Маугли 1. Конец отпуска

В течение пяти минут собралась вся бригада, все шесть человек: Димон – раствор, Лёха и Серёга, восемнадцатилетние парни, выполнявшие важные функции типа «подай», «принеси», «держи тут» и так далее, Саня – штукатур, Женя – скульптор, и я. Все вместе мы отвечали за то, чтобы гостиница поменяла цвет с зелёно- серого, на более приличный кремовый, при этом нам предстояло заделать все трещины и прочие накопившиеся со временем косяки. Ну и, конечно, все эти архитектурные «рюшечки» в виде модульонов и балясин нам предстояло тоже обновить или заменить на новые. Здание мы красили «шубой», цветным раствором. Этим занимался в основном я. Вот и вся бригада, которая отвечала за реставрацию одной из центральных гостиниц нашего города. Семёныч иногда сам выходил на леса, но всё больше решал административные задачи, оставив всю оперативную работу на меня.

Когда мы уже начали есть, подошёл Семёныч и тут же выдал нечто неожиданное:

— Значит так, бездельники, ситуация у нас кардинально меняется. Только что я общался с директором гостиницы. Он говорит, что нашей работой доволен, темпами, качеством и всё такое. Но, говорит, леса сейчас стоят у стены, куда выходят окна люксовых номеров, и, говорит, постояльцы жалуются на непрерывный поток мата в окна. Говорит, что у него окна кабинета тоже на эту же стену выходят, и что даже он свои познания в области «обсценной лексики» обогатил, – последнюю фразу Семёныч презрительно выделил интонацией, а скульптор со штукатуром гордо переглянулись.

– Семёныч, ну а если Маугли опять мне за шиворот шубы плеснёт, я должен ему сказать, что он всего лишь плохой и просто не прав? – задал резонный вопрос Лёха.

– Лёха, всего один раз было! Случайно! – возмутился я, – Что ты всё припоминаешь?!

– Значит так, меня не е... интересует, как вы будете выкручиваться. Нам директор номер выделил в гостинице, помогает как может, палки в колеса не ставит, мы должны постараться не ругаться. Я вот прямо сейчас справляюсь. Тяжело, конечно. Услышу от кого, буду штрафовать. Пятьсот рублей штраф.

– Семёныч, вы с директором плохие. – Первым сориентировался и начал тренировку Саня.

– Вы подонки и гавнюки. – Поддержал его Женя.

– Да, кстати, а что насчёт говна? – задал вопрос Серёга и собрал на себе наши удивлённые взгляды.

– Какого говна? – Выразил общий вопрос Семёныч.

– Ну, если мат нельзя, а «говно» – не мат, то можно же говорить «обоссаный», «обосраный», «съешь говна, обоссаный кусок говна». Такие варианты легальны или тоже нельзя?

Штукатур и скульптор задумчиво переглянулись, потом также задумчиво заулыбались. Семёныч тоже задумался. Было видно, что совсем отказываться от привычных и годами отработанных рабочих формулировок ему самому очень непривычно. Но в итоге решил не идти ни на какие компромиссы.

– Нет. Никакого говна, мочи, спермы и даже соплей! Никакого поноса, анального секса, минета и всего того, к чему вы привыкли... За «обоссать» и «обосрать» тоже по пятьсот рублей! – бескомпромиссно уничтожил Семёныч все наши надежды на искреннее выражение эмоций во время рабочего процесса.

– О чём это вы, мальчики? Егор, ты о чём это сейчас? – мы не заметили, как к нам подошла жена Егора Семёныча, красивая женщина лет сорока.

– Анна Васильевна, Егор Семёнович рассказывает свои планы на ближайшие дни, пытается финансово нас стимулировать следовать его примеру, – как можно более серьёзно ответил я. Кстати, даже не соврал. – Вы его давно знаете. Как думаете, стоит соглашаться?

Семёныч покраснел, а парни попытались сдерживаться, но ничего не получилось, и все заржали. Семёныч несмотря на красное лицо очень спокойным голосом выдал:

– Маугли, ты плохой. Совсем... Вообще, блин, плохой!

