Храм Солнца

Писец. Держу резец.

Царь. На чем мы остановились?

Писец. и произнес великие слова «выпить бы теперь как следует, чтобы в голове затре…»

Царь (толкает писца ногой). Опять ты мне кирпич испортил! Начинай сначала.

(Вбегает Аторага, отводит в сторону Волхва, умоляюще шепчет ему что-то и передает два браслета. Волхв утвердительно кивает головой и, пристегнув браслет к бороде, снова садится на свое место).

Царь. О, я несчастный, несчастный! Где возьму я пять талантов?

Красивый раб. О, и я несчастный! Мне ведь тоже нужно достать к вечеру пять талантов!

Царь. Молчи, собака. Как смеешь ты иметь одинаковое горе со мною!

Красивый раб. Отпусти меня и сходство наших положений перестанет оскорблять твое достоинство.

Царь (волхву). Что я вижу? Зачем нацепил ты себе на бороду запястья моей жены, царицы Таир?

Волхв (смущенно). Я… я… давно уже получил их от нее за мои молитвы о твоем здравии, о солнце Элама!

Царь. Что-то подозрительное! (Виночерпий подает ему чашу с вином. Царь пробует, морщится). Виночерпий, виночерпий! Где ты черпал эту мерзость?

Виночерпий. Я черпнул немножечко в лавочке у сирийского купца Эль Гарра, потому что твои погреба пусты уже два дня – о, великий покровитель земли и неба.

Царь (пробует вино). Вот мерзость! Какой-то тип мадеры! Раб дерзкий! (толкает раба в грудь обратной стороной копья). Как смеешь ты подавать эту кислятину господину своему? (Пьет, вздыхает). Плохи мои делишки! Пусть называют меня грозным, как бог Рамман, и прекрасным, как Шамаш и рогатым, как Ашур, все равно я бедный маленький царек и нет у меня ничего, кроме долгов и очень длинного имени: Назир-Габал-Ассур-Ил-Бил-Укинни… и так далее. Когда у меня будет больше времени и меньше забот, я вам скажу его до конца. Эх, если бы мои владения были так же длинны, как мое имя!

Волхв. Не предавайся грусти, могущественнейший! Я вижу по звездам, что тебе надлежит развлечься.

Царь. И все-то ты врешь. Какие же теперь звезды среди бела дня.

Волхв. На то я и гадатель, чтобы видеть то, что сокрыто от других.

(Вбегает Аторага и, склонившись перед царем, говорит).

Аторага. Только что прибыла на белом верблюде прекрасная танцовщица из далекой страны Урарту. Услышав о печали твоей, она хочет утолить ее своей пляской.

Царь. Пусть войдет.

Танцовщица. Привет тебе, о солнце Элама, великий и могущественный Назир-Габал-Ассур-Ил-Бил-Укинни!

Царь (прерывая ее). Стой, стой! Довольно! Если ты хочешь назвать все мои имена, то можешь это сделать на досуге у себя дома, а мне и без того скучно.

Волхв. О, лучше замолчи, прекрасная танцовщица из страны Урарту, ибо, когда жил я при дворе Меродаха-Бала-дана, был там такой печальный случай: взял себе Меродах новую жену и жена сия, войдя вечером в опочивальню царскую, дабы показать покорность и преданность свою, обратилась к царю с приветом, назвав его полным именем. И когда договорила она имя это до конца, то увидела с ужасом, что ночь уже минула, и что царь давно ушел. И так она Меродаху за эту ночь надоела, что утром отправил он ее обратно к родителям.

Танцовщица. Так я скажу только, о Назир-Габал, то, что говорят все о тебе: ты грозен, как Рамман, прекрасен, как Шамаш и рогат, как Ашур!

Царь (самодовольно). Неужели это так заметно даже посторонним?

Танцовщица. Даже до чрезвычайности!

Царь. Ну, лестью ты со мной ничего не сделаешь. Утоли мою душу пляской, ибо душа моя тоскует. Сегодня приговорил я к смерти любимую жену мою и вот до сих пор не могу забыть ее, до сих пор, а ведь уж скоро вечер. Это даже удивительно! Только об одном прошу тебя, не пляши ты танец семи покрывал, потому что опротивел он всем до тошноты и пляшут его нынче по всем кафе-шантанам, да простят мне боги мой анахронизм.

Танцовщица. О, нет, повелитель. Да и как могла бы я плясать танец семи покрывал, когда на мне только одно.

(В это время четыре спутницы ее раскатывают перед царем ковер и садятся на углы его. Танцовщица ударяет в ладоши и сразу раздается музыка. Танцовщица прижимает руки к груди и начинает быстро вертеться, потом мгновенно останавливается, вскидывает руки кверху и узкая ткань падает к ее ногам. Она стоит тонкая, стройная, в прозрачной одежде, через которую просвечивает ее оливковое тело и металлические украшения пояса. Музыка сразу обрывается и только чуть-чуть звенит, замирая, пока она говорит).

Танцовщица. Не прекрасна ли я, повелитель мой?

