Война нелюдей

ОХОТА

Любой, кто хоть раз пролетал на самолете над Будапештом, как минимум заинтересованно, а чаще восхищенно смотрел на сложную и красивую мозаику старинных домов, обрамлявших величественный Дунай. После того как этот город стал столицей клана Озерной Лилии, с высоты птичьего полета — а ничто другое в небе больше не летало — можно было увидеть, что место, где раньше стоял Будапешт, покрывала ровная зелень с синеватым отливом. Из этого зеленого месива, словно пузыри в болоте, проступали маслянистые купола. Казалось, великолепные дворцы, замки и фонтаны исчезли навсегда. Но это было не так.

Эрл Лассарин, владыка клана Озерной Лилии, был одним из величайших магов жизни и самым старым эльфом в обоих мирах. Да и был ли он эльфом? Эрл менял структуру своего тела сотни раз, бережно сохраняя лишь клетки мозга. К содержимому своего черепа он не подпускал ни одного мага разума, несмотря на удушающую смертную тоску. Больше всего на свете Лассарин ценил воспоминания и вдохновение, он бережно сохранял первое и черпал второе из всего, до чего только мог дотянуться. Одним из таких драгоценных источников, к удивлению эрла, стали люди. Да, он уже не называл людей животными и признавал за ними разум, но от этого любил их не больше остальных высокородных.

Лассарин в одиночестве бродил по залам королевского дворца в Будапеште. Именно его берег от любых превратностей один из самых крупных пузырей, так же как и другие красивейшие, по мнению эльфа, памятники человеческой архитектуры. Эрл любил гулять залами дворца, где было собрано множество произведений человеческих гениев. В последние месяцы его обычный маршрут заканчивался возле картины с изображением крылатой лошади. Этот образ не давал владыке покоя, что вылилось в бесконечное число бессонных ночей и погубленных «утроб», но крылатые уродцы и близко не походили на картину, и что самое неприятное — не могли летать. Но Лассарин был упрям, и времени у него было больше, чем у любого существа на этой планете.

«Что ж, не все эксперименты оказываются успешными», — подумал эрл и вспомнил об одном из удачных опытов, который пора выпускать в мир.

Спустившись по лестнице к каналу, прорытому прямо ко дворцу, эрл шагнул в огромную раковину и лег на мягко колышущееся ложе. Вторая створка раковины накрыла лежащего эрла, и модифицированный моллюск, выдав длинную струю, с огромной скоростью унесся вниз по каналу.

Уже через несколько ударов сердца раковина подплывала к острову Магрит — эрл любил оставлять человеческие названия, — на северо-западной оконечности которого находились лаборатории. Ни в самом городе, ни на острове эрла не заметил ни один эльф или раб-фэйри — все знали, что владыка обожает одиночество, как и то, что бывает с теми, кто попадется ему под горячую руку. Так что Будапешт выглядел практически покинутым, а ведь только на острове жило более тысячи эльфов-магов и множество фэйри, но об их присутствии напоминали лишь движущиеся тени.

Огромная коралловая пещера, наполовину затопленная водами Дуная, умещала в себе несколько сотен гроздьев «коконов жизни» и плантацию «утроб» — как человеческих, так и звериных. В одной из лабораторий эрла ожидал «сашат»: так он назвал модифицированного человека — не вышедшего из «утробы» уродца, а измененного на базе основного вида. Когда-то это был соратник и, как надеялся Лассарин, друг аданаила. Эрл Озерной Лилии не чувствовал ненависти к главному врагу эльфов, его не волновала смерть сирены и короля, но когда-то аданаил переиграл его и ушел от краена, а вот этого эрл простить уже не мог ни сопернику, ни себе. Впрочем, месть была лишь дополнительной задачей для сашата, основной же целью нового творения мага жизни был сбор «утроб»: после заключения мира у лесных магов возник острый их недостаток. Но Лассарина это не касалось — животворные артерии мира протекали везде, поэтому для эрла Озерной Лилии и его эмиссаров запретов не существовало.

