Полицейский и призрак

Пару секунд он молча смотрел на меня, потом неуверенно подмигнул.

— Вы слышали то же самое, что и я? — спросил он хриплым голосом.

— Разумеется… И я тоже не собираюсь этому верить.

— Это было… было… — Он беспомощно развел руками: — Черт побери, какими словами можно все это описать и объяснить?

— Хороший вопрос, но я не сомневаюсь, что где-то на него имеется исчерпывающий ответ. В данный же момент я подумываю с сожалением о том, что нелегкая дернула меня в свое время пойти учиться в полицейскую академию… Наверное, меня подтолкнуло желание помочь всем тем людям, которые сейчас не ломают себе головы над подобными загадками…

— Вы правы, лейтенант!

Неожиданно распахнулась дверь, в комнату энергичными шагами вошел доктор Мэрфи, за ним проскользнула Джастин.

— Девушка в порядке. Уилер, — заговорил он энергично, — я сказал… э-э… Джастин, что она немного перестаралась в отношении снотворного, но это не опасно. Проспит без просыпу до полудня, только и всего.

— Огромное спасибо, док!

— Я вам больше не нужен? — спросил он с надеждой в голосе. — Я бы хотел отправиться домой и урвать для сна то, что осталось от ночи, а это уже почти ничего…

— Конечно, поезжайте.

— Я провожу вас до выхода, доктор, — сказала Джастин каким-то особенно проникновенным голосом.

— Вы не возражаете, доктор, если вам самому придется отыскать выход? — очень вежливо осведомился я. — Хочу, чтобы мисс Харвей кое-что послушала.

— Возражаю, — буркнул Мэрфи, — но кого это интересует?

Он пожал плечами, демонстрируя свое надуманное негодование, затем быстро вышел из комнаты.

— Перемотайте ленту, и давайте прослушаем ее вторично, хорошо, Эд? — Я обратился к Сэнджеру.

— Сию минуту, лейтенант.

Он занялся магнитофоном.

Джастин сложила руки под грудью и холодно посмотрела на меня:

— Это что-то важное, лейтенант? Уже почти утро, мы все измучились.

— Я хотел вас еще раньше спросить: вы всегда носите столь странную одежду? Длинная белая хламида — или как ее назвать? — с серебряным поясом, или, может, это надевается по особым случаям?

— Если вы задерживаете меня здесь только для того, чтобы оскорблять, — напряженным голосом заговорила она, — я…

— На полном серьезе. Это какой-то особый наряд?

— Да! — фыркнула она. — Но вы ведь не поймете или притворитесь, что не понимаете, в любом случае.

— Давайте посмотрим…

— Проклятие Леди в сером было весьма реальным для любого члена семьи Харвей, даже до сегодняшнего кошмара с Генри Слоукомбом, — медленно заговорила она. — Находиться в одном доме с человеком, который открыто отвергает проклятие, было опасным для нас всех. Белый — цвет чистоты, лейтенант, и, как таковой, является защитой от колдовских чар. Серебряная нить — еще одно верное средство против зла. — Ее черные глаза сверкали, когда она смотрела на меня. — Так что теперь вы все знаете и можете смеяться до потери сознания, если хотите!

— Я не считаю это забавным, — мой тон был очень вежливым, — и рад тому, что вы надежно защищены, потому что мы только что обнаружили, что Леди в сером была здесь. Мне бы хотелось, чтобы вы послушали пленку.

Глаза ее округлились, рот раскрылся, как будто она хотела что-то сказать, но воздержалась. В магнитофоне зазвучал голос Слоукомба. Я пристально следил за Джастин все время, пока вращалась бобина, и видел, как изменялось выражение ее лица, от бессловесного шока до самого настоящего ужаса. К тому времени, когда магнитофон замолчал, Джастин уже сидела, спрятав лицо в ладонях.

— Это было ужасно… ужасно! — произнесла она каким-то придушенным шепотом.

— Вы узнали голоса? — спросил я.

— Вне всякого сомнения, это был голос Генри Слоукомба, — сразу же ответила она.

— Что скажете про другой голос? Голос Делии, находящейся у подножия дуба?

Она медленно подняла голову и довольно долго смотрела на меня, ничего не произнося.

— Отец был прав, — наконец прошептала она, — это должно быть какое-то перевоплощение. Они абсолютно одинаковы.

— О чем это вы?

— Их голоса… — В ее глазах читалось подлинное недоумение. — Их совершенно невозможно различить…

— Вы хотите сказать, что голос Делии тождествен голосу Марты?

