Свой среди своих

***

Хватов помахал стволом пистолета перед носом переговорщика.

– Десять миллионов долларов – и баста! Купюрами по двадцать долларов.

– Уважаемый господин Унитазов, – психолог был невозмутим, – поймите, ваши условия трудно выполнимы. Может быть, вы согласитесь принять часть суммы хотя бы полтинниками?

– Никаких полтинников! Только двадцатки и мельче! Не надо меня считать за идиота. – Дед Пихто полностью вошел в роль жадного, но предусмотрительного и хитрого террориста. – Не торгуйтесь, вы не на Привозе…

Посредник склонил голову набок и задумался.

Мальков наклонился к уху сидящего в кресле Иванидзе:

– Может, еще одного заложника расстрелять?

– Погоди, – шепнул «Кока Героинов». – Успеешь…

Со стороны могло показаться, что шестеро взрослых людей, являющихся к тому же сотрудниками органов госбезопасности, затеяли какую-то дурацкую игру, которая с минуты на минуту кончится, все рассмеются и пойдут вместе пить пиво.

Но это могло только показаться.

На самом деле учения по освобождению заложников проходят в условиях, приближенных к боевым, и прервать их до завершения всего процесса невозможно. Даже если бы кому-то из «террористов» пришло в голову сбегать в здание аэровокзала за горячим кофе для всей группы, он был бы тут же обезврежен без всяких ссылок на то, что он, по сути, коллега штурмовиков из РССН. Несерьезное отношение к тренировкам не допускается, каждый участник обязан работать в полную силу, ибо от этого зависят жизни уже настоящих заложников. Единственным отличием учений от реального захвата являются холостые патроны и то, что при нейтрализации «террористов» им не бьют рукояткой пистолета по голове.

Мальков отошел в сторонку, поглядывая на неподвижно сидящих «заложников», и решил обратиться с вопросом к Оленеву.

– Игорь, а прямо сейчас нас не штурманут?

– Не должны. – Заместитель начальника пресс-службы сдвинул брови. – Переговоры только начались, они еще попытаются уговорить нас сдаться…

– Ты б хоть намекнул, когда штурма ждать, – попросил Егор.

– Пара-тройка часов в запасе у нас есть. Чем дольше мы здесь сидим, тем больше устаём.

– А ты уже бывал террористом?

– Неоднократно, – ухмыльнулся Оленев. – И террористом бывал, и заложником, и с группой захвата бегал…

– Ну, и чего нам ждать? – с невинным видом спросил Мальков, надеясь на то, что Игорь проговорится.

– Сам увидишь, – хохотнул майор, поймал неодобрительный взгляд Хватова и посерьезнел. – Ты давай не шатайся без дела, а придумывай, как осложнить штурмовикам задачу.

Попытка вытянуть у Оленева подробности предстоящего освобождения захваченного самолета не удалась. Мальков вздохнул про себя и, держа пистолет стволом вниз, отправился в нос, к кабине пилотов.

Дверь в кабину оказалась заперта.

Старший лейтенант потоптался в тамбуре, подергал ручку и присел на откидное сиденье у стойки с кофеваркой.

«Да-а, не выходит что-то каменный цветок, – грустно подумал референт ИАС. – Может, под кресла зашхериться и оттуда по спецназёрам палить? – Егор вытянул шею и визуально оценил расстояние от пола до сиденья. – Не пойдет. Не помещусь… Взрывчатку нам тоже не дали, так что двери не заминируешь. Эх, доля моя горькая… Что ж делать-то, как говаривал товарищ Чернышевский?»