Вся бригада уже ржала так громко, что сомневаться в диагнозе «наркоманы» от местных пенсионерок не приходилось. Анна Васильевна улыбалась и выжидающе молчала. Ей в двух словах объяснили, что у нас тут за перемены. Она повеселилась, обозвала нас дураками и выложила на стол еду. Остальные этому очень обрадовались. Когда каждый ел своё, то наедался, но когда всё выкладывали на общий стол, то немного не хватало. Когда это впервые заметил Димон, мы все удивились, но потом настоящая причина в моём лице была локализована, но не улажена. Я продолжал с завидной периодичностью объедать коллег. Поэтому любая добавка шла на ура.

Все погрузились в процесс поглощения пищи, и тут неожиданно Женя-скульптор, видимо, продолжая ранее начатый разговор, сказал непонятное:

– Сань, да стопудово это опять какие-то разборки. Ну, не просто так полковник милиции повесился. Убрали его. Семёныч, что думаешь? У тебя в мэрии знакомые есть, может, знаешь что-нибудь?

– Вы про что сейчас? Кто повесился? – Спросил Семёныч.

– Мент. Полковник. Верёвкин Михаил, вроде, зовут. Сегодня в новостях прочитал. На даче повесился. Вчера нашли, – просветил нас штукатур.

– Не знаю такого, и от тебя только что услышал, что он умер. Может что угодно быть, – пожал плечами Семёныч, – могли убить, а мог сам. Я откуда знаю.

– Вы лучше подумайте, как теперь будете цензурно Димона с раствором поторапливать, а Маугли его неправоту объяснять, – переключила нас на более насущные вопросы Анна Васильевна.

– Это да. С Маугли сложно в рамках цензурных выражений общаться, а ещё сложнее цензурно его выходки комментировать, – согласился, переводя на меня стрелки Женя-скульптор. Вся бригада, не переставая жевать, дружно закивала.

– Евгений, я не то, что нецензурных, я вообще недобрых слов не заслуживаю! – запротестовал я. – Да что я такого сделал?!

– Тебе за последний месяц список предъявить или за год? Хотя бы почему тебя с раствора в том году убрали, помнишь? – я помнил, но решил не комментировать, скульптор же продолжил, – нам заказ-то был всего лишь беседку с колоннами на набережной подправить и покрасить, так ты из остатков раствора всего за три дня член в человеческий рост слепил в десяти метрах от беседки, после чего молодожёны сначала возле него фотографировались и только потом в беседку шли. А скульптор, между прочим, я у нас в бригаде.

– Да, ничего такого страшного, – встал на мою защиту Семёныч, который, к слову, очень даже неплохо мне помог со скульптурной композицией, так как мы её по вечерам вдвоём ваяли. – Её же снесли потом.

– Это, да. Но два месяца она там простояла и собрала чуть ли не общественное движение в свою поддержку. Хэштег «защитимчлен» и «пустьстоит» до сих пор один из самых популярных в городском паблике. А авторство почему-то мне приписывали, – не успокаивался Женя.

– Слушай, извини, пожалуйста! Ты бы по-любому лучше и выразительнее сделал, я не виноват, что на тебя подумали! – оправдался я.

– Вообще-то, Маугли, ты последнюю неделю какой-то спокойный. Никто на тебя не жалуется, официальные органы жалоб не предъявляют, петиции никто не пишет. Ты не заболел случайно? – Семёныч проницательно посмотрел на меня.

– Продумываю план захвата Мира. Не отвлекаюсь на мелочи.

– Ты с лесов не упади, захватчик, пока думы свои великие думаешь, – не совсем в шутку произнёс Семёныч. Я лишь хмыкнул и кивнул, мол, ерунда.

За время еды мы ещё пообсуждали, какие слова можно, а какие нельзя теперь использовать во время рабочего процесса, пришли к выводу, что всё, что из фильмов, можно. Стали гуглить, что такое «каналья», «подонок», «кретин». В итоге, пришли к выводу, что всё надо пробовать. Работа покажет.

