Дом и его хозяйка

***

Туман стелился по комнате, мягко огибал разбросанные там и сям разноцветные подушечки, казавшиеся в полутьме черно-белыми, перебирал ворсинки толстого голубого ковра, почти любовно играя с ними и оставляя еле заметный влажный след. В высокое стрельчатое окно светила ущербная луна, неподвижно висящая в безоблачном небе скорбным памятником самой себе. Отражение вычурной решетки, долженствующей защищать комнату от посягательств извне, делило пол на странные фигуры, и туман постепенно перебирался из одной фигуры в другую, все приближаясь к кровати, на которой спала девушка. Косой прямоугольник, стилизованный цветок тюльпана, длинный вытянутый лепесток… Белая мгла настойчиво заполняла собой комнату, поднимаясь все выше и выше. Подушки уже скрылись в молочном киселе, а он непреклонно продвигался все дальше, обвивая ножки стульев, поглощая старинный комод с медными круглыми ручками, жадно заполоняя собой любую встреченную по пути щель. Только вот огромное, в человеческий рост, зеркало, висящее на стене, отражало обычную комнату – и ковер, и подушечки, и спящую на кровати девушку, укрытую вязаным разноцветным пледом. При взгляде на него становилось понятно, что и плед, и подушки связаны одной и той же мастерицей. Самой девушкой? Ее матерью? Бабушкой?.. Туману это было не важно, его интересовал только один объект в комнате – человек.

Девушка заворочалась во сне, перекатываясь на бок, и в этот момент одно из щупалец тумана добралось до поверхности кровати и принялось медленно продвигаться вперед по белой льняной простыне, поводя самым кончиком из стороны в сторону, будто собака, вынюхивающая след. Очередной скрип старого матраса заставил туман застыть и тут же неожиданно быстро метнуться на звук, замерев буквально в миллиметре от теплой кожи человека.

Первое прикосновение тумана можно было сравнить с касанием нежного лепестка орхидеи, которой романтичный любовник проводит по лодыжке спящей возлюбленной. Тихое, почти невесомое, сладострастное… Девушка вздрогнула и, не просыпаясь, перевернулась на другой бок, машинально поджав ноги и спрятав их под плед.

Однако мгла не собиралась на этом останавливаться: все новые и новые белесые туманные щупальца забирались на кровать, оставляя слабо светящиеся на льне простыни следы, подбираясь к пока безмятежно спящему человеку.

Несколько щупалец потянули прочь плед – так быстро, что девушка не успела его ухватить. Вязаное разноцветье свалилось на пол и оказалось тут же затащенным под кровать.

Анна пошарила вокруг себя рукой, сонно приоткрыла глаза цвета дымчатого серого хрусталя и зевнула, благовоспитанно прикрыв рот с чуть тонковатыми губами ладонью. Стараясь остаться на грани дремы и яви, чтобы сразу, как плед найдется, заснуть, они принялась оглядываться по сторонам, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте, разгоняемой лишь слабыми потугами луны стать светилом.

Пледа не было, зато по ноге вновь мазнуло прохладой странного сквозняка. Девушка потерла лодыжку и с недоумением уставилась на серебристо засветившуюся ладонь. Недоуменно переведя взгляд вниз, она обнаружила и на ноге подобный след – будто кто-то щедро опрыскал ее из баллончика с пульверизатором. Первым порывом было стереть краску, однако она не поддавалась, лишь размазывалась еще больше, поднимаясь все выше и выше. И тут Анна поняла, что в комнате просто неоткуда взяться сквозняку, а при попытке убрать светящиеся следы под ладонями что-то пружинит…

Туман почувствовал беспокойство девушки, и щупальца поползли вверх быстрее и активнее, задирая коротенькую шелковую рубашку на тоненьких бретельках, чтобы поскорее добраться до искомого.

У Анны от страха перехватило дыхание, и она принялась судорожно спихивать с ног невидимое нечто, которое все больше холодило кожу и оставло на ней серебряную влажность, пованивающую сыростью и тиной.

Но у девушки ничего не получалось. Ладони, скользившие по чему-то мягкому и пружинистому, иногда погружались в него как в студень, но не служили помехой продвижению существа. Анна это видела по слабому свечению, чувствовала по распространяющемуся все выше холоду, который добрался уже до живота и стремился все выше и выше.

Туман торопился: жертва становилась очень активной и требовалось утихомирить ее хоть чуть-чуть. Выпуская все новые порции отростков, мгла вдавливала девушку в кровать, не давая ей двигаться, опутывая беспомощностью, и когда Анна открыла в истошном крике рот, несколько щупалец со всей поспешностью нырнули в него, запечатывая тишиной.

Девушку трясло – она не могла двигаться, не могла произнести ни звука, хоть ничего, НИЧЕГО не мешало дышать и даже кричать! Но любой звук, любое слово будто бы просто пропадало, терялось в этой… субстанции, не дающей сомкнуть губы и оставляющей сладковато-мерзкий привкус на языке. И когда нечто потянуло вниз белье, Анна задергалась изо всех сил, пытаясь освободиться, но лишь все больше проникаясь ощущением своей беспомощности и невозможности ничего изменить.

Туман тем временем избавил жертву от одежды и нежной ласковой прохладой пробежал по красивому телу девушки, раскрашивая его новыми дивными узорами. Отростки тщательно исследовали все тело, уже познавшее вкус плотской любви. Туман это знал точно, ведь именно здесь Анна часто проводила время со своим другом, а он… Он наблюдал и запоминал, ловя восхитительные отголоски эмоций девушки и желая получить их целиком, и теперь страстно старался добиться желаемого.

Всхлипывающая Анна вдруг поняла, что ее… ласкают. Невесомые пальцы проходились по внутренней стороне бедер, отличающейся редкой чувствительностью, любовно оглаживали грудь, мягкие губы посасывали соски, причем одновременно на обеих грудях, как будто