Солнечная девочка

Солнечная девочка

Пока открываются глаза, важно успеть придумать, какой мир ты хочешь увидеть.

Рассвет озарил небо красным цветом еще несколько часов назад, а сейчас поднявшееся в небо жёлтое солнце, усердно раскрасив мир в яркие, сочные, неповторимые цвета, старательно нагревает воздух, чтобы всё вокруг могло проснуться ото сна. И Луна Лавгуд, сонно потянувшись, распахивает свои серые глаза.

Утро. Каким может быть любое самое обыкновенное утро? Оно может быть абсолютно любым, каким тебе вздумается. Тёплым, когда солнечные лучики, пробиваясь сквозь оконное стекло, нежно щекочут твою мягкую кожу, а ты лениво улыбаешься и разрешаешь себе ещё полчаса понежиться под одеялом. Ласковым, когда ты просыпаешься от поцелуя любимого или воздушного и легкого поглаживания маминой или папиной ладошкой по спутанным волосам. Сонным, когда тебе нужно проснуться в определенное время, а ты до этого полночи мечтала о далеких странах, размышляла о чудесных неизведанных мирах, а еще о прекрасных маленьких феях, прячущихся под листиками плодового дерева в твоем саду, и потому тебе совершенно не хочется вставать именно сейчас, в эту минуту; ты просишь еще хоть часок, и глаза закрываются, а ты уже мечтаешь продолжить смотреть тот сон, в котором ты следовала за стайкой разноцветных бабочек по бескрайнему полю, пойманному в ловушку темного густого леса, но тебя снова окликает кто-то из родных: «Вставай, иначе не успеешь», и не остаётся ничего другого, кроме как откинуть одеяло и идти умываться холодной водой, потому что глаза все равно то и дело пытаются закрыться. Мрачным, когда зимой, открывая утром глаза, ты понимаешь, что за окном всё ещё темно, как ночью, а метелица воет на особый мотив, наигрывая на музыкальном инструменте природы что-то совершенно жуткое, но вот снегу это явно нравится, ведь он танцует, кружится и неистово стремится к земле, стараясь все вокруг закрыть своей белой простынёй. Холодным, когда весна еще только-только началась, на улице морозно, и снег ещё не растаял, но уже чувствуется, что что-то неуловимо меняется в лучшую сторону, потому тебе хочется пробежаться босиком по полу и надеть самый яркий легкий наряд, и ты делаешь это, игнорируя предательские мурашки по коже, и уже через пять минут сильно-сильно мерзнешь, но терпишь, потому что уже мечтаешь о первых тёплых солнечных лучах, которые отогреют деревья, чтобы те могли выпустить сочные зелёные почки, а затем и листики, и землю, которая, почувствовав тепло, покроется пушистым травяным ковром. Неуютным, когда сбросила одеяло во сне, а никто не накинул его тебе обратно на плечи, и тебе зябко и неприятно, то ли от холода, то ли от того, что никто не проявил внимание и заботу. Тревожным, когда ты просыпаешься после странного кошмарного сна и понимаешь: что-то может случится — или каблук сломается, или любимое платье порвётся, а может — поссоришься с кем-то очень дорогим... неприятно. Грустным, когда за окном дождь и ветер и в восемь утра всё серо, как поздним летним вечером, а ты всю ночь читала самую интересную книгу в мире, и вообще, заболела ни с того ни с сего простудой и маешься под одеялом, не желая теперь есть или спать. Счастливым, когда просыпаешься и хочешь петь от радости, потому что ты жива и здорова, полна сил и энергии и готова ко всем чудесам, которые, ты наверняка уверена, приготовил тебе сегодняшний день...

А утро Луны Лавгуд — это смесь всего со всем: радости и грусти, тепла и холода, единения с окружающим миром и зябкого одиночества. Можно долго рассуждать обо всём этом, лёжа в постели, пока не надоест, но Луна этого не любит. Едва открыв глаза, она уже успевает решить, что будет в её сегодняшнем дне. Мечтать и думать гораздо интереснее в движении. Она вскакивает с постели, одним точным заклинанием заправляя кровать, и, умывшись холодной водой, идёт к огромному дубовому шкафу с массивными темными створками, чтобы выбрать отражение самой себя на этот день.

