Солнечная девочка

* * *

Она помнит эту встречу, как будто она состоялась пять минут назад, хотя на самом деле прошел почти год. Между ними с Джорджем не было близкой дружбы, это было нечто другое, то, о чём не говорят вслух.

Она вздыхает. Пора идти. Сегодня там будут все. Почти все.

И вот Хогсмид... «Почему именно здесь?» — спрашивала себя Луна ещё тогда, когда от Гарри пришло витиеватое письмо с приглашением на встречу старых друзей. Но, собственно, какая разница, где разрывать свое сердце болезненными воспоминаниями?

Луна любит радость первого момента встречи, счастливые, искренние улыбки. Друзья здесь. Вот Гарри, такой серьезный, как всегда, с отпечатком забот и волнений, с грузом ответственности, но только теперь он позволяет себе немного расслабиться и тепло улыбается, даря всем свою мягкую светлую улыбку, однако при этом по привычке успевает следить за тем, чтобы всё вокруг было спокойно. Вот Джинни, такая же уверенная и статная, яркая и энергичная, с копной огненных волос, прикрывающих теперь даже её поясницу; у неё есть только одно слабое место — она всюду провожает взглядом Гарри, будто ожидая, что он может раствориться в любую секунду. Вот Рон, такой же хороший и веселый, как и раньше, только едва заметные морщинки появились, и прядь седых волос серебрится извилистой змейкой от макушки к правому уху, но аппетит ему это явно не портит; он важничает, рассказывая про свою новую работу всем, кто готов его слушать, а готовы все, для этого и собрались. Вот Гермиона, спокойная, строгая, немного сдержанная, внимательно наблюдает за всей компанией, пытаясь запомнить, проанализировать и понять, и чуть заметно улыбается, когда её взгляд скользит по Рону, а еще отрывисто вздыхает, пряча глаза, когда разговор заходит о войне. Вот Невилл, красивый, теперь уже уверенный в себе и немного уставший; он смотрит на всех с уважением и даже с каким-то благоговением, и сразу видно, насколько дороги ему сидящие рядом люди; Луна помнит, кажется, он был немножечко влюблен в неё тогда, в то время, когда все были готовы к тому, что могут неожиданно и навсегда исчезнуть из этого мира, и замирали в страхе от каждого шороха, а лучи заклинаний летали во все стороны и грозили разрушить весь уютный мир вокруг — как давно это было.

Вот они все здесь. Почти все. Джорджа нет и не должно быть, но Луна все равно надеется, потому что решила так однажды.

«Ты совсем не изменилась!» — звучит от друзей разными голосами одинаково. Луна улыбается в ответ своей коронной полуулыбкой и молчит. Уж она-то точно знает, что не могла не измениться, ведь она каждый день совершенно разная и новая. Да и что тут вообще отвечать, когда все они повзрослели, стали немного жёстче и загнали куда-то в угол души того беззаботного ребенка, который делал их жизнь ярче и веселее?

После первого обмена приветствиями каждый хочет говорить. Сначала самыми востребованными становятся последние новости. У кого что происходило в эти несколько лет, кто как вырос над собой и стал совсем уже взрослым и серьезным. Луне грустно это слышать и самой рассказать нечего, ведь она знает, что внутри сохранила детскую непосредственность и непохожий, иной взгляд на мир, который вряд ли будет понятен её друзьям. А потом настает черёд общих воспоминаний, они вытряхиваются из перегруженных голов со страшной скоростью. И вот уже через несколько часов воздух пропитывается смесью горечи и радости от выбравшейся наружу памяти. Безликие, но одновременно такие личные для каждого из друзей образы предстают перед глазами и больно расцарапывают раны без того плохо заживающей души. Странно, но в итоге так получается легче, чем просто носить воспоминания в себе, задвинув в дальний угол сознания. Там они слёживаются, каменеют и давят еще хуже, чем разбросанные по жаркому воздуху, как сейчас.

Слёзы, смех, улыбки, повторяющиеся раз за разом одни и те же истории, хриплые от усталости голоса... И вот уже поздний вечер, все уже прощаются, обнимая друг друга, обещая собраться вот так ещё раз, а может, даже совсем скоро, буквально через месяц.

Снова смех, теперь уже натянутый, нервный, и опять улыбки — немного печальные, хлопки трансгрессии, мир свёртывается в тугую пружину и разворачивается обратно, и Луна снова оказывается дома. Уже так поздно, и дом глядит на неё обиженными глазами прямо сквозь темноту, она это чувствует сегодня, как никогда. «Знаю, милый, — мысленно шепчет Луна, прохаживаясь по всем комнатам, не ленясь дотронуться до стен, будто передавая им часть своих чувств. — Завтра я уделю тебе гораздо больше времени, прости».

Луна зажигает свечу в своей комнате и садится на застеленную кровать, снимая смородиновые сережки, а затем заплетая пшеничные волосы в косу.

Вдруг в окно стучится маленькая серая сова. Луна открывает ей створку, приглашая, и сова залетает внутрь, но не собирается задерживаться здесь надолго — она только бросает на кровать письмо и сразу же улетает прочь, обратно в темные объятия ночи.

Луна, чуть дрожащими пальцами, медленно раскрывает бежевый безликий конверт. Внутри — только маленький листочек пергамента, исписанный меньше чем десятком слов.

«Ты совсем не изменилась, моя солнечная девочка», — это всё, что там написано.

Луна на мгновение прижимает листок к губам и, улыбаясь, ложится на кровать, обняв мягкую подушку. А сердце уже вытанцовывает под свой особый, неповторимый ритм, иногда сбиваясь и пропуская положенный удар.

Каким бывает вечер? Да любым. Таким же, как и любое обычное утро. Таким, каким ты его сделаешь. А у Луны Лавгуд сегодня нежный вечер, полный тепла поздней весны за окном, света зажжённой свечи, мерцающего и рисующего тенями на потолке и стенах странные причудливые узоры, прошлого, ноющего тихим, почти беззвучным стоном в глубине души, надежды, робко нашёптывающей слова о волшебном будущем... и ещё чего-то, о чём не говорят вслух.