Просто Давид

— Сдается мне, — заметил Давид, — что это было какое-то одностороннее общение. А мальчик отвечал что-нибудь?

— О да, — улыбнулся мистер Джек. — Но, как вы помните, у мальчика не было башни, чтобы с нее махать — только маленькая терраса, пристроенная к крошечному домику. Но мальчик наспех соорудил шест и попросил маму сделать два флажка — красный и синий. Красный означал «хорошо», а синий — «надо работать». Он поднимал их в ответ на знаки «я зайду» или «приходи ко мне». Как видите, иногда «мертвый день» случался из-за мальчика, если ему надо было работать. И, кстати, возможно, вам будет интересно узнать, что спустя какое-то время он придумал использовать третий флаг в ответ на три взмаха ее платка. Мальчик нашел старый отцовский носовой платок из черного шелка и сделал из него флаг. Он сказал девочке, что этот флаг означает «мое сердце разбито» и является знаком глубочайшего траура. Девочка рассмеялось, лукаво наклонила голову и сказала: «Пф-ф! Как будто тебе не все равно!». Но мальчик стойко стоял на своем — наверное, именно поэтому девочка сыграла над ним шутку.

В то лето мальчику было четырнадцать, а девочке — тринадцать. Они начали обмениваться знаками много лет назад, а черного флага не было уже очень давно. В тот день, о котором я хочу рассказать, девочка махнула три раза, что, как вы помните, означало «мертвый день», и смотрела во все глаза, пока мальчик не выставил в ответ черный флаг, означающий «мое сердце разбито». А потом она бросилась вниз и взлетела на горку напротив так быстро, как только могли бежать ее озорные ножки. Тщательно скрываясь, она приближалась к дому мальчика, пока не застигла его корпящим над головоломкой на заднем склоне — он разгадывал ее, весело посвистывая.

Как же она его дразнила! Как изводила его, говоря: «Ах, и правда, его сердце разбито — послушайте, как посвистывает!». Напрасно он краснел и заикался, и протестовал, утверждая, что свистом пытался поднять себе настроение. Девочка только смеялась, и ее светлые локоны весело прыгали. А потом отыскала где-то маленькие колокольчики, привязала их к черному траурному знамени и подняла его на шест. В следующую секунду она ускакала, нахально помахав рукой, а мальчику пришлось в полном одиночестве целый час распутывать узлы на поруганном траурном флаге.

И все же они были замечательными друзьями — эти мальчик с девочкой. С самого начала, когда им было семь и восемь лет, они пообещали друг другу, что поженятся, как только вырастут, и всегда говорили об этом как о решенном деле, строя радостные планы на будущее. Конечно, чем старше они становились, тем реже об этом упоминалось, но, по крайней мере, мальчик полагал — если вообще задумывался об этом — что все давно определено и разговоры вовсе не нужны.

— А что же думала девочка? — на этот раз вопрос задала Джилл.

— А? Девочка? О, боюсь, я не могу точно сказать, — ответил мистер Джек с некоторым раздражением. — Но, судя по тому, что было дальше, у нее было другое мнение.

— А что же было дальше?

— Ну, для начала надо сказать, что старая тетушка умерла. Девочке тогда было шестнадцать. Это случилось зимой, и она была далеко в своей школе. Тем не менее девочка приехала на похороны, но мальчику удалось увидеть ее лишь издалека — в черном платье и шляпе она выглядела очень странно, почти неузнаваемо. Она пробыла в городке всего два дня, и, хотя мальчик задумчиво созерцал серую башню, конечно, он понимал: девочка не могла подать сигнал в такое время. Но все же он надеялся, даже почти верил, что она помашет два раза в последний день и позволит навестить ее.

Но она не помахала, и он не пришел. Она уехала. А потом в городке узнали удивительную вещь. Пожилая дама, тетушка девочки, которую считали просто обеспеченной, оказалась владелицей почти сказочного состояния — у нее было очень много акций Западного рудника, где вдруг обнаружили огромную золотую жилу. И все это она завещала девочке. Конечно, именно тогда девочка стала принцессой, но мальчик еще не понял этого. Для него она оставалась просто «девочкой».

Три года он ее не видел. До него доходили вести о том, что она уехала учиться или путешествовала за границей. Он тоже учился и уже был готов поступить в колледж. А потом как-то летом он узнал, что девушка возвращается в свой старый дом, и сердце его запело. Конечно, юноша понимал, что она уже не была маленькой девочкой, которая обещала выйти за него замуж, но был уверен: она осталась его веселой подругой, той же честной и открытой девушкой, что искренне улыбалась ему. И он был готов бороться за ее руку и сердце. Как видите, он забыл, совсем забыл о принцессе и ее деньгах. Каким же глупцом он был!

Итак, он радостно достал свои флаги и, в один прекрасный день, когда матери не было на кухне, тщательно отгладил, чтобы можно было поднять их на шесте. Он будет готов, когда девушка помашет — а она, конечно же, помашет. Он покажет ей, что не забыл. Юноша словно наяву видел, как засияют ее глаза, и как вокруг носа появятся озорные морщинки, когда она приготовится помахать ему. Он воображал, что она захочет застать его врасплох, чтобы он, суетясь, побежал за своими флагами.

Но он ей покажет! Как будто девчонка сможет побить его в этой старой игре. Он гадал, что же это будет: «я зайду» или «приходи ко мне». Что бы это ни было, он, конечно же, ответит красным — «хорошо». Однако было бы весело подшутить над ней — выставить синий флаг «надо работать», а потом украдкой прибежать ее проведать — так же, как она сама так давно подшутила над ним. Но все же он подумал, что красный флаг будет лучше. Достав свои флаги, именно его он положил так, чтобы он всегда был под рукой.

