Его свеча

Огонёк, словно призрачный мотылёк, робко трепещет на кончике свечи, пытаясь укрепиться на маленьком, едва заметном фитильке. Смотрю на него, боясь дышать, ведь если он погаснет, вряд ли решусь зажечь снова. Малыш разгорается, вытягивается в ровную струнку, окрашивается нежно-оранжевым. Опускаю руку с обугленной спичкой на стол и долго сижу, всматриваясь в чуть подрагивающее пламя. Вспоминаю.

* * *

— Детка, смотри, что я нашёл. — Синие глаза улыбаются мне. Светлая, слишком длинная вихрастая чёлка запуталась в ресницах. Муж нетерпеливо смахивает волосы с глаз и протягивает мне что-то пыльное, покрытое зеленоватым налётом.

— Что это? — недоумеваю я, не спеша прикасаться к очередному "сокровищу", откопанному моим невозможным и самым любимым "кладоискателем".

— Это старинный подсвечник, — гордо сообщает он. — Настоящая бронза. Сейчас такой только в антикварных лавках найти можно. Представляешь, сколько ему лет? Он, может, ещё царя застал.

— Ага, и в царской светёлке свечку держал, — хохочу я.

— Пошлая ты женщина, — притворно обижается он. — Я его отчищу и воткнём в него свечку на случай, если вдруг свет отключат.

— У нас могут, — киваю я, оглядывая забитый всякой рухлядью чердак старинного дома, который мы сумели купить пару месяцев назад.

До нас здесь жила древняя старушка, после которой остался миллион всяких вещичек и безделушек, оказавшихся ненужными никому из её внуков, продавших нам дом вместе с его историей и всем содержимым. Два месяца бесконечной уборки почему-то не утомляли. Наверное, потому, что впервые у нас появилось что-то действительно наше. Наш дом — пусть старый, запущенный, давно не видевший свежей краски и моющих средств. Это ничего. Мы превратим его в уютное гнёздышко, в котором хватит места не только для нас двоих, но и для парочки малышей, о которых я уже мечтаю.

— Ещё три сундука и вон тот угол разобрать осталось, — весело отчитывается муж, бережно опуская подсвечник в коробку для того, что планирует отреставрировать. Оказывается, он фанат таких вот вещиц с налетом старины. У меня уже целая стопка вычищенных медных тазиков и сковородок, кастрюлек из алюминия и чугунных посудин неясного пока назначения. Всё сверкает и радуется новой жизни, отмытое от вековой позабытости.

* * *

Свеча уронила первую слезинку, немедленно застывшую на гладком блестящем боку. Мои слёзы катятся, не застывая. Странно: я думала, их уже не осталось. Не поднимаю рук, чтобы смахнуть влагу с глаз. Пусть катятся. Огонёк теперь похож на дальний свет фонаря, если смотреть на него сквозь густо падающий снег.

* * *

— Замёрзла? — Чувствую тёплые руки на плечах и ласковый поцелуй в затылок. — Я чай заварил с малиной. Куда ты смотришь?

— Снегопад какой, — роняю я, не отрывая взгляда от миллиарда снежинок, кружащих в свете жёлтого фонаря через дорогу.

— Да, в этом году как никогда. Опять, наверное, ночью чистить вызовут, — вздыхает он, прижимаясь ко мне и обвивая руками.

Чувствую его дыхание, щекочущее ухо. Он тоже смотрит на снегопад поверх моего плеча. Для него, сотрудника коммунальной службы, сугробы — это дополнительные часы работы ночью и в выходные дни. Мне стыдно признаться, что я всё ещё люблю снегопад, хотя отчаянно скучаю, когда мужа нет рядом.

Чай с малиной пью одна. Сижу в тёплой комнате у окна, кутаюсь в уютный плед, смотрю на всё тот же тусклый жёлтый фонарь — и жду. Когда-нибудь закончится снегопад, мой мужчина поставит в гараж трактор и вернётся домой по расчищенной улице.

