Ради жизни. Рассказы по миру романа "Дурак космического масштаба"

Вальтер попытался сбавить шаг, но те, что заполнили коридор, пришли вдруг в движение, рванулись вперед, понесли его, как поток щепку.

Затормозить он сумел лишь у самого гроба. И тут же толпа отхлынула, прижалась к стенам, оставив его одного.

Великий Дядя был бледен, худ, долговяз. Костлявые руки лежали на впалой груди крестом. Заострившийся нос нависал над провалившимися губами.

Он был в белой ритуальной рубахе с широкими рукавами, с синей вышивкой на груди. От него пахло химикатами. Его опутывали трубки и провода, где пульсировала голубоватая жидкость.

Кожа была пергаментно-сухой… Но месяц? Нет, невозможно. Он бы покрылся трупными пятнами.

Сердце дёрнулось: почему покойник выглядит так, будто прошли положенные по обычаям Сороднения первые «тёмные» сутки?

И тут Вальтер разглядел наконец гроб и отшатнулся в испуге.

Гроб был двухместным.

Рядом с телом дяди располагалось ещё одно ложе с проводами… Это же!..

Вальтер оглянулся: бежать? Но куда? Толпа растеклась по стенам и словно бы караулила его.

Вот от неё отделились двое: высокий старик и девушка.

Может быть, всё объяснится сейчас? Может быть, он ошибся в своих предчувствиях?

Мысли бились, нарушая сердечный ритм. В запястье кольнуло. Потом ещё раз, ещё… Спецбраслет активировал медицинское приложение и впрыскивал в кровь антидепрессант.

Это же запрещено законом? Это же не гроб, это же некрофаг, где некробиоз тела приостановлен специальными препаратами! Пародия на жизнь в теле Дяди ещё теплится в извращённом симбиозе с машинами!

Или — что это? Как? Почему?

Вальтер глубоко вдохнул, пытаясь выровнять дыхание, и чуть не уткнулся в белую шерстяную тунику высоченного старика.

— Это Изабелла Кробис, — сказал старик, кивая на девушку, метнувшуюся за его спину — только плеснула волна распущенных снежных волос.

Росту в старике было больше двух метров, крепкого, сухого. Он навис над Вальтером, как исхудавшая скала.

— Завтра в полдень она станет Изабеллой Ларго, — старик помедлил, разглядывая чужака. — А ты, кем бы ты ни был раньше, станешь для нас Вальтером Ларго, новым Великим Дядей. Тело Дяди умерло, но ты получишь память, что хранит наш род из поколения в поколение. Ты проведёшь здесь ночь. А потом она станет твоей женой.

Старик ухватил девушку за рукав и вытолкнул вперед.

Ей было… едва ли двадцать. Она была… Она…

Дыхание снова перехватило. Уколы в запястье посыпались, как горох. Вальтер пытался вдохнуть и не мог.

Он смотрел в искрящиеся инеем глаза, синие, в белых крапинках, смотрел на бело-голубые пушистые ресницы, на щёки, нежные, как молоко. Лишь карминовые губы девушки напоминали о живом токе крови, сама же она была прекрасна и совершенна, как лёд.

Но не холодна. Нет.

Ледяная принцесса дрожала, будто котёнок. Пыталась забиться за старика.

Она не хотела замуж за неказистого, смуглого от космических излучений имперца, простого пилота торговой компании. Её выдавали не за человека, а за остатки генетической линии. И теперь чужак раздвинет её бёдра своими грубыми руками, а потом будет слушать её плач…

Вальтер тряхнул головой, пытаясь отогнать так явно прочитанные мысли. Нахмурился: «Я не дотронусь до тебя, если ты не захочешь»!

«Мы должны родить наследника…» — почти прошептала она.

Льдистые глаза заблестели, выступила тонкая плёночка влаги.

Мир стал мутным, и Вальтер понял, что видит себя сейчас её глазами: резкие черты, негустые русые волосы, острые злые глаза.

«Убийца, — думала она. — У…»

«Почему?»

«Все имперцы — убийцы».

