Человек, который умер смеясь

Если вы будете со мной милы, — отозвалась она хриплым чувственным шепотом, — когда-нибудь я расскажу вам… об изменении зонирования.

— Скажите, а как такая сексапильная девушка с обложки вообще попала в недвижимость?

— Ну, я спала с агентом по недвижимости.

— В прошедшем времени?

— Он сушит волосы на теле феном. Хоги, вот вы сушите феном волосы на теле?

— Нет, я плачу за это специально обученному человеку.

Она засмеялась, потом помолчала немного и сказала:

— Хоги?

— Что?

— У меня появляется… ощущение насчет нас с вами. А у вас?

Я помедлил, пытаясь понять, играет она или уже перестала.

— Эй, — позвала она, — молчание не лучший ответ.

— Думаю, как правильно ответить.

— Попробуйте, у вас все получится.

— Ну ладно, — сказал я. — У меня тоже есть… ощущение. Только…

— Только что?

— Только у меня принцип: не смешивать работу со страданиями.

Теперь замолчала уже Ванда.

— Ого, — сказала она наконец, — а ты силен.

— Ну да, ты теперь соревнуешься с серьезными игроками.

— Похоже, да. Все дело в том, что я старая развалина? Ты поэтому меня отвергаешь?

— Поговорим, когда я вернусь. За обедом. И ты не старая развалина. Ты одна из самых красивых женщин, которых я знаю. Я польщен твоим вниманием.

— А зря. У меня же ужасный вкус на мужчин, помнишь?

Она засмеялась и повесила трубку. Конец сцены.

Что до меня, я сделал глубокий вдох и позвонил в Виннипег, провинция Манитоба. Пришлось сделать несколько звонков, прежде чем я нашел отель, в котором остановилась съемочная группа нового фильма нового гения, но я его все-таки нашел, и телефон в ее номере зазвонил, и она сняла трубку. Когда она сказала «Алло», сердце у меня отчаянно забилось. Я на секунду разучился разговаривать. Она снова сказала «Алло», уже слегка настороженно.

— Привет, Мерили, — наконец выговорил я.

— Хоги, милый, это ты. А я уж думала, что это очередной любитель дышать в трубку.

— Ты разочарована?

— Ни капельки.

Критики уже много лет пытаются описать голос Мерили. Это одно из главных ее достоинств как актрисы и как женщины — звучный, хорошо поставленный, и в то же время воздушный, с ноткой смущения. Мне ее голос всегда казался голосом воспитанной девочки-подростка из хорошей семьи, которую только что впервые поцеловали.

И ей понравилось.

— Хоги?

— Да, Мерили?

— Привет.

— И тебе тоже привет. Мне нужно тебя кое о чем спросить. Надеюсь, ты не возражаешь.

— Абсолютно не возражаю. Я торчу у себя в номере и смотрю хоккей по телевизору. Тут уже пролилась кровь.

— А где Зак?

— В Нью-Йорке, бьется над своей новой пьесой, — ответила она. — Ты это хотел спросить?

— Нет. Лулу уже исполнилось два года или еще только будет два?

— У нее это на обратной стороне бирки на ошейнике написано. Мы же выгравировали там ее дату рождения, помнишь? Я хотела указать там и ее знак зодиака тоже, но ты не дал.

— У собак не бывает знаков зодиака.

— А вот и бывают.

— Я не могу проверить ее бирку. Она в Лос-Анджелесе, а я в Лас-Вегасе.

— Ты ее не сдал в какой-нибудь собачий питомник?

— Что ж я за человек, по-твоему?

— Талантливый и печальный.

— Наполовину угадала.

— На которую?

— Слушай, раз ты теперь с Дебби Уинтер снимаешься, расскажи мне, какая она.

— Не знаю, милый. Она не выходит из трейлера. Я играю темную сторону ее натуры. Это все очень психологично, что в данном случае, по-моему, означает кашу-размазню.

— Я скучаю по твоим затейливым выражениям.

— Я вообще не представляю, что здесь происходит. Режиссер мне ничего не говорит, он слишком занят — слушает, как окружающие ему рассказывают, какой он гениальный. Через неделю заканчиваем. Хоги, как тебя занесло в Лас-Вегас?

