Мортарион: Бледный Король

Сектор, через который продвигались рабочие, был одним из спальных лабиринтов, настоящим муравейником из низких залов, протянувшихся между переполненными спальными складами и камерами в области между мануфакторумами. Стены вокруг отсырели, тёмный скалобетон покрывали сочащиеся трещины. Каждый из залов был одинаковым, сплетаясь в единую паутину бесконечного страдания. И Смерть убивала властителей этих самых страданий.

— Что это? — поинтересовался Скребок.

— Я не знаю.

Внезапно рабочие споткнулись и остановились.

Посреди бушевавшего конфликта раздался новый звук. Вслед за оглушительным грохотом взрывов последовали самые ужасные вопли, которые когда-либо слышала Копалка. Следом за ними послышался булькающий, шипящий звук, который казался как будто живым.

— Всё ещё хочешь увидеть это? — спросил Скребок.

Копалка заколебалась.

— Хочу, — всё-таки решила рабочая. Она должна увидеть, как страдает Орден. Она должна увидеть то, о чём прежде не могла даже мечтать.

Таким образом, Копалка продолжала идти, и Скребок последовал за ней. На следующем перекрёстке она свернула направо, следуя за шипением, и в её сердце росло чувство пугающего изумления. Впереди пока не было великанов. Этот путь ещё не был верным, и всё же звуки становились громче. Она побежала быстрее, проносясь мимо закрытых дверей спальных помещений. Время от времени в смотровых щелях появлялись наполненные страхом глаза. Копалка помахала им.

— Давайте с нами! — крикнула она.

Никто её не послушал.

«Уничтожить захватчиков. Весь Галаспар обязан сражаться». Призыв продолжал звучать всё время, пока она находилась в туннелях. Даже сейчас чувство новизны от своего непокорства никуда не исчезло. И пускай никто не спешил присоединиться к ней и Скребку, они, тем не менее, точно так же не подчинялись Ордену. Некоторые из них должны были следовать приказам — во всяком случае, поначалу. Не все мертвецы, которых она встретила в залах, носили солдатскую экипировку. Но это было в самом начале её погони по коридорам. Сам вид гигантов и демонстрация их мощи даровали её товарищам-рабочим мужество игнорировать приказы.

— Никто не слушается Орден, — воскликнула она на бегу. — Никто!

Задыхавшийся от усталости Скребок не ответил, и всё же кивнул. Он тоже казался взволнованным. Ещё одна невозможная вещь воплотилась в реальность.

Шипение стало громче. Откуда-то впереди исходило сияние, зеленовато-белого оттенка. Копалка никогда прежде не видела подобного цвета. Она замедлила шаг; вопли раздавались по-прежнему, не так часто, как раньше, однако теперь они звучали куда ближе.

Копалка остановилась. Вместе со Скребком они находились на полпути по коридору, что простирался на несколько сотен метров и заканчивался Т-образным перекрёстком. По обеим сторонам располагались десятки дверей в похожие на тюремные камеры спальни, каждая из них была заперта наглухо. Яркость свечение увеличилась, а булькающее шипение как будто принадлежало чудовищному зверю. Крики звучали совсем близко.

— Как думаешь, может, нам следует… — начал Скребок.

Из-за правого угла выбежали солдаты. Скребок взвизгнул, а Копалка затаила дыхание в ожидании выстрела, который уложит её на месте. Но солдаты были безоружны, и они не бросились в атаку. Напротив, они спасались бегством, то и дело оглядываясь на растущее сияние.

Теперь шипение звучало практически так же громко, как и сами крики.

— Пошли! — заорала Копалка. Вместе со Скребком они снова побежали назад, тем же самым путём, которым пришли, и на сей раз ей тоже приходилось оглядываться через плечо. Она уже знала, что не сможет бежать достаточно быстро.

Чудовище выплеснулось в коридор. Жидкое зелёное пламя омыло солдат, поглощая их и расплавляя их плоть. Вопли умирающих терзали разум Копалки, и она тоже закричала, зная, что в скором времени и ей суждено присоединиться к солдатам в ещё более ужасающих предсмертных криках.