Вальтер вынырнул из иллюзии разговора. Кто так запугал несчастную девочку?

И что это с ним? Почему он не может оторвать взгляд от её лица?

И вдруг вспомнил, холодея: «Арика! Яд!»

Неужели он умирает, и всё, что видит сейчас, не более чем предсмертный бред?

Он задышал натужно, с усилием, перехватывая контроль над взбесившейся нервной системой. Нет уж, так просто его не возьмёшь. Организм знает действие арики. Он справится.

Старик ждал.

— Чего вы хотите от меня? — выдохнул Вальтер, заставив себя смотреть на старика, а не на девушку.

— Ты должен провести эту ночь в гробу рядом с Дядей, — ответил старик. Его губы кривились в нехорошей усмешке.

— Использование некрофагов запрещено законом! — отрезал Вальтер. — Я отправляюсь обратно! Я обещал вам всего лишь…

Изабелла моргнула, и дорожки слёз покатились по её щекам.

У Вальтера закружилась голова. Тело рвалось к девушке, но он стоял неподвижно, и только тяжёлое дыхание выдавало его усилия.

— Подумай, от чего отказываешься! — возвысил голос старик. — Кто ты, чтобы не принять великого дара? Ты станешь главой Крайны!

«Что это за Крайна? Старое название Граны?»

— От вашей Крайны несёт мертвечиной! — выкрикнул Вальтер.

Толпа загудела, как готовый взорваться реактор.

— Ты, проклятый имперец! — возопил старик. — Ты недостоин даже стоять рядом с Его гробом! Мерзкий ублюдок, выкидыш предательницы!

Вальтер очень любил бабушку Валерию. Её сухие руки, её мудрость и смешной хохолок немодной причёски — единственное, в чём она хранила традиции Содружества.

Он ощутил гнев, и наваждение отхлынуло от него.

Бабушка говорила когда-то: «Не бойся крика. Легче противостоять тем, кто открыто враждебен тебе». Теперь он сумел понять это.

Вальтер обвёл взглядом кривящиеся лица «родственников», поморщился и демонстративно зажал пальцами нос.

Старик взвыл. Оскорблённая толпа забурлила.

Надо ли было так откровенно указывать здешней «аристократии» её вонючее место? Как бы не разорвали… Но ведь и бежать некуда. Лучше уж так, чем в гробу!

Вальтер расправил плечи: если смерть — нужно встретить её лицом!

Однако рядом возник ещё один родственник. Такой же высокий, всё в той же белой ритуальной одежде, но плечи его были пошире, а челюсти помассивнее.

— Он устал, Яресней! Дорога была тяжёлой! Ему нужно подумать! — заорал он в лицо старику и попёр на толпу, махая руками.

Ему тоже что-то орали, но то тут, то там такие же широкоплечие пробивались вперёд, разворачивались к толпе и вставали на пути у более длинных и худощавых.

«Два рода, — подумал Вальтер. — Они же — две фракции».

Толпа чуть успокоилась, и широкоплечий обратился к сухощавому Яреснею с более вежливой и официальной речью.

Начало Вальтер пропустил. Перевозбуждённый, он пару минут потратил на восстановление самоконтроля.

—…Он чужак здесь! Он не знает обычаев! Но кровь его — наша кровь. По закону церемония должна начаться на закате. Время до вечера у нас есть. Ему нужно подумать, послушать о перспективах, которые откроются перед ним…

Плечистый строго посмотрел Вальтеру в лицо белыми, как у Ясона, глазами, словно пригрозил: молчи!

Похоже, это был Базиль, отец Ясона и, наверное, Извара тоже. Вальтер видел его голографии. Базиль Кробис был одним из самых влиятельных дядьёв в мешанине родственных связей.

— Идём, — сказал он Вальтеру. — Идём, пока ты не наговорился здесь до необратимого. Выпьем горячего и поедим с дороги. А потом ты выберешь сам.

Вальтер последовал за ним, потому что ушёл бы из этого зала куда угодно. Толпа, перекрывшая дверь, недовольно, но расступилась, подчиняясь дирижёрам, что скрывались в ней.