«Ну что ж, аданаил, продолжим игру», — подумал эрл, подавая мысленную команду. Один из коконов раскрылся как бутон цветка, выпуская из своего слизистого нутра худощавую фигуру. Обнаженный человек, или то, что когда-то было человеком, сделал несколько робких шагов, на секунду замер, а затем уверенно зашагал к кромке воды, где его ждала персональная раковина. Этот моллюск был скоростным, поэтому обладал вытянутой формой и минимумом удобств. Раковина захлопнулась, как только сашат упал в ее нутро: моллюск словно проглотил своего пассажира. Через секунду о сашате и его транспорте напоминали только легкие круги на поверхности внутреннего водоема. Вслед за первой раковиной в глубь грота ушли еще несколько транспортных моллюсков и маслянистых тел.

Лассарин вел свою войну с людьми, если это можно было так назвать. Эрлу озерников не были нужны ни громкие победы, ни миллионные жертвы — его интересовала конечная цель, а для этого было довольно терпения и вдумчивого подхода.

Совсем недавно лесные эльфы впервые получили по зубам от людей. После убийства короля кланы слегка растерялись, чем и воспользовались, казалось бы, уничтоженные звери.

Последнюю точку в очередном витке войны поставил поход некоего из людей по тылам эльфов. Были уничтожены несколько рощ с эльфийскими женщинами и детьми. А затем пришло предложение о мире, которое Совет наставников вынужден был принять.

Эта «возня личинок» не заботила Лассарина — у него была своя война, а в собственных силах эрл не сомневался. Показателем отношения к владыке озерных эльфов было то, что на Совет его даже не позвали. С другой стороны, некий Командор пошел в свой рейд, переправившись через Дунай на территории Румынии, хотя Лассарин точно знал, что логово предводителя людей находилось в Венгрии.

«Командор не рискнул появляться даже близко от моей столицы — и был прав. Впрочем, мне до него нет никакого дела. Аданаилу в этом смысле повезло намного меньше», — подумал эрл, с улыбкой наблюдая, как по водной глади прошла высокая волна.

К трем часам следующего дня они успели добраться до Ивано-Франковска и теоретически могли заночевать уже за восточными Карпатами. Неплохие трассы дали возможность развить максимальную для бэтэра скорость — сначала трасса европейского значения Е40, на которую они вышли, объехав Новгород-Волынский, затем Е85 и «крепенькая» Н18, которая и довела их до Ивано-Франковска.

Дороги были абсолютно безлюдными. Единственный раз, когда они видели живого украинца, случился часов в одиннадцать. Выезжая на дорогу Н18, Андрей заметил, как через заброшенное поле в далекий лесок мчится всадник. Сверху скрипнула, поворачиваясь, башня, и Андрей на всякий случай крикнул:

— Инди, не стрелять.

— Даже не думал. Я хотел просто посмотреть, — возмущенно ответил мальчик.

Вся эта безлюдность и безэльфность вконец расслабили экипаж, и то, что случилось в итоге, было вполне закономерно.

Объехав по большой дуге Ивано-Франковск, они проехали по дороге еще час и оказались в прикарпатских лесах. Если до этого по пути им попадались немалые островки эльфийских трав, лиан и даже деревьев, то мощный сосново-буковый лес встречал людей девственной зеленью привычных оттенков. Надменно вскинутые кроны гигантских буков свысока посматривали на путников, а за их спинами нерушимой стеной стояли мачтовые сосны и ели, словно в невообразимо-огромном амфитеатре уходя к небу.

Подъем начался незаметно, не было никаких серпантинов и обрывов у дороги — только гигантский лес, который казался воплощением сказки, но не эльфийской, а родной и близкой — про Ивана-царевича, Илью Муромца, украинского Катигорошка или, в крайнем случае, немецких Гензеля и Гретель. Лес казался настолько мощным, что внушал ощущение безопасности, а его каменное основание обещало твердую почву под ногами.