* * *

Наливаю вино в бокал. Я молодец! Уже научилась не брать сразу два бокала. Пить всё равно не стану. Смотрю сквозь вино на огонёк свечи. Цвет неправильный — белое. Тогда было розовое, особенное.

* * *

— Милая, я дома, — кричит муж от самого порога.

Не встречаю — у меня руки в тесте. Затеяла пиццу — он её очень любит. Самую обычную, с сыром и колбасой, без всяких там анчоусов и оливок.

— На сегодня всё? Больше не вызовут? — спрашиваю, когда он вихрем врывается в кухню.

— Нет, праздничная ночь не моя в этот раз. Как-нибудь обойдутся, — смеётся он. — Смотри, какое вино урвал! Розовое, мы такое ещё не пили с тобой. Говорят, ужас какое вкусное.

— Так у нас ещё новогоднее не допито. В холодильнике стоит, — улыбаюсь я. И чего потратился? Сколько нам с ним надо того вина? По бокальчику.

— Пусть стоит, — отмахивается муж. — Допьём при случае. Сегодня это откроем: праздник у нас, в конце концов, или что? А ещё вот, смотри! — Словно фокусник, достаёт из кармана свёрток и протягиваем мне.

— Подожди, с пиццей закончу. Как раз испечётся, и будем накрывать, — отвечаю я, а самой ужасно интересно, что он там такое принёс. Хотя, по правде говоря, какая разница? Главное — какими глазами станет он смотреть на меня, когда я разверну свёрток.

Пицца готова, мы за столом.

— Свечка? — Верчу в руках довольно толстую, но самую обычную свечу.

— Не просто свечка! — восклицает муж. — Идеальная свечка для нашего подсвечника. Помнишь, на чердаке нашли? Только взгляни, как я его очистил.

На столе оказывается блестящий невысокий подсвечник, и я осторожно примеряю к нему новую свечку. Действительно — идеально.

— Красиво! — резюмирую я.

— А так? — Муж выуживает откуда-то зелёную веточку и укладывает вокруг свечи. — Рождество же! Предлагаю назначить эту свечу рождественской и зажигать раз в году. Будет нашей с тобой маленькой традицией. Что думаешь?

— Ну давай, — киваю я. Почему, собственно, нет? Пусть будет традиция. В наше время их не так уж и много, а у нас будет своя — особенная. — А когда догорит?

— Ну, до этого ещё далеко. А потом я подарю тебе новую свечку. Ты её зажжёшь, и мы начнём новый отсчёт наших рождеств, — смеётся муж.

* * *

Где ты сейчас, мой милый? Видишь ли огонёк твоей свечи — нашей свечи? Я не забыла, зажгла её в Рождество, как ты и хотел. Не сложилась наша традиция. Просто не успела. Так нелепо ты ушёл, так глупо, обидно и так страшно. Страшно, потому что как жить без тебя, я всё ещё не понимаю, хотя уже полгода прошло. Ты даже не был спасателем. Всего лишь тракторист. Зачем ты полез в тот подвал? Никто не полез. Только тебе понадобилось спасать бестолкового котёнка, застрявшего в старых гнилых трубах столетнего водопровода. Кипяток, как мне потом сказали, хотя я совсем не хотела знать всех подробностей, фонтаном брызнул, за считаные секунды заполняя подвал. Мне так больно представлять, что ты тогда испытал, как сильно мучился перед смертью, чувствуя, как закипает в жилах кровь. А дома тебя ждала самая важная новость, которую ты так и не успел узнать.

Осторожно глажу рукой живот, чутко прислушиваясь к ощущениям. Вот оно — моё чудо. Совсем немного осталось ждать. В следующее Рождество на нашу свечу мы будем смотреть уже вдвоём. А когда она догорит, будет кому выбрать новую и вставить в тот самый подсвечник. И ты, мой дорогой, я уверена, будешь где-то поблизости. Всегда.