Жидкое пламя двигалось слишком быстро, и его было не обогнать. Расстояние между ним и беглецами сократилось до менее чем сотни метров. Копалка остановилась у ближайшей двери и забарабанила по ней.

— Впустите нас! — прокричала она.

— Впустите! — последовал её примеру Скребок, стуча в соседнюю дверь. Смотровые щели отворились, но затем закрылись опять.

Рабочие устремились к следующим дверям, а затем к ещё одним, вопли гибнущих солдат становились всё более отчаянными, а река смерти наступала всё ближе и ближе. Наконец, она поглотила крики последних солдат, и Копалке едва удалось расслышать их голоса посреди шипения жуткого вещества.

Они со Скребком пришли навстречу собственной погибели. Смерть не пощадит никого.

Копалка всхлипнула. Какой же она оказалась дурой, решив, что сможет увидеть Смерть и не заплатить за созерцание запретного.

Костяшки её пальцев кровоточили от ударов. Болезненный свет практически добрался до неё. С каждым вздохом её нос и лёгкие наполняла вонь, пронзающая, словно клинок. Из глаз женщины покатились слёзы.

Одна из дверей вдруг скользнула в сторону. Скребок рванулся вперёд, но явление скорой смерти загипнотизировало Копалку на одну-единственную роковую секунду. Зелёный огонь потянулся за ней, и когда рабочая начала движение, мельчайшие капельки пламени лизнули её правый бок.

Агония была запредельной. Боль не поддавалась описанию, она находилась за границами чувств. Пламя прожгло ей руку и ногу. Пальцы растаяли, а плоть закапала, словно воск со свечи. Копалка завизжала, и в этом крике присутствовало нечто большее, чем боль, поскольку само понятие «боли» было чересчур слабым определением для того, что с ней происходило здесь и сейчас. Женщину захватило откровение, подобное ужасающему, скорбному рождению новой веры.

Она влетела в комнату и рухнула наземь, каким-то образом всё ещё сохранив способность видеть, даже корчась среди пожирающего пламени. Скребок помог остальным рабочим снова захлопнуть дверь. Мгновение спустя снаружи донеслось шипение. Зелёное пламя струилось по коридору.

В общежитии оказалось так многолюдно, что стояли все, за исключением Копалки. Повинуясь единому порыву, толпа отхлынула от двери. Люди стонали, задыхаясь в давке. Скребок оттащил Копалку от входа, и шипение заглушило её крики.

Чёрный металл двери светился болезненно-зелёным. Температура в общежитии поднялась, а дверь начала тлеть. Затем загорелся металл, и пламя гнилостного оттенка облизало край дверного проёма, медленно распространяясь дальше по всей его ширине. Копалка заметалась, ей казалось, будто бы её убийца слышит её даже в самой комнате. Шипение становилось всё громче и громче.

А затем оно начало слабеть.

Когда это произошло, самая невыносимая боль покинула Копалку. Тело женщины перестало гореть, нервы её повреждённых конечностей просто исчезли. Её правой руки ниже локтя больше не было, а почерневшая нога сочилась. Изувеченные, как и она сама, остатки двери с лязгом вывалились из креплений, продолжая тлеть в уменьшающейся луже пламени на полу помещения. На другой стороне коридора дверь в другую спальню точно так же провалилась. Наконец, шипение прекратилось.

Вопли Копалки сменились стонами, и между ними ей удавалось дышать практически нормально.

Спустя ещё несколько минут ужасный запах тоже исчез. Чудовище сгинуло, но его порча осталась.

Копалка свернулась калачиком, крепко прижимая колени к груди своей левой рукой. Не переставая плакать, она раскачивалась взад-вперёд.

Но не все её слёзы были вызваны болью. Прикосновение сверхъестественного наложило свой собственный отпечаток на душу рабочей. То, что она чувствовала, было частью того, что происходило со всем Орденом в целом. Женщина подумала о солдатах, спасающих свои жизни, и о том, как ужасающий поток, казалось, атаковал их с ещё большей яростью, когда те бежали быстрее. Все они были съедены. Она — нет. В болевом бреду женщина думала, что зелёное пламя сожгло на ней оковы Ордена.

Улей завибрировал, откуда-то раздавался гром завоевания. Вдалеке снова послышались крики. Плач Копалки сменился хохотом.