоглобин. Наш «ответ» живому железу хаттов.

Сначала это был некий вирус, в структуру которого ввели нанобактерии. Вирус был нужен, чтобы инфицировать живые клетки хаттов, а нанобактерии, встроенные в механизм размножения вирусов, вызывали окисление их механических частей.

Хаттам мы, конечно, ответили в своё время на полную катушку. А теперь, когда вспыхнула война внутри человеческого лагеря, наши противники решили, что это биологическое оружие и для людей сгодится, если чуть доработать. И они доработали.

Мы успели выяснить, что первым делом борусы разрушают в организме жертвы информационные связи, затем кровь и саму способность организма к кроветворению. Мало того, даже бесконтактно они серьезно поражают иммунитет тех, кто с ними работает. Никакие защитные средства не помогают. Играет роль только сопротивляемость организма.

Два месяца назад я участвовал в уничтожении планеты, где были лаборатории по производству борусов. И я полагал, что мы сумели уничтожить всё.

Однако девушка у меня на руках являлась доказательством иного развития событий. Но где она могла подцепить эту заразу? И почему опять я?

Грата, будь она проклята. Раз я в курсе, я вроде как должен… Бросить бы эту девицу и бежать, пока не поздно…

Рядом мягко опустился полицейский катер.

Я стоял.

Выскочившие, было, полисы поняли, что убегать не буду. Окружили, если вдвоём можно окружить. Третий полис, сержант, судя по красной полосе на кителе, оружия не достал. Кьясна — тихое место. Планета расположена в глубоком экзотианском тылу. Что он мог обо мне подумать? Маньяк? Без оружия, с тёткой на руках?

Недоразумение — вот что решил этот парень. Потому и морда у него спокойная, и движения размеренные.

— А бэ, сержант, — бросил я, размышляя, насколько ухудшится эпидемическая ситуация, если положить девицу на пенопрен дорожного покрытия. — Срочно передайте по полицейскому каналу: запретить выезд из города муниципального транспорта. Технолинии — обесточить. Патрульным катерам — организовать контроль над вылетом частных машин до особого распоряжения губернатора. Приказ понятен?

Сержант застыл в недоумении. В речи я использовал императивные формы, так здесь разговаривает знать. Да и как я ещё мог говорить, если выучили меня экзотианскому на флагмане эрцога Локьё, командующего их эскадрой?

— Я как-то неясно выразился? — холодная злость поднялась во мне, и один из бойцов выронил импульсник, сжав руками виски.

Это была прямая демонстрация психической силы.

Сержант решил, что он всё понял. Проявить волевое насилие на Кьясне мог исключительно человек знатный, других тут этому не учат. У эрцогов, обычно, куча побочных сыновей, всех в лицо не запомнишь. А костяк у меня подходящий.

— Слушаюсь, мой лорд, — выдавил он, опуская глаза. Вряд ли здесь сильно любили эрцогов. В тылу не любят снабжать тех, кто воюет.

— И передайте, чтобы задержали клонверк, следующий двенадцатым маршрутом, собственный номер А10–806. Посадить, не приближаться, никого не выпускать и ждать дальнейших распоряжений!

Сержант засуетился, закомандовал. Ещё минут пять-десять он будет подчиняться мне по инерции. Или дольше, если я продолжу ломать его психику. Он ошибся, управлять чужим эго я не умею, только ломать. Я не высокородный, а как раз наоборот…

Но откуда же явилась туристка? Через космопорт или передвигается по грунту?

— Срочно свяжите меня с губернатором провинции! — приказал я. — А труп нужно уничтожить.

Девушка дернула безвольно висящей рукой, и глаза у сержанта округлились. Если облить её сейчас дезинфектантом, или сжечь на месте, он тут же и ублюётся. Да и нечем мне её сжечь. Из оружия — спецбраслет да природная наглость.

— Детский сад, квэста пассейша, — выругался я. — Автокапсула есть на катере?

— Так точно, мой лорд.

— В капсулу её! Синие пятна видишь? Это инфекция, сержант! Живо! Потом вместе с капсулой — в автоклав!

— А ре…анимация? — пробормотал парень, оторопело взирая на меня.

— Какая тут, к Хэду, реанимация, белк и уже посинели.

Я не знал, насколько опасно даже стоять посреди города с инфицированным телом. Не знал, сколько у меня времени и представляю ли я сам какую-либо опасность для местных. Борусы распространяются не воздушно-капельным путём, а информационным. И природа информационной заразы пока не изучена, не дали нам борусы этого шанса. Планету, где они вырвались из-под контроля, пришлось сжечь. До этого наше крыло полностью потеряло экипаж «Коры» и две трети экипажа «Абигайль».

Здесь, на Кьясне, иммунитет к борусам есть у меня и у эйнитов. Вот и останется на всей планете эйнитская община. В гордом одиночестве. Потому что мне тут, вообще-то, делать нечего. Я тут никто и звать меня никак. Потому что Кьясна — глубокий экзотианский тыл, а я вообще-то — имперский капитан. Хоть у нас сейчас и временное перемирие…

Раненая рука затекла. Два месяца назад я мог бы таскать эту туристку сколько угодно, но не сейчас. А ещё нужно суметь обыскать её на весу. Когда же эти нерасторопные бандаки выгрузят капсулу!

— Сержант! — окликнул я полиса. — Нужно выяснить, как девушка попала на планету и как перемещалась здесь. Документов у неё нет, только ком. Но в руки его брать нельзя. Я буду говорить номер — ты вводить.

Сержант шагнул ко мне, доставая полицейский идентификатор, и мне пришлось рявкнуть на него:

— Стой, где стоишь, я сказал!

Сержант застыл, зато двое его бойцов живенько заработали с автопогрузчиком.

Я назвал номер, он ввёл, и я выдохнул: девушка ехала от космопорта. Значит, оцепим город, и этого может быть достаточно.

— Что губернатор? — спросил я, швыряя коммуникатор девушки в капсулу вслед за телом.

Сержант повернул экран, и я увидел: вызов идёт. Уже девяносто две секунды идёт.

— У них там что, День обновления празднуют⁈

День обновления, он же День колонизации сектора — самый значительный праздник в южной части освоенного рукава Галактики. У нас его ухитрялись отмечать даже в разгар боевых действий.

Сержант замялся:

— Сегодня выходной. В резиденции губернатора должен быть дежурный, но, возможно, он обедает. Я могу со службой безопасности связаться, у меня там знакомый…

Я кивнул, давай, мол. И увидел сообщение, что клонверк остановили.

Нужно было решать с ним что-то. Я мог связаться с эйнитами или выйти лично на командующего экзотианской эскадрой эрцога Локьё, но мне очень не хотелось делать это через спецбраслет. Увидев имперское коммуникационное устройство на моём предплечье, полис совсем охренеет, а он и так не очень-то мне верит. Лучше бы мне вообще не афишировать, кто я.

Сержант заговорил по гражданской линии без имен и званий. Видимо, действительно с приятелем связался. Из разговора я понял: в резиденции губернатора пьянка, извиняюсь, большой семейный праздник, — совершеннолетие дочери. Даже охрана навеселе.