Без права на ошибку

* * *

С начальством надо встречаться с самого утра, пока вышестоящие товарищи не испортили настроение. Я нарядился в идеально выглаженную форму, нацепил ордена, звезду Героя и поехал по темноте на Фрунзенскую. Ночью еще подмораживало, будто и не весна сейчас. Да и днем тепло только на солнышке было.

Что Кирпонос в Генштабе, я вчера узнал. Осталось только найти его и напомнить о своем существовании. Трубку взял кто-то мне неизвестный, но Михаилу Петровичу доложил и сказал, что тот с утра ждать будет. Был бы Аркаша Масюк – тот бы больше сообщил, но где мой товарищ сейчас, пока неведомо.

Так что пропуск меня ждал, тут как снег на голову не свалишься, особенно таким чинам. Я поднялся на второй этаж, как мне и подсказали, и вошел в приемную. Да уж, в Киеве, конечно, побольше хоромы были, но надо понимать: тут вам не там.

Адъютант один был, лейтенант, я его точно раньше не встречал. Молодой парень, лет двадцати с небольшим, но сразу виден штабной лоск. Не расфуфыренный хрен с напомаженным чубом и мундиром из генеральского сукна, вовсе нет. Одет обычно, стрижен коротко, «Тройным» одеколоном самую малость пахнет. Но что-то такое штабное во внешности есть. Не из окопа, короче. У этого про Масюка не спросишь, он даже если знает, не скажет. Этот вопрос я за дверью задам, если встреча хорошей будет. У высокого начальства память иной раз коротка бывает. Но хоть не сразу в строевой отдел послали, и то хлеб.

Запустили в кабинет зато моментально, только доложил адъютант, сразу кивнул, будто начальник его сквозь стену видит, и показал мне на дверь, давай, Петр Николаевич, не стесняйся.

Кирпонос шел мне навстречу, широко улыбаясь. Даже руки в стороны чуть развел и, подойдя ко мне, крепко обнял.

– Ну здравствуй, Петя! Рад видеть! Давай, проходи, присаживайся. Сейчас чайку организуем, с сушками. Ты завтракал? Хотя что спрашивать, бутерброды лишними не будут! – Он открыл дверь в приемную и крикнул: – Витя, сооруди нам чайку, бутербродов каких-нибудь. Ну ты знаешь.

– А Масюк где? – спросил я, когда мы уселись у стола.

– Здесь, куда он денется? На неделю домой поехал. Отпустил, пока тут затишье небольшое. Ну а ты как? Что там с курсами твоими?

– Так отчислили меня с курсов, Михаил Петрович.

– Как отчислили? – слово в слово повторил генерал мою жену. – С этого места подробнее.

Во второй раз описывать злоключения в ШОНе было легче. Удалось даже удачно пошутить, вызвав у Кирпоноса кривую ухмылку.

– Подожди в приемной, позвоню насчет тебя Берии.

Михаил Петрович решил начать с верхов. Оно и правильно, так все сильно быстрее.

Однако чаепитие пришлось отложить. Заревела сирена, и мы с адъютантом Виктором дисциплинированно спустились в бомбоубежище. Оттуда и слышно почти ничего не было. По крайней мере бомбы не рвались, зенитки над ухом не бухали. Так, еле-еле, если прислушаться. Знакомых у меня здесь не оказалось, так что я сел у стеночки и даже задремал немного. А что, есть возможность, почему не воспользоваться? Где в это время Михаил Петрович был, мне не доложили.

Только спустя час я попал обратно в кабинет генерала.

– Короче, дело к ночи, – Кирпонос задумчиво вертел карандаш в руках. – Что с тобой делать – никто не знает. Операцию переиграли, наверное. Передо мной никто отчет не держал. Сказали, что могу забрать тебя обратно.

Вот так вот…

– И что со мной? – поинтересовался я, отпив чай из стакана.

– Скучать не будешь, не переживай, – Михаил Петрович даже усмехнулся слегка. – Меня назначили на днях командовать Волховским фронтом. Они сейчас воюют под Ленинградом. Наше наступление там сорвалось. Пока переходят к обороне, будем готовить новую операцию.

Генерал встал, дошел до карты на стене. Откинул шторки. Ого. Пускают в святая святых – планы Генштаба. Я встал рядом, но никаких красных стрелочек ударов не обнаружил.

– Штаб сейчас здесь, – Кирпонос ткнул карандашом в кружок на карте, и я успел прочитать надпись мелкими буквами «Вишера». – Но дальше дело застопорилось. Нет снарядов, не хватает танков. С авиацией беда, немцы в воздухе творят что хотят. Плюс окопались они там здорово. Сейчас туда перекидывают части, которые я возглавлял на Юго-Западном фронте. Усиливают группировку. Я выезжаю в расположение через неделю. А ты сейчас оформляйся, надо тебя в штат ввести, чтобы ты мог службу нести без вопросов.

– А кем?

– Ну да, по чину тебя адъютантом не поставить. Руководить подразделением, согласно званию, ты вряд ли сможешь… Пойдешь помощником по особым поручениям.

– А потяну, товарищ генерал?

– Куда ж ты денешься? Ты в Киеве показал, что инициативой владеешь, сам операцию разработал, силы и средства изыскал, так что освоишься. Думаешь, мне легко было? А кроме того, есть такое слово – «надо», Петя. Мне очень надо, чтобы сосредоточение войск стало сюрпризом для немцев. А они засылают в тыл разведгруппы, контрразведка работает плохо, мне докладывали, что было несколько болезненных налетов на полки на марше. Наводчики как у тещи на блинах сидят, ничего им сделать не могут.

– Я чем могу помочь?

– Создашь передовую группу штаба. С соответствующими полномочиями. Станешь моими глазами и ушами на фронте. Докладывать каждый день, вот тебе контакты местного начальника НКВД, – генерал записал на бумажку телефон и фамилию. – Свяжешься с ним, узнаешь обстановку.

– А сейчас там кто? – поинтересовался я.

– Мерецков, Кирилл Афанасьевич. Он руководил Волховским фронтом.

Ехать туда сильно не хотелось. Про будущего маршала я слышал, что вроде как в начале войны он пару месяцев был под следствием, но потом его освободили по приказу Сталина. Лезть в чужой монастырь сильно не хотелось, я там буду только дразнить своим присутствием всех подряд. Зачем оно мне?

– Может… мы вместе поедем, Михаил Петрович? Что я там делать один буду? Скажете тоже – передовая группа при штабе. Я там не знаю никого, полномочия мои птичьи. Задачи группы тоже… – я изобразил в воздухе что-то бесформенное, подбирая нужные слова, – не определены. Вы же не считаете, что мне со шпалами в петлицы и опыт руководства передался? Я работы не боюсь, но определиться надо до того, как что-то начинать. А то наломаю дров, а все мои промахи вам припишут.

– Ладно, давай пока оформляйся. Поразмыслим потом, что делать будешь.