Союз нерушимый

Сейчас с ним говорить было бестолку. А потом придется. И разговор будет очень непростым.

А пока предстоял еще более трудный разговор с наркомом обороны товарищем Фрунзе. Пока по телефону. Собственно, от этого разговора сейчас зависело многое, если не все. Связь, подключенная к генератору ВЧ, была уже налажена. И время тянуть смысла не было. Новиков выпроводил из кабинета всех. Остался только замполит Ковалев. Новиков посмотрел на него, встретил ответный спокойный и уверенный взгляд и молча кивнул, соглашаясь с его присутствием. Наконец, поднял тяжелую трубку телефона. Прокашлялся, прочищая ставшее сухим горло, и излишне резко нажал кнопку вызова. Тихий шелест ВЧ защиты. Несколько длинных гудков. И чуть хриплый голос произнес: 'Фрунзе слушает'.

-Товарищ Народный комиссар обороны, докладывает командир первой отдельной особой танковой дивизии, полковник Новиков.

Через полчаса разговора с наркомом Новиков вполне мог представить, что чувствует безжалостно выжатый лимон. И ведь это только начало. Предстоял не менее сложный, а скорее всего более тяжелый разговор с Зиньковским. И единственное, что сейчас мог себе позволить полковник, это стакан крепкого чая с пресловутым лимоном. А хотелось совсем другого. Но чай ему до конца допить не дали. Писк зуммера ВЧ застал его как раз во время глотка, и горячий напиток попал совсем не по назначению. С трудом откашлявшись, поперхнувшийся чаем Новиков схватил трубку.

-Новиков у телефона.

-Здравствуйте товарищ Новиков. У аппарата Сталин. - Мог бы и не представляться! Этот голос, с чуть заметным кавказским акцентом, с другим не спутаешь. - Мне доложили о Ваших действиях. Вы отдаете себе отчет, что Вы натворили?

-Да, товарищ Сталин, отдаю. И готов отвечать по всей строгости закона.

-Что Вы готовы отвечать, это правильно. Но, Вы действительно можете представить доказательства того, о чем сообщили товарищу Фрунзе? Не просто показания задержанных Вами граждан, а доказательства?

-Да, товарищ Сталин. И документы, и вещественные доказательства, и показания свидетелей.

-Это хорошо. - Небольшая пауза и слышно как на том конце провода Сталин чиркает спичкой. - Но я очень хочу сейчас получить ответ на один вопрос. Почему Вы действовали сами, а не сообщили о своих подозрениях в Москву? Вы не доверяете нашим руководителям? Или решили подменить собой советскую власть?

-Товарищ Сталин, времени сообщать, и согласовывать действия не было. Меня, других командиров боевых частей и военных училищ, а также преданных советской власти сотрудников областного и городского исполнительных комитетов должны были этой ночью арестовать. Со мной этого не получилось. А остальных товарищей пришлось освобождать из внутренней тюрьмы управления госбезопасности. Причем постановления на мой арест и на арест начальника Энгельского танкового училища не были подписаны начальником бронетанкового управления. Мне пришлось спасать людей.

-Хорошо, товарищ Новиков. Пока я удовлетворен Вашим ответом. Прошу Вас оказать максимальное содействие вылетевшим к Вам товарищам. А чтобы Вам спокойнее работалось, и Вы не совершили очередной авантюры, хочу Вам сообщить, что Вы немного опередили события. До свидания, товарищ Новиков.

-До свидания, товарищ Сталин.

Новиков положил трубку на аппарат осторожно, как будто она была стеклянная и могла разбиться от любого неосторожного движения. Это была редчайшая удача. И упускать её он был не намерен. Собственно, основу под это дело он заложил ещё ночью, когда в экстренном порядке выдергивал из квартир представителей рабочих комитетов и членов исполкома, о которых точно было известно - это свои. Они и сейчас все были рядом, в зале собраний областного совета. Вот теперь пора и речь толкать. И не просто речь, а сказать так, чтобы проняло их до самых печенок-селезенок.

Он вышел на сцену стремительно и целеустремленно, постаравшись придать себе самый официальный вид. Полевая форма, три ордена на груди, запыленные сапоги. Взгляд в зал, острый, пронзительный. И минутная пауза. Только слышно как слегка поскрипывают сапоги. 'Все, хватит театра. Впечатление произвел. Теперь пора и о деле поговорить'.

-Товарищи! Я сейчас говорил по телефону с товарищем Сталиным! Наши действия по подавлению контрреволюции, признаны правильными и своевременными!

Зал взорвался аплодисментами. Словно сняли с людей неимоверную тяжесть. Но Новиков добивался не этого. Он хотел, чтобы они почувствовали и поняли - никто, кроме них, не спасет страну и народ. Нельзя перекладывать всё на плечи власти! Власть бывает разная. Власть может ошибаться. Её представители могут быть преступниками. А Россия, Родина, она одна и она нуждается в них. Ведь они и есть самая высокая власть в стране. Её народ.

- А чему вы радуетесь?! Вы, которые позволили всему этому твориться у вас под боком. Тому, что за вас всё решил мудрый товарищ Сталин?! А вы на что?! Вы, которых люди выбрали для того, чтобы вы защищали их и советскую власть. Вы и есть - советская власть! Так как же вы позволили всему этому твориться?! Почему молчали?! Почему позволили кучке отщепенцев уничтожать то, что с таким трудом и такой кровью было завоевано?! Почему вас всех пришлось собирать нам, военным, а не вы призвали нас на защиту Родины?

Новиков чуть не сорвал глосс. Устал так, что его уже качало. Но своего добился: выходившие из зала люди, пусть не все, но большинство, теперь уже были другими. И того что творилось, уже не допустят. Для них - это урок. Урок на всю жизнь. Да и для него тоже. Ведь все эти упреки он, в первую очередь, относил к себе и к тем, кто позволил развалить СССР. Кто ждал команды и приказа. Кто не решился на самое главное в своей жизни и в жизни страны действие - отстоять Родину от воров и предателей. Свернуть им шей и отрубить жадные загребущие руки.