Наконец она приехала. Он сразу же узнал об этом. Было уже больше четырех часов, но все же он не мог удержаться и не смотреть на башню. Помахать в тот самый вечер, когда он задремлет, — о, это вполне в ее духе, думал юноша. Однако она не помахала. В этом не было сомнений, ведь юноша смотрел на башню до самой темноты.

На следующее утро, задолго до восьми, юноша был готов. Он поразмыслил, стоит ли выйти наружу, на террасу, или лучше спрятаться за ставнями, между которыми все равно была видна башня. Наконец, он решил, что лучше не показываться. Он сразу бросится наружу, как только заметит сигнал.

Восемь часов наступили и прошли. Юноша ждал до девяти, но на башне не подавали признаков жизни. Тогда юноша рассердился — на самого себя. Он назвал себя глупцом — в самом деле, зачем было прятаться? Конечно, она не могла помахать ему, ведь его не было видно. Как же он мог забыть! Целый драгоценный день прошел впустую!

На следующий день задолго до восьми юноша стоял на террасе на самом виду. И, как в прошлый раз, он ждал до девяти. И, как прежде, в окне башне не было видно никаких признаков жизни. На следующее утро он снова был там — и через одно, и через два утра. Понадобилось пять раз, чтобы юноша убедился: девушка и не думала махать ему.

— Как это грубо с ее стороны! — воскликнул Давид.

— Нисколечко она не милая! — заключила Джилл.

— Вы забываете, что она была принцессой, — сказал мистер Джек.

— Ха! — хором отреагировали Джилл и Давид.

— А юноша тогда вспомнил, — продолжал мистер Джек после паузы, — о деньгах и о том, что она была принцессой. И, конечно, он понял, когда обдумал все это — нельзя было ждать от принцессы, что она будет махать ему платком, как обычная девушка. Кроме того, вероятно, она и не думала, что хорошо бы с ним повидаться. Ведь принцессы многое забывают — у них столько, столько всего в жизни происходит. Потому-то он и не пошел к ней сам. К тому же, в конце концов, если бы она действительно хотела его увидеть, то могла бы подать знак.

Однако пришел день, когда другой молодой человек, не решавшийся нанести визит в одиночку, убедил юношу пойти вместе. И тогда наш герой понял очень многие вещи. Он увидел принцессу — от девочки не осталось и следа. Принцесса оказалось высокой и величавой. Ее маленькая рука была холодной, а голос — ровным и приятным. Ни открытой улыбки в глазах, ни озорных морщинок вокруг носа. Башни и флаги не упоминались, и о детском обычае махать друг другу платком не было сказано не слова. Они вели очень вежливую беседу о колледжах и путешествиях, а также обронили пару фраз о книгах и пьесах. Потом визитеры отправились домой. По дороге юноша горько улыбался сам себе. Он пытался вообразить, как это прелестное виденье — неприступная принцесса в летящем кружевном платье — стоит у башенного окна и машет, машет кому-то в домишке на противоположном холме. Как будто такое могло случиться!

В последние три года в жизни юноши были одни книги. Он мало что знал о девушках — в его жизни была всего одна — и еще меньше он знал о принцессах. Поэтому, когда через три дня после визита у него появилась возможность отправиться путешествовать с человеком, который любил книги даже больше самого юноши, он с радостью ею воспользовался. Когда-то он отказался от этого самого путешествия, но только из-за девушки. Теперь же осталась только принцесса — а принцесса не считалась.

— Как пасмурные часы, — прокомментировал Давид.

— Да, — подтвердил мистер Джек. — Как часы, когда солнце закрыто тучами.

— А потом? — спросила Джилл.

— А потом… не случилось ничего, достойного упоминания, — мрачно заключил мистер Джек. — Прошло еще два года, и принцессе исполнился двадцать один. Она достигла совершеннолетия и вступила в полное владение своей собственностью. Спустя какое-то время она вернулась в старый каменный дом с башнями и превратила его в волшебное царство. Деньги лились рекой. Явились художники всех мастей, от мастера по росписи потолков до искусного садовника. Со всех уголков земли она привозила сокровища и щедро наполняла ими дом и поместье. И каждое лето приезжала, чтобы жить среди этих сокровищ, потому что была настоящей принцессой.

— А юноша? Что стало с юношей? — спросил Давид. — Разве он больше не виделся с принцессой?

Мистер Джек покачал головой.

— Не слишком часто, Давид. И даже когда виделся, не становился… счастливее. Дело в том, что он стал нищим — не забывай об этом.

— Но он не был нищим в последний раз.

— Правда? Что же, тогда я расскажу. Видишь ли, юноша, хотя и уехал, вскоре понял, что в глубине души считает принцессу той же самой девушкой. Он любил ее и хотел взять в жены, поэтому ненадолго — очень ненадолго — впал в настоящее безумие, полагая, что сможет учиться, работать и вершить великие дела, пока сам не станет принцем и не женится тогда на принцессе.

— А он не смог?

— Нет. Начнем с того, что он утратил здоровье. А потом, далеко в домике на холме, кое-что случилось — и к нему перешла важнейшая обязанность. Пришлось вернуться, чтобы ее выполнять, а заодно попытаться выяснить, сможет ли он вернуть утраченное здоровье. Вот и все.

— Все! Ты же не хочешь сказать, что это конец! — воскликнула Джилл.

— Это конец.

— Но он нисколечко не хороший, — пожаловался Давид. — В сказках всегда женятся, чтобы жить-поживать и добра наживать.

— Правда? — мистер Джек немного грустно улыбнулся. — Наверное, так и происходит, Давид, — в сказках.