— Да… — Она энергично закивала. — Это меня пугает, лейтенант.

— Имеется альтернативное объяснение, — хмыкнул я, — и весьма простое. На этой ленте записан голос Марты.

— Голос Марты?

Она с минуту недоуменно глядела на меня.

— Но это бы означало, что она находилась вместе со Слоукомбом в комнате, когда работал магнитофон.

Очевидно, до нее дошло все значение сказанного, потому что ее шелка затрепетали.

— И что, она его убила?..

— Совершенно верно, — холодно произнес я, — есть масса вопросов, которые я хочу задать Марте прямо сейчас.

— Но вы не можете, — быстро заговорила Джастин, — она же…

— Спит. — Я усмехнулся: — И будет спать до полудня. Так мне сказал доктор. Потому что ее старшая сестра предусмотрительно одурманила ее лошадиной дозой снотворного!

— Что вы хотите сказать? — рассердилась Джастин. — Я сделала то, что считала необходимым для Марты в тот момент, не могла же я знать…

Я нетерпеливо махнул рукой, она внезапно замолчала.

— Меня волнует только одно, — я повысил голос, — Марта не в состоянии отвечать на вопросы в течение ближайших шести-семи часов, и, как я полагаю, это весьма удобно для кого-то. Беда в том, что пока я не могу решить — для Марты или для вас.

Ее глаза с такой яростью глянули на меня, что я безошибочно определил: в этот момент в ее голове промелькнуло несколько десятков самых мучительных видов смерти для меня. Она с явным трудом взяла себя в руки и заговорила спокойным голосом:

— Могу я идти, лейтенант?

— Почему нет?

Я мысленно заключил пари сам с собой, когда она двинулась к выходу, и выиграл его, когда Джастин остановилась у порога и оглянулась.

— Я вам уже раз сказала, лейтенант, что вы сукин сын, — задумчиво произнесла она, — но только сейчас сообразила, что это неверно.

— Благодарю вас.

— Правда заключается в том, что вы трудно распознаваемый сукин сын, — заявила она еще более задумчиво, — а это колоссальная разница.

Джастин выскользнула в коридор, я же повернулся к Сэнджеру и убедился, что его брови явно стремятся добраться до края шевелюры.

— Одно несомненно, лейтенант, — произнес он почти благоговейно, — жалованье вам достается нелегким путем!

— Судя по тому, как складываются дела, я серьезно подумываю о том, что мне надо вежливо попросить Делию перебраться назад, в ее обитель у подножия старого дуба, — угрюмо пробормотал я, — как одна девица сказала морячку, хватит — значит хватит для одной ночи. Так что почему бы нам не убраться отсюда, Эд?

— Вы только что произнесли волшебные слова, — просиял он, — я доставлю магнитофон и «дипломат» в ваш офис где-то около двенадцати, пойдет?

— Вы настоящий денди, приятель, — заверил я его, — сам я не рассчитываю появиться в офисе раньше ленча.

Эд с треском захлопнул крышку магнитофона и взял его в одну руку, второй схватил «дипломат», мы двинулись вниз по лестнице.

— Эй, — произнес я задумчиво, уже открывая входную дверь, — кое-чего не хватает.

— Теперь он спохватился! — простонал Сэнджер.

— Керосиновой ламы! — весело сообщил я. — Что вы с ней сделали?

— Какой такой керосиновой ламы?

— Из той комнаты, разумеется!

— Я не видел никакой лампы.

Он взглянул на второго парня, ожидая подтверждения, тот энергично закивал:

— Там не было никакой керосиновой лампы, лейтенант, во всяком случае, когда мы прибыли. Может быть, она там была, когда вы проникли в помещение в первый раз?

— Теперь я вспоминаю, что никакой керосиновой лампы там не было.

— Ну… — Голос Сэнджера звучал успокаивающе. — Ночь была напряженная, лейтенант, и вам необходимо хорошенько выспаться, вы заслужили это.

Дождь прекратился, стих штормовой ветер. Полумрак занимающейся зари превратил дорогу в блестящую ленту, кое-где окрашенную в розовый цвет.

Сэнджер глубоко вздохнул и расправил плечи.

— Утром всегда хочется жить! — сказал он с улыбкой. — Особенно таким утром!

— Говорите про себя, приятель, — буркнул я, залезая в свой «остин-хили» и отметив, что розовая заря ухитрилась перекрасить кожаные сиденья.