Она задумывается: «Я сегодня солнечная или влюблённая по самые уши? А может, я спокойна, как утреннее безоблачное небо, или полна сил, как зелёные стебли мяты в саду? Нет, сегодня я — цветок. Колокольчик». Спустя пять минут на ней уже фиолетовая мантия, способная затмить все вокруг своей сочностью, и зеленые бусы с чуть продолговатыми, как крыжовник, бусинами.

— Чего-то не хватает, — говорит своему отражению в зеркале Луна и склоняет голову набок. Конечно! Внезапная мысль озаряет сознание, и Луна уже хитро улыбается, взмахнув волшебной палочкой, чтобы призвать необходимое дополнение к наряду. Несколько минут, немного хмурых взглядов в зеркало — это все волосы, они мешаются, видимо, обидевшись, что их до сих пор не причесали, — и все готово, образ завершён: теперь на мочках ушей красуются сережки в форме небольших гроздьев черной смородины — всего по пять темно-лиловых ягодок на каждой.

Теперь наступает черёд волнистых пшеничных волос. Они требуют к себе особого подхода. Медленно и даже нежно она проходится щёткой по каждому локону, разделяя перепутавшиеся за ночь слегка беспокойного сна тонкие длинные волосы, пока вся её «грива» не начинает сверкать, искриться на свету. Кто-то когда-то предложил ей укоротить шевелюру, но как можно расстаться со своим богатством, когда оно всегда являлось частью тебя? Нет, Луна никогда не слушает таких советов, потому что все эти люди не жили её жизнью, не расчесывали по утрам именно эти послушные волосы, ощущая их благодарность, когда те становились гладкими и шелковистыми, не чувствовали их приятную тяжесть, когда ветер дул в лицо и они взлетали, стремясь поймать ощущение полета...

Она бы хотела заплести волосы в косу, но сегодня особенный день, поэтому Луна оставляет их распущенными, и они водопадом струятся по ее спине, щекоча шею и руки.

Луна тяжело вздыхает. Да, сегодняшний день — особенный. Сегодня она встречается со старыми друзьями: Гарри и Джинни, Гермионой и Роном, Невиллом. Как давно она не видела знакомые, почти родные лица... И вот сегодня предоставится такой случай.

Хотя нельзя сказать, что Луна не виделась вообще ни с кем. Она же встретилась как-то случайно с Джорджем Уизли. Другие считают, что они с ним никогда не были близкими друзьями, но тогда, в далекие школьные годы (пусть прошло всего несколько лет, но Хогвартс со всеми его кошмарами войны остался где-то там, в воспоминаниях, будто в другом времени и пространстве, потому он кажется Луне таким далеким, что она сомневается, было ли это вообще в её жизни) они были на одной стороне, а значит, прошлое в любом случае сроднило их в достаточной степени, чтобы остановиться и поговорить при встрече, а не притворяться, что не знакомы, скользить любопытным взглядом по очертанию фигуры, делая вид, что на самом деле глядишь на вон ту витрину магазина. Так что никто бы не удивился, увидев как эти двое, немного склонив головы набок, чтобы можно было лучше рассмотреть собеседника, болтают о погоде или былых временах, а может, о какой-нибудь чепухе.

Она помнит эту встречу, как будто она состоялась пять минут назад, хотя на самом деле прошел почти год.

* * *

Тогда Луна шла по Косому переулку, рассматривая витрины, бормоча под нос список покупок, чтобы не забыть ничего важного, и подмечая, какие грустные и озабоченные лица у людей вокруг. Ей хотелось крикнуть: «Волшебники! Очнитесь! Вы же можете почти всё, так сотворите особую магию — станьте хотя бы чуточку веселее, иначе мир погрузится в уныние, и не останется в нем ничего яркого и доброго. Даже солнце уже не будет большим согревающим нас желтым пятном на небе, а превратится в безжалостное чудовище, сжигающее всю зелень и другие цвета радуги с покровов земли. Научитесь видеть и ценить красоту, ведь вы умели раньше, в детстве...» Но её мысли так и оставались в голове, а она продолжала двигаться куда-то вперед.

Кто-то окликнул Луну громко, грубоватым низким голосом. Теплый тембр заставил вздрогнуть и резко обернуться к зовущему. Перед ней стоял немного смущенный Джордж Уизли. Когда-то улыбчивый (вот и морщинки вокруг глаз остались), а сейчас — хмурый, как и остальные, он смотрел на неё потускневшими глазами со смесью грусти, радости и волнения.

— Луна, это ты, — не спрашивал, а утверждал он.

— А это ты, — отвечала она и гладила его по медным пушистым волосам. Раньше они сверкали, но теперь померкли, наверное, вместе с улыбкой. Просто и блеск, и улыбку забрал с собой Фред на небеса.

— Ты совсем не изменилась, — говорил он тихо, глядя в её бездонные глаза: там можно было запросто утонуть, но никогда нельзя было захлебнуться.

— А ты... — слова застревали в горле у Луны. — Почему ты тогда исчез?

— Прости, — на выдохе шептал он, опустив голову, как нашкодивший мальчишка. — Так нужно было.

— Кому нужно? — спрашивала она немного обиженно, но в то же время, невозмутимо положив руки ему на плечи, подойдя так близко, как только могла, обнимала своими тонкими руками. Раз сейчас это был не мираж и не фантазия, можно было вдоволь насладиться теплым присутствием этого замечательного человека.

— Мне, — отвечал он тихо-тихо и шёпотом добавлял, будто извиняясь: — И тебе.

— Нет, — качала она головой. — Ты не знаешь, что мне нужно. Если бы знал, то не ушел бы. Мой солнечный мальчик… — она нежно касалась его скул тыльной стороной ладони.

Он жмурился, то ли от солнца, то ли от слез, жгущих глаза, и вздыхал тревожно:

— Моя солнечная девочка... Прости меня.

Вместо ответа она тогда поцеловала его в искусанные в кровь губы. Солёный привкус напоминал о том, что не всё в жизни сладко, бывают и другие вкусы, которые приходится попробовать. Голова кружилась, сердце пускалось в неистовый танец в рваном ритме, и дыхания сразу же становилось слишком мало.

— Ты хорошо живешь? — спрашивала она, чуть отстранившись.

— Я хорошо существую, — отвечал он.

Она понимала, что это значит. Когда одна чаша весов пустеет, вторая с грохотом опускается вниз. Без равновесия трудно достичь полноценности, как ни крути...

— Ты придёшь ко мне когда-нибудь, — с надеждой и без неё одновременно спрашивала или утверждала она, вглядываясь в тёмные тусклые глаза.

— Нет, — честно отвечал он и извинялся больным взглядом. — Знаешь...

— Знаю, — перебивала она уверенно и спокойно. — Ты обязательно ещё придешь, вот что я знаю. Обязательно, слышишь? А я тебя дождусь, понимаешь?

— Понимаю, — он улыбался, едва-едва приподнимая кончики губ, и качал головой — спорить с Луной было трудной, почти невыполнимой задачей.

— Тогда уходи, чтобы я уже начинала ждать, а ты поскорее вернулся. Хорошо? — говорила она, сквозь почему-то льющиеся ручьём слёзы.

— Хорошо, моя солнечная девочка. Прощай, — он осторожно и очень бережно снимал её руки со своих плеч.

— Не «прощай», а «до встречи», — шептала Луна, стиснув длинные тонкие пальцы в кулаки, и почти беззвучно добавляла: — Мой солнечный мальчик.

Она стояла, с силой зажмурив глаза, чтобы не так яростно обжигали солёные непрошенные слёзы, и чтобы даже не видеть и не запоминать, как Джордж уходит. А он только поцеловал её в прохладный лоб, погладив по волосам, и ушёл, молча и не оборачиваясь, чтобы не делать ещё больнее им обоим.