Война нелюдей

Получасовое словоблудие подошло к концу, партайгеноссе получили задания на ближайший срок, успокоили свои паранойи и разошлись, а в комнате остались только Скворцов, бывший полковник и Петр Сергеевич, в миру авторитет по кличке Метла.

— Ну ты, Юрик, сила, даже мне мозги запудрил, — хохотнул Метла, расслабленно развалясь на стуле. Старый предмет мебели угрожающе скрипнул, и бандит сел ровно. — Кстати, долго нам еще сидеть на заднице? Мне свежего мяса хочется, а то эти крокодилицы уже в печени сидят. — Метла был очень талантливым актером, он умудрялся одновременно носить три маски: одну для личного общения с «Юриком», вторую для собственных подручных, а третью — для партийной верхушки, где выказывал неплохое образование и умение говорить, а не «ботать по фене». И вообще жаргон он оставлял для своих людей.

— Витя, сиди на попе ровно, нам сейчас светиться нельзя. Избавимся от князя — потом пожируем.

— Ну да, уж ты-то точно дорвешься до своих сладеньких мало…

Договорить нагло ухмыляющийся Метла не успел. Взбешенный Скворцов вскочил и так ударил кулаком по столу, что сгнивший предмет мебели тут же развалился:

— Заткнись, урод!

Пантелеев все это время сидел, откинувшись на спинку единственного в комнате крепкого стула, и со спокойной улыбкой наблюдал за перепалкой.

— За базаром следи, Юрик! — набычился Метла, но на обидчика не кинулся. Он прекрасно понимал, что без Скворцова наверх не вылезет, — время бандитской вольницы заканчивается, и не только в княжестве.

— Давай так, — уже спокойнее сказал Скворцов, — ты следишь за своим языком, а я за своим.

— Без базара.

— Как дела с твоей подопечной? — спросил у бандита Пантелеев, которому надоели все эти разговоры.

— Нормально, — с легким недовольством ответил Метла. — Беседу я с ней провел, конечно, не так лихо, как наш вождь, но соплячка теперь уверена, что ее папашка был ангелом, а князек укокошил его чисто из вредности и природной мерзости. У девки и без меня с головой проблемы, а теперь вообще шарики за ролики заехали. Сейчас она работает в теплице, где выращивают нормальные овощи, ствол я ей уже передал, теперь дело за патронами.

— Будут тебе патроны, — небрежно сказал Пантелеев. — Ступай.

Метла дернулся, как от удара, но не двинулся с места — это была единственная возможность показать характер, но Скворцов не позволил ему и этого маленького удовольствия:

— Иди, нам с полковником нужно поболтать наедине.

Метла исподлобья посмотрел на полковника и вышел из комнаты.

— Юра, не понимаю, зачем тебе эта гниль?

— Ты сам знаешь, что у этой «гнили» есть люди, в отличие от тебя, такого благородного.

Пантелеев нахмурился — Скворцов был прав, и от этого становилось еще горше. У бывшего полковника милиции людей уже не было, никто из бывших подчиненных не захотел примкнуть к руководителю, даже те, кто еще недавно ел у него с рук. Все, кто оказался после войны на территории княжества, пошли в подчинение к Гаврилову — пограничник с удовольствием брал в свою команду бывших оперов и спецназовцев, даже участковые находили у него занятие по душе. А вот когда в этих местах появился Пантелеев и Скворцов, бывшие лизоблюды только отворачивались и отмалчивались в ответ на прозрачные и не очень намеки. Даже хуже — когда полковник попытался пролезть в местную структуру безопасности, Гаврилов с ехидной улыбкой предложил ему должность следователя, причем в подчинении у Быстрицкого. Пришлось отказаться — и потому что это было ниже его достоинства, и потому что принципиальный следак Быстрицкий люто ненавидел самого полковника за прошлые притеснения. Но во всей этой бочке дегтя была своя ложка меда.

— Один мой человек стоит всей той швали, которую водит за собой Метла. Не забывай об этом.

— А я и не забываю. Поэтому ты сейчас со мной, а не на побегушках у слишком принципиального следака, которого когда-то уволил с позором, — сказал Скворцов и тут же постарался успокоиться и сменить тон: — Так что там с твоим человеком?

— Нормально все. В цех боеприпасов он устроился и уже достал пять патронов к «Макарову». Хотя там в основном делают боеприпас для АК и пулеметов, но он порылся в запасах, которые Мазай отдал на переработку. С бомбой пока проблемы, но в течение недели обещал решить и этот вопрос.

— Хорошо, — довольно и даже кровожадно улыбнулся Скворцов. Он не был сторонником терроризма, но если кто-то не хочет делиться властью добровольно, ему не место на этом свете. У князя шансов не было: из двух ловушек ему не выбраться.

Громкий звук словно расколол небеса пополам, открывая неведомый шлюз, и тут же на землю рухнули тонны воды. Причем это был не первый шлюз и не первый удар, сопровождаемый ослепительной вспышкой.

«И как такая тяжесть может держаться в воздухе?» — подумал Андрей, наблюдая за свинцово-черными тучами, которые сплошным покровом клубились в небе, напрочь закрывая собой вечернее солнце. Поэтому под этим сплошным покрывалом уже царила ночь, освещаемая только всполохами молний. С приходом первой летней грозы все в мире изменилось, даже жизнь людей.

Князь стоял возле большого окна своего кабинета и смотрел на город. Действительно, картина за окном была совсем непохожа на то, что он привык видеть, — словно город провалился в другой мир. Немного мрачноватый и безлюдный, но все же этот мир ему нравился.