На перерыв у нас был выделен час, с едой мы управились за полчаса. Лёха и Серёга с выжиданием уставились на меня. Этих двух друзей-кикбоксеров к нам в бригаду привёл Семёныч. Отец одного из них был ему другом, очень попросил, а у нас как раз был некомплект, вот и оказались у нас в бригаде эти два товарища. Родители у обоих были обеспеченные, мы это достаточно просто вычислили, когда одного из них мама на Рэндж Ровере на работу привезла, а другого папа на последнем Х5. Сначала ожидали, что в поведении парней их «мажорность» как-то проявится, но нет. Нормальные парни-спортсмены. Без пафоса и без обиды на прозвище «мажоры». Разница в возрасте у меня с ними была небольшая, поэтому мы быстро нашли общий язык. А когда выяснилось, что я гимнаст, они сразу же атаковали меня просьбой научить их стоять на руках. В итоге мы старались устроить тренировку каждый перерыв. Расписание составили так, чтобы примерно времени было поровну на всё: на тренировку стойки на руках, на обучение меня базовым ударам и на ОФП. Сегодня была очередь тренировать меня.

– Пошли, – тяжело вздохнул я. – Что сегодня?

– Боковой, – недолго думая ответил Лёха и вытащил из пакета перчатки и лапы.

Времени было мало, поэтому мы успевали поработать только над чем-то одним. Полноценной тренировкой это не назовёшь, но знаниями мы делились и кое-какой прогресс у всех троих был.

– Маугли, нормально, но всё равно медленно, – в который раз повторил Серёга. Лёха держал лапы, а Серёга комментировал и иногда показывал. Парни сами были не сказать, что профи, но другого спорта в жизни у них не было, а за семь лет занятий можно неплохо разобраться в базовых ударах. Но разобраться самому и научить другого – две большие разницы. Талантом тренера ни один из пацанов не обладал, поэтому все советы были больше в стиле «смотри, вот так надо». Но один момент быстро стал очевиден: моя скорость нанесения удара оставляет желать лучшего. Не то чтобы сильно медленно, но разница с парнями чувствовалась. Способ тренировки мышц гимнастов и бойцов разный. Не заточены мои нейромышечные связи на такую скорость. Да и не только в скорости дело – техника мне тоже не давалась. Но я не унывал, не придавая большого значения медленному прогрессу, который всё-таки был, и больше получал удовольствие от процесса тренировки.

– Всё, время! – объявил Лёха и опустил лапы.

Я снял перчатки, мы покидали всё в пакеты и пошли обратно к гостинице. Семёныч немного задержался, общаясь с женой, а Саня и Женя шли чуть позади нас, метрах в десяти.

– Маугли... – немного неуверенно начал Лёха. – Слушай, с тобой всё в порядке?

– Да. А что? – беззаботно ответил я, но внутренне напрягся.

– Ты реально зависаешь, не слышишь и не видишь ничего, бывает, целую минуту. Стоишь со стеклянными глазами. Краснеет лицо у тебя, – описал свои достаточно дентальные наблюдения Серёга. – Это после той фигни началось. Ничего они с тобой там не сделали?

Раз парни подняли эту тему, значит уже перетирали между собой моё поведение. Надо как-то их успокоить. При этом обсуждать «ту фигню» совсем не хотелось. Но и ничего не сказать нельзя.

– Да, ничего такого. Просто не высыпаюсь я часто. Такое бывало уже.

– Слушай, ну, мы неделю с тобой работали, ничего такого не наблюдали, потом вся эта фигня случилась, и теперь ты уже неделю чуть ли не каждый час зависаешь, как поломанный. Вот мы думаем, ничего там с тобой не сделали? – присоединился к разговору Лёха.

– Да нет. Ничего со мной не сделали. Всё нормально. Высплюсь, и всё пройдёт, – немного резко ответил я. Настроение испортилось. Мы к этому моменту подошли к лесам, что дало повод переключить парней на другую тему. – Кто из вас у кого в рабстве сегодня?