Среди нас

* * *

Воспоминание промелькнуло всего за мгновение, но осадок после него ещё долго торчал в горле. Я ведь не знал, что он болен, что жить ему оставалось всего ничего. Хотя… в тот день это мало бы что изменило. Ведь я свято верил в то, чем занимался. Священник прав, отец всегда был против моего выбора, не приветствовал то, чем я занимался. Не забывал он и высказывать мне своё недовольство перед каждой командировкой.

Мы часто ругались по данному поводу. Он хотел, чтобы я стоял у станка, как и он, оставляя своё здоровье на заводе за копеечную зарплату. А во мне бурлила энергия, чувство справедливости не давало покоя. Если где-то обижают слабых, там обязательно должен находиться я, дабы объяснить уродам, как нужно жить. И это со мной с раннего детства, с самого детского сада. Затем школа, где я точно так же ввязывался в любую драку, где обижали слабого.

Впрочем, он сам виноват. Он воспитал меня и вложил в голову все эти понятия. Так зачем впоследствии осуждать? Ведь я поступил так, как он меня научил. А теперь вот оказывается…

А что оказывается? Чем он на самом деле занимался? Почему отец Владимир назвал его воином? Сколько помню, отец всегда возвращался домой грязный и усталый, провонявший соляркой. Руки настолько сильно были пропитаны металлической грязью, что с ней даже мыло хозяйственное не справлялось. С чего вдруг он стал воином? Или я чего-то не знаю?

— Охуеть! — раздался позади голос Коляна. — Еле пролез за тобой. Весь двор снегом завалило. Ты чё дом так запустил?

— Я здесь не живу, — спокойно ответил я.

— Ну и дурак, — прокомментировал приятель. — Домик-то крепкий ещё, а без хозяина ветшает, скоро разваливаться начнёт. Ты уж если сам не живёшь, так продай кому.

— Без тебя как-нибудь разберусь, — огрызнулся я, впрочем, без злобы.

— Да я вижу, как ты разбираешься, — ухмыльнулся он. — Живёшь, блин, как этот…

— Вы, блядь, с Валеричем сговорились, что ли⁈

— То есть я не первый тебе об этом говорю и всё равно похер?

— Садись — пять.

— Ты чё взять-то хотел?

— Ящик вон тот.

— Оружейный, что ли?

— Его, — кивнул я.

— И куда ты его собираешься?

— В сторожку перевезти. Нехорошо так, чтоб стволы без присмотра лежали.

— Это, конечно, да, но что-то мне кажется, Валерич это дело не оценит.

— Потерпит, — буркнул я в ответ. — У тебя отвёртка в машине есть?

— Ща посмотрю, — ответил Колян и направился к выходу.

Минут через тридцать мы выволокли ящик на улицу и, завалив его набок, покатили по снегу. Мне всё же пришлось взяться за лопату, чтобы почистить хоть небольшую тропинку. Вышло так себе, снег всю зиму летел сюда с крыши и утрамбовался до состояния льда. В итоге с тропинкой как бы даже не хуже стало.

Стволы и патроны я сложил в спортивную сумку и вынес отдельно, а как только загрузили ящик в кузов с надписью на борту «Ритуал», запер оружие внутри. Затем вернулся в пустой дом, окинул его на прощание взглядом и, заперев все двери, запрыгнул в машину.

— Ну а если серьёзно, почему ты в доме не живёшь? — Колян тут же вывалил на меня уже давно опостылевший вопрос.

— Не могу объяснить, — тем не менее честно ответил я. — Просто не хочу — и всё тут.

— А продать?

— Да жалко как-то, — пожал я плечами. — Заводи, поехали, психолог хе́ров.