Шли долго, и усталость выпила гнев.

Каменные коридоры сменялись другими такими же коридорами. Наконец Базиль замер перед массивной дверью. Короткая голосовая команда — и дверь отворилась.

В комнате было полутемно, хорошо пахло жареным мясом.

Базиль зажёг тонкую синюю «свечу» следилки и обошёл все углы. Свеча не замигала.

— Садись здесь, — сказал он.

Массивный стол, два стула. Большая лежанка, не меньше семейной кровати, покрытая белой шкурой…

Вальтер подошёл к столу. Большое плоское блюдо с мясной нарезкой, в двух плетёных мисках — местные овощи, синеватые, плотные, местный же тяжёлый жирный хлеб. Надо всем этим царством голодного живота возвышалась пузатенькая машина для приготовления напитков.

— Ешь, — сказал Базиль. Он сел и начал смешивать йой, аналог чая, разбавленный горячим фруктовым соком. — И пей. Больше я не рекомендовал бы тебе здесь ничего есть.

Вальтер тяжело опустился на массивный стул.

— Не бойся, — Базиль протянул ему чашку. — Всё это я привёз с собой. А мне тебя травить незачем.

— Почему?

Дядя помолчал, хмыкнул, стукнул костяшкой пальца по чёрно-синему пауку, обхватившему запястье — такой коммуникатор стоил дороже всего, чем владел сейчас Вальтер.

Коммуникатор выплюнул шарик голограммы. Он завертелся, раскрывая картинку заснеженной долины с белым каменным домом в центре. Было видно, что долину окружает тонкая паутинка силового щита.

— Смотри, — сказал Базиль. — Он лежит слева, прямо возле щита. Видишь?

Вальтер вгляделся. «Голо» не подсвечивало пейзаж, а на улице было всё так же мутно от снежной пыли, но тень… Белую тень он разглядел. Зверь был метров шесть в длину, а может, и больше.

— Он пришёл по вашим следам и не уходит, чует тебя.

— Это…

— Молчи, это Зверь, он услышит.

Тень и вправду услышала. Зверь прыгнул вверх, словно пытаясь кого-то поймать. Наверное, понимал: чтобы передать изображение на коммуникатор Базиля, его снимает шар станции связи.

Зверь чуял внимание людей, он был недоволен.

— Но причём тут Зверь? — спросил Вальтер.

— При том, что местное зверьё — эмпаты. Он зол, он чует, что пришёл новый сильный хищник, возможный хозяин этих мест. Зверь признал тебя — значит, ты годишься в наследники.

Вальтер отрицательно покачал головой.

— Да, — согласился Базиль. — Тебя не спросили и не собирались спрашивать. Ты — чужак, имперец. Мы ненавидим Империю, но в тебе есть подходящая кровь. И гроб приготовлен именно для тебя. Можно было сделать иначе. Сняли бы копию сознания Дяди, постепенно срастили бы с твоей. Но этого не хотят. Ты чужак, враг свободного Содружества. Потому твоё сознание подавят матрицей Дяди, сделают из тебя марионетку. Это хуже, чем смерть. Но обряд позволяет принять такое решение. Здесь у тебя почти нет союзников.

Вальтер кивнул. Он виноват сам. Нужно было хорошенько подумать, прежде чем тащиться сюда. Но повод показался ему простым и естественным — в Сороднении очень ценили кровные связи. В память о бабушке, он должен был…

Взгляд метнулся по стенам — бежать?

— А ты чего от меня хочешь? — спросил он Базиля.

— Изабелла, — ответил белоглазый. — Она из моей родовой линии. Иза — единоутробная сестра Ясона. У неё тоже есть необходимые гены, но женщина не может наследовать. Лишь её сын. Как только родится мальчик, матрица сознания будет имплантирована ему. Если ты останешься здесь до этого времени, то — неважно, примешь ты матрицу Дяди или нет, — тебя убьют. Я помогу тебе улететь, если ты оставишь Изе ребёнка.

— Но зачем вам помогать мне?