Каторжанин

— Тебе туда, здоровяк.

Ну, туда так туда, я подошел к двери, надавив на сенсор справа от входа, дождался, пока она откроется, и зашел внутрь. Сразу с порога мне в нос ударил странный запах, не сказать, что очень неприятный, но мне явно незнакомый. За столом сидело несколько человек, повернувших головы в мою сторону, как только дверь открылась.

— Вечер в хату, каторжане! — поприветствовал я фразой, слышанной несколько раз в прошлой жизни по телевизору, сидящих за длинным столом людей.

— И тебе доброго времени суток. Ты кто такой? — спросил осторожным тоном немолодой гладковыбритый человек, сидящий с самого краю стола.

— Пополнение, только что привезли. Кто старший? Мне надо место определить.

— Ты смотри, какой шустрый, а познакомиться, а поговорить? А там, глядишь, и решим, где место твое, — хмыкнул один из мужиков, беззастенчиво рассматривая меня с ног до головы.

— А так и зовите, Шустрый. А поговорить можно, долго меня везли, одичал в одиночестве.

— Ну, так, парень, бывает. Ты проходи, присаживайся с краю, поговорим.

Я огляделся по сторонам. Привычных коек или нар, в моем понимании, тут не было, две стены по бокам длинной камеры представляли собой трехэтажные соты-боксы, в которых находился лежак, в изголовье которого располагался небольшой светильник, вот и все личное пространство. В подобный бокс можно было довольно просто забраться и лечь, не видя ничего по сторонам, хоть какой-то плюс. Да и ночью пырнуть ножом будет гораздо сложнее. Пройдя к столу, я уселся на предложенное мне место и посмотрел на лица будущих сокамерников.

— За что тебя к нам определили?

— Военное преступление, в тонкости вдаваться не стоит, короче, осудили, разжаловали и сюда, — не стал темнить я.

— Солидно, значит, боец? Абордажник, судя по габаритам?

— Что-то типа того, — согласился я.

— А с чего нам тебя Шустрым-то называть? Кликуха для молодого больно борзая.

— Такой у меня позывной. Был, — честно признался я и задумался, стоит ли оставлять с собой хоть что-то из прошлого.

— А обруч чего на голове, сетку не удалили?

— Нет, сетка био, удалить невозможно, импланты только поснимали и все.

— Видать, ты парень мозговитый, раз смог себе такую вещь приобрести, — задумчиво проговорил один из мужиков, — жрать хочешь? Знаю, как на тюремных извозчиках кормят. Шток, наложи нашему новому товарищу.

Один из мужиков поднялся со своего места, направился в самый дальний угол камеры, погремел там посудой и вернулся, держа в руках пластиковую миску с каким-то варевом, судя по виду, это были куски какого-то мяса. Он поставил тарелку передо мной и, поковырявшись в своем кармане, выудил оттуда пластиковую ложку, которая обычно выдавалась синтезатором пищи. Приняв предложенное, я пододвинул тарелку к себе и принюхался, запах был вполне съедобный, хоть и непривычный. Только тут я осознал, что и в самом деле очень хочется есть, да и отказываться от достаточно вежливо предложенного будущими сокамерниками угощения и портить отношения не стоило. Осмотрев ложку и найдя ее достаточно чистой, я осторожно подцепил ею кусочек мяса и отправил его в рот, мясо, конечно, было пресноватым, но весьма недурным на вкус, во всяком случае, по сравнению с гиенособакой с той неизвестной планеты просто небо и земля. Желудок требовательно заурчал, требуя продолжения, и я сам не заметил, как смолотил всю тарелку.

— Однако у тебя и аппетит, хотя и неудивительно, ты вон какой здоровый, — уважительно изрек сидящий дальше всех арестант.

— А тут что, за работу можно и натуральные продукты приобрести, а то я так ничего и не понял из того, что мне по прилету объясняли? — поинтересовался я.

— А, это, — махнул рукой мужик, — нет, там только синтезатор старый и паршивый. У тебя, кстати, только пара дней на халяву будет, а потом надо работать или по-другому добывать себе еду.

— А это тогда откуда? — кивнул я на опустошенную тарелку.

— А, это ксенос был, повадился к нам по вентиляции пролезать и воровал по мелочи, вот мы его и проучили, — пожал плечами все тот же мужик, что сидел с краю.

Я чуть было не выпустил наружу только что съеденное мясо, когда осознал, что на самом деле это было такое.

Видя мое замешательство, мужики за столом дико заржали и поучительным тоном глубокомысленно изрекли:

— Да мы ему только пару щупалец оттяпали, как раз наказать, но в следующий раз он уже так просто не отделается, а щупальца у него скоро отрастут. Ты, парень, прими это как есть, и сам к ксеносам особо не суйся. Есть и у них такие, которые нашим мясом не брезгуют. Тут, сам понимаешь, перенаселение, и особо строго за нами не следят. Одним меньше, одним больше. Тут главное — осторожность соблюдать, и жить можно. Ты у нас один с сеткой, остальные чистые, со всеми потом познакомишься, когда они с работ вернутся. Меня, кстати, звать Гизо, я тут старший, это Румб, а это Культя, — один из мужиков поднял руку, на которой не было левой кисти.

— Приятно познакомиться, товарищи арестанты. И давно вы тут уже сидите? — поинтересовался я, покивав представленным мне заключенным.

— Давно, Шустрый, давно. Тут про такое не принято спрашивать, тут все на пожизненном. День прошел и хорошо. Вот эта луза теперь твое место, — указал он мне на одну из сот, — располагайся, на ужин пойдешь с нами, покажем, что тут и как, с народом познакомим, покажем, кто есть кто, как себя вести, поймешь быстро.

— Добро, мужики, полезу тогда полежу, а то день суетной выдался, — согласился я и, встав из-за стола, полез в свою, как тут выражаются, лузу.

На удивление, внутри было довольно комфортно, я закинул руки за голову и задумался: «Ну, вот ты и приплыл, Женя, скоростной прыжок из баронетов и десантников в зеки. Правильно говорят, продай жизнь, купи честь. Вот я и продал, и купил. И что с ней теперь делать, я не знаю. Все равно я считаю, что я вместе с парнями поступил правильно, немного коробит то, что Морт с Де Блербо, которые участвовали в тех событиях наравне с нами, смогли вывернуться из этой ситуации и попросту сбежали, оставив нас на съедение этому гнилому виконту. Не иначе, кто-то им помог, хотя никакого значения это уже не имеет. Надо обживаться на новом месте, вот чувствую я, что не все так просто в этом королевстве. И придется еще постараться тут выжить. А еще и работать придется, а я-то ничего, кроме военной службы, и не знаю. Ладно, война план покажет».