Царь. Тело твое прекрасно, танцовщица из страны Урарту, но я хотел бы видеть и лицо твое. Подними покрывало.

Танцовщица. Я не могу поднять покрывала, о солнце земли! Мы, женщины Урарту, известны своей скромностью. Перед повелителем мы пляшем совершенно обнаженные, но покрывала с лица своего никогда не подымаем, ибо мы очень скромны.

Волхв. Вот, а еще говорят, что нынче нет скромных женщин! О, Аль-Уцца, звезда полуночная!

Царь. Пляши!

Танцовщица. Замерли ноги мои и остановилось сердце. Дай мне один талант, о великий, только один, чтобы я видела, что не противна тебе пляска моя!

Царь. Э, нет, милая моя, насчет этого лучше не подъезжай.

Танцовщица. О, как ты прекрасен, Назир-Габал! Борода твоя подобна стаду баранов, а ноги подобны двум слонам, повернувшимся задом.

Царь. Я не люблю лести, но мне кажется, что ты искренна. Бери! (Достает из мешочка золото и бросает ей. Она хлопает в ладоши и снова вспыхивает музыка и она пляшет, затем вдруг останавливается в новой позе, музыка замирает).

Танцовщица. Ты храбрый воитель, Назир-Габал! И мужеству твоему завидуют все полководцы мира. Дай мне еще талант, о могущественный.

Царь. Неужели завидуют? Пляши! (бросает ей деньги, она снова ударяет в ладоши и снова пляшет и снова останавливается в новой позе).

Танцовщица. Ты храбрый воитель и щедрый царь. Ты никогда не отказываешь просящему! Дай мне еще талант!

Царь. Нет, голубушка, лестью ты со мной ничего не сделаешь. Мне завтра платите Урхаму Халдейскому.

Волхв. А звезды говорят, что три таланта все равно не деньги, когда нужны пять, и луна говорит, что лучше уж ничего не платить, чем срамиться.

Царь. Пляши! (бросает ей деньги).

(Она снова пляшет и снова останавливается).

Танцовщица. Остановилась я и замерла, потому что сердце мое пронзено красотой твоей и вся я дрожу, как тетива под рукой лучника. Дай мне еще два таланта, чтобы я могла успокоиться!

Царь. Два таланта! Она требует целых два таланта!

Танцовщица. Если ты не хочешь дате их мне, то я буду плясать даром, ибо я сгораю от любви к тебе! И пусть весь мир знает, что танцовщица Урарту плясала даром перед царем Эламским, которому нечем было заплатить ей. (Пляшет).

Царь (в волнении утирает лоб и вдруг, схватив мешок, начинает бросать в танцовщицу пригоршнями монеты. Та взвизгивает и начинает бешено плясать под бешеную музыку. Все кругом начинают визжать и хлопать в ладоши, сам царь вскакивает с места и протягивает к ней руки. Она вдруг падает на землю у ног его и музыка обрывается).

Царь. Иди сюда, женщина! Ты прекрасна. Если бы у тебя еще было доброе сердце, ты могла бы быть моей женой.

Танцовщица (подымается). У меня доброе сердце, повелитель. Вот, все золото, данное тобою, я отдаю на выкуп этого раба (бросает деньги красивому рабу, тот смеется).

Царь. Поистине, ты удивительная женщина! И пусть сам дракон окажется под этим покрывалом, твое тело и твоя душа делают тебя достойной стать моей женой. Гумбаба!

Писец. Держу резец в послушной руке!

Царь. Пиши: «и взял себе мудрый жену из страны Урарту, нежную и верную». Обожги кирпич. Но как же мне быть с Урхамом?

Красивый раб. Тебе не хватало только пяти талантов, о, мудрый! Вот я отдаю их тебе!

Царь. Да, мне не хватало пяти… вот я их получил, и все-таки как будто опять не хватает… Ничего не понимаю!

Волхв. Уж если ты, о, мудрейший из царей земных, ничего не понимаешь, так уж где же Урхаму понять? Ты расскажи ему, как было дело. Он тоже ничего не поймет, все и уладится.

Царь. Пожалуй, что и так. Теперь иди ко мне, прекрасная! Вот, выпей этого скверного вина из чаши моей. Теперь ты жена моя.

Танцовщица. Да, я жена твоя! (Поднимает покрывало).

Царь. Таир! Опять ты надула меня!

Волхв. Ты шутишь, о мудрейший! Разве может кто-нибудь превзойти тебя хитростью? Разве не понял ты, как только вошла она, что это и есть царица Таир, пожелавшая пляской умилостивить тебя?

Царь (смущенно). Н-да, разумеется, я сразу понял… (вполголоса Волхву) вот отчего, хитрая лисица, на бороде твоей болтаются ее браслеты!

Волхв. И теперь все видят, что ты простил ее, ибо дважды венчался с ней.

Царь. Ну конечно, простил и снова будет она мне женой нежной и верной.

Таир (берет его голову обеими руками и отворачивает его лицо, а сама, изгибаясь, наклоняется к красивому рабу). Нежной и верной! (и раб тянется к ней).

ЗАНАВЕС.