Последние три дня Андрей спал по восемь часов, передвигался по делам нормальным шагом, а не бегом и не напрягал мозг судорожными попытками найти выход из безвыходных ситуаций. Что послужило причиной этому затишью в страстях человеческих, не дававших покоя князю со времени похода в Венгрию? Возможно, милость свыше, а возможно, трехдневная гроза и ливень охладили непокорные умы и на время отложили враждебные планы. Впрочем, Андрею было все равно — несколько мирных дней дали ему возможность прийти в себя и наконец-то заняться хозяйством. В последнее время он мучился от осознания своей неспособности не то что контролировать, но даже уследить за процессами, происходящими в его городе.

И вот теперь время нашлось. Весь день Андрей курсировал между лабораторией Нади, больницей, пороховым цехом и городской управой. Из всего, что он узнал, осознать и понять удалось едва ли половину. К счастью, вовремя понял, что вникать во все подробности нет никакого смысла, и сконцентрировался на главном.

На внеочередном заседании «кабинета министров» князь огорошил всех тем, что наложил вето на зарождающийся процесс постройки вертикали власти. Население в княжестве уже перевалило за пятнадцать тысяч, и руководство просто захлебывалось в потоке проблем — от серьезных до совершенно пустяковых. Так что вопрос самоуправления был более чем насущным. Вот только каким это самоуправление должно было быть, чтобы не создать проблем в будущем?

— Нет, господа и дамы, повторения того, что было до войны, я не потерплю. И не потому, что хочу захапать всю власть в свои руки, а потому, что не желаю впоследствии плясать под дудку более хитрых и изворотливых. Вы сами хотели, чтобы я стал князем, поэтому полной демократии у нас не будет.

— А что будет? — заинтересованно спросил Гена, который в управлении народом разбирался, возможно, лучше всех присутствующих, вместе взятых, если не считать военного опыта Гаврилова.

— А будет вот что: мы изначально не допустим ситуации, когда народ выбирает тех, кого совершенно не знает либо знает лишь по предвыборным речам, и ситуации, в которой избранники смогут делать все, что им заблагорассудится, при этом ни за что не отвечая.

— И как это сделать? — не унимался Гена, получивший официальное прозвище Бургомистр и неофициальное, ставшее производной от «бургомистр» и «герр» — Бургер.

— А вот это решите вы сами, как верные помощники и соратники самодержца.

Реакция на подобное заявление была разной: Бургомистр задумался, Василий Васильевич невольно зашевелил буденновскими усами, а Мазай восхитился:

— Выкрутился… молодец!

Надя поступила по-своему — она сохранила на лице философское выражение, но при этом больно пнула Андрея ногой под столом.

Налюбовавшись всей гаммой эмоций на лицах соратников, Андрей продолжил:

— Как идею могу предложить одну мысль: под каждым законом или решением, которые вынесут будущие органы власти, должен идти список всех, кто был «за» и кто «против». И все это будет вывешиваться для прочтения людьми. Чтобы все видели — что нарешали те, кого они сами выбрали.

— Ага, а недовольные потом порвут такого решальщика на тряпки. Всем-то не угодишь, — высказался Мазай, который вообще-то был противником любой демократии.

— Тот, кто боится, пусть сидит дома и копается в грядках, — резонно заметил Андрей. — Если решения депутата будут устраивать основную массу его избирателей, то проблем не возникнет.

«Кабинет министров» вновь погрузился в раздумья, и если на лицах основной массы было написано недоумение и растерянность, то в глазах Бургомистра мелькали конструктивные искорки.

— Я думаю, нам не стоит загружать весь «кабинет» этой работой, пусть Геннадий Федорович соберет группу инициативных, а главное, знающих людей и проработает эту идею, — сказал Андрей и повернулся к Мазаю. — Что, Матвей Александрович, отпустишь помощника на время для такого важного дела?

— А работать кто будет? — недовольно нахмурился Мазай.

— А работать будешь ты, и нечего прятаться за старческим маразмом, тебе до него — как мне до всероссийской короны.

После заседания Надя потянула Андрея к «фабрике». До двухэтажного здания с дымящейся трубой они дошли, даже не воспользовавшись зонтиком: погода дала небольшую передышку в своем трехдневном марафоне, и небо неожиданно посветлело, почти полностью открыв скатывающееся к горизонту солнышко. Впрочем, судя по огромному валу туч на севере, эта передышка была недолгой.

Войдя в ремонтные боксы «фабрики», Андрей увидел стоящие в ряд четыре совершенно одинаковых БТР-80 — не дожидаясь конца экспериментов с антимагической проводкой, Стармех перегнал в город еще три машины и начал заниматься их ремонтом. Но не это удивляло Андрея в поведении Шарова. Последние пару дней главный механик города вел себя очень странно — он постоянно таскал за собой какого-то мужика и шептался с ним по углам. И даже сейчас, когда обсуждалась его главная мечта — увеличение автомобильного парка с антимагической защитой, — Стармех был рассеян и молчалив.

С трудом согласившись с необходимостью распила двух чешуек для обеспечения защиты четырех бронетранспортеров, Андрей отозвал Стармеха в сторону и спросил:

— Стармех, что происходит?

— А что? — сделал удивленное лицо механик.

— Колись давай. Что за тайны мадридского двора?

Стармех некоторое время вглядывался в глаза князя, а затем огорошил его в своей обычной манере, выложив все одним махом:

— Хочу вертолет.

— А космический шаттл тебя не устроит?! — опешил Андрей, недоверчиво глядя на механика.

— Шаттл не нужен, — как всегда лаконично, без экивоков заявил Шаров. — Мы тут с Надеждой Васильевной посчитали — на все про все нам надо шесть чешуек.