Постепенно поднимаясь к карпатским перевалам, усиленно ворчащий бэтэр проезжал мимо небольших деревень и хуторов, в которых дома цеплялись за склоны самыми непостижимыми способами. Здания были ухоженны, но совершенно безлюдны — казалось, будто в Карпатах люди больше не живут.

Несколько раз они переезжали через небольшие горные речушки и ручейки по маленьким, но крепеньким мостикам, иногда бетонным, а иногда и вовсе деревянным.

Когда дорога вильнула в очередной раз, Андрей увидел разрушенный деревянный мост через маленькую, но стремительную речку, которая бежала по склону между большими камнями.

Привычно всматриваясь вокруг через прицелы, вдоль дороги рассыпались пограничники и шаманы. Андрей вышел следом за ними, услышав, как настороженно скрипнул привод башни. Некоторое время Убивец смотрел на разрушенный мост, а затем отдал команду Бене:

— Давай по паре вверх и вниз, нужен брод, и пусть захватят рации — не думаю, что здесь есть менгиры.

— Добро. Лелик, бери этот «багаж», который люди по ошибке назвали Зверем, и прогуляйся вверх по реке. Болик, та же песня в дуэте с Грачом.

Две пары разведчиков скрылись в зарослях. Шаманы держали в руках арбалеты, а более опытные спецназовцы прихватили основную огневую силу — модифицированные новым сплавом автоматы.

Андрей некоторое время стоял на месте, вдыхая чистейший воздух, а затем подошел к реке. В его голове вертелась какая-то мысль, что-то в этой картине ему казалось неправильным. Внезапная догадка хлестнула мозг словно плетью: все — и дома, и мосты, и сами дороги — было в идеальном состоянии, словно за ними заботливо ухаживали, а тут вдруг «нарисовался» разрушенный мост. Подойдя ближе, князь убедился в том, что мост не разрушен, а тщательно разобран, причем совсем недавно.

— Внимание всем! Обеим группам немедленно вернуться. Повторяю: всем назад! — сорвав с разгрузки рацию, буквально завопил Андрей.

— Болик принял, идем обратно, — отозвался сухощавый сибиряк.

Прошла секунда, другая, но от группы Лелика ответа так и не было.

— Мы с Убивцем идем следом, остальным запереться в машине, — тут же среагировал Беня и добавил: — Стармех, вернется Болик — отправишь их за нами.

Быстро осмотревшись, пара Беня и Убивец осторожно сошла с дороги и направилась в лес.

Минут через пять они увидели Лелика, лежащего на поросшем мхом валуне. После кивка контролирующего периметр Бени Андрей быстро подбежал к телу и пощупал пульс. Сердце пограничника билось ровно — он попросту спал, а вот Зверя нигде не было. Еще через несколько минут послышались осторожные шаги — появились Болик и Грач.

— Это бандеровцы, — с ходу резюмировал бывший милиционер.

От такого заявления все буквально опешили. Даже Беня на секунду оторвался от обозрения зарослей через коллиматорный прицел.

— Грач, тебя шо, мама в детстве Степаном Бандерой пугала?

Недоумение, с которым задал вопрос одессит, немного смутило Грача. Тридцатилетний Виктор был серьезным парнем и надежным бойцом, но насквозь городской житель явно терялся в лесу, особенно таком мрачном, вот ему и мерещились всякие ужасы.

Болик осмотрел спящего напарника и подтвердил «диагноз» Андрея: грузина кто-то усыпил. Нашелся даже след от укола.

— Беня, сможешь взять след?

— Шеф, ви мине обижаете. Я шо — Мухтар, шоб след брать? Я спецназер, мое дело в дома «ходить», на крайний случай в пещерки, а не по следу лазить.