— Работаю над книгой Санни Дэя.

— Да, я что-то про это читала в журнале «Пипл».

Вот что еще мне всегда нравилось в Мерили — она никогда не скрывала, что читает «Пипл»[38].

— И что там говорилось?

— Что Гейб Найт не очень доволен тем, что их прошлое собираются раскапывать. И что этим занимаешься ты.

— Думаешь, с моей стороны это низко?

— Ты не смог бы вести себя низко, даже если бы захотел.

— Знаешь, Мерили, это вторая по приятности вещь, которую я от тебя услышал за все эти годы.

— А первая какая?

— «Ты точно не хочешь попробовать в какой-нибудь еще позе?»

— Ми-истер Хоги, что-то вы расшалились, когда начали водить компанию с комиками из «борщового пояса»[39]. Расскажи-ка лучше про Единственного. Он правда такой сальный и пошлый, как кажется?

— Честно говоря, я даже не знаю.

Она помолчала секунду.

— Что не так?

— А почему ты думаешь, что что-то не так?

Она не снизошла до ответа.

— Я, кажется, втянулся, — сказал я. — Не уверен, что это хорошо. Я и так в невнятном положении — я не репортер, не психиатр, не друг. Подходящего слова для моей роли нет — во всяком случае, приличного.

— Расслабься, Хоги.

— Ты советуешь мне расслабиться?

— Ну да. Ты всегда сам себя слишком строго контролируешь. Именно в этом твоя проблема.

— А, вот оно что.

— Вживайся в роль и просто получай удовольствие.

— Тут слишком мрачные дела творятся, не до удовольствий. — Я рассказал ей о том, что произошло и как себя вел Санни.

— Он прав, что не слишком переживает насчет психов, — сказала Мерили спокойно. — Я тоже так делаю. Скажи мне, милый, не начал ли ты роман?

— Ничего я не начал.

— Очень жаль. Погоди, кто-то стучится в дверь. Не вешай трубку.

Она отложила трубку. До меня донеслись голоса, потом звук закрывающейся двери в номере Мерили. Потом она вернулась.

— Это роль на завтра принесли… боже мой, я буду в грязи. Тут на улице минус двадцать четыре, откуда грязь возьмется?

— Ну, если налить побольше горячей воды…

— Просто потрясающе. Ладно, давай заканчивать. Мне завтра вставать в полшестого, а надо еще выучить то, что мне сейчас принесли.

— Не забудь принять шиповник.

— Обещаю.

— Мерили… а ты когда-нибудь скучаешь по нам с тобой?

— Я стараюсь не думать о нас с тобой. Мне от этого грустно, а я не люблю, когда грустно.

Мы оба помолчали.

— Но было феерично, правда? — сказала она.

— Очень феерично.

— Хоги?

— Что?

— Лулу будет три. И она Дева.

Я повесил трубку, но так и остался лежать на гостиничной кровати, мрачно глядя на датчик дыма на потолке.

В дверь постучали. Это был коридорный, и он принес бутылку «Дом Периньон» в ведерке со льдом.

— Я этого не заказывал, — сказал я.

— С наилучшими пожеланиями от почитателя, сэр, — сказал он и поставил ведерко на комод.

К шампанскому прилагалась записка. Ну конечно. В ней было написано: «Люблю сложные задачи. В.»

— Мне открыть бутылку, сэр?

— Отличная мысль, конечно, открывайте.

Глядя в зеркало над комодом, я налил себе бокал и поднял тост за Ванду. Удивительно, но я даже слегка улыбался. Ванда была права — так гораздо интереснее.

Благодаря шампанскому у меня хватило мужества посмотреть конкурс Санни по телевизору, пока я одевался.

Он был в смокинге и рубашке гофре, маска профессионального артиста прочно сидела на своем месте. В свете прожекторов Санни выглядел как дома — загорелый, расслабленный, прекрасно себя контролирующий. Он болтал с мисс Тропикана, крупной девицей, рыжие волосы которой были залиты лаком. Она только что получила приз в категории «Талант» за пародию на комедийную актрису Кэрол Бернетт.

— Скажи мне правду, милая, — произнес Санни. — Ты когда-нибудь думала, что окажешься вот здесь сегодня?

— Никогда, мистер Дэй, — искренне ответила она.

Санни на секунду помрачнел. Я был уверен, что он сейчас скажет: «Да и я тоже». Но он промолчал, улыбнулся и произнес: «Удачи в общем конкурсе, милая». Маска соскользнула, но удержалась. Надо было знать Санни, чтобы заметить, что произошло.

Я надел плотную белую рубашку, фуляровый галстук из бордового шелка, кремовые брюки со складкой и двубортный темно-синий блейзер.

Оркестр громко заиграл Uptown Girl Билли Джоэла. Санни по очереди представлял каждую танцовщицу, она выходила к краю подиума, одетая в бикини и туфли на каблуке, останавливалась, улыбалась, упирала руки в бедра, поворачивалась и уходила. Поистине, силикон творит чудеса.

Я попрыскался «Флорисом» и пошел в казино.

Вокруг столов уже собрались толпы. Колеса рулеток крутились, кости падали на стол. Победители вопили, проигравшие стенали. Я уселся на свободную табуретку за стол, где играли в блэкджек, и шлепнул хрустящую сотню на зеленый фетр.

Крупье выдал мне фишки. Я закурил сигару за доллар, которую купил в газетном киоске. В первую раздачу я выиграл двадцать долларов, придержав тринадцать. Крупье показал четверку, вытащил четырнадцать и проиграл. Я оставил ставку и проиграл с семнадцатью против девятнадцати от крупье. Тогда я поставил двадцать пять долларов, проиграл их, отыграл, оставил ставку, проиграл ее и еще три таких же. На этом закончилась моя первая сотня. Я достал еще сотню, повысил ставку до пятидесяти долларов и проиграл ее за две раздачи.

Я люблю играть, но у меня паршиво получается. Я импульсивен и упрям. Я упорствую в безнадежных случаях. Так не выигрывают. С другой стороны, ведь я и не надеюсь на выигрыш.

С третьей сотней я полчаса держался, но потом потерял осторожность и проиграл ее в рулетку. А потом пора было тушить сигару и встречать Санни и Вика за сценой.

В коридоре вокруг рыдающей победительницы толпились фотографы и другие участницы. Я протиснулся мимо них и добрался до гримерки Санни, где собрались руководители казино, спонсоры, агенты и другие хищные звери. У них у всех блестели глаза, и они кричали друг другу «прекрасно» и «чудесно». Всем раздавали бокалы белого вина.

Санни пожимал окружающим руки и похлопывал их по спинам. Он явно еще был в рабочем режиме. Лицо его покрывал слой пудры. Потом он заметил меня в дверях.

— Привет, приятель! Как тебе шоу?

— Просто супер!

— Отлично!

Я взял себе вина и подошел к Вику, который бесстрастно подпирал стену. Мы стояли там как растения в горшках, пока все не разошлись. Все, кроме режиссера, который превратился в само дружелюбие.

— Санни, это просто нечто! — тараторил он. — Ну да, я вас обложил, вы меня обложили, но это ничего! Просто мы оба, блин, впрягаемся… — Он замолчал, озадаченно нахмурившись. Стало слышно, как льется жидкость. Это мое вино медленно выливалось на его кроссовки.

— Ой, извините, — сказал я.

Вика, стоявшего со мной рядом, затрясло от сдерживаемого смеха. Санни заулыбался мне как гордый папаша. Между нами промелькнуло что-то такое неуловимое, и я понял, что книга все-таки будет — с Гейбом и со всем остальным.

Режиссер покраснел, быстро пожал руку Санни и выскочил. Санни издал короткий резкий смешок и хлопнул меня по спине. Потом он повернулся к Вику и сказал:

— Запри эту чертову дверь!

Вик запер дверь, и Санни немедленно устало плюхнулся на стул перед туалетным столиком. Вик помог ему снять смокинг. Под смокингом была рубашка гофре, и она под мышками промокла насквозь. Вик вытер Санни лоб и шею, точно как те ребята, что помогают уставшим спортсменам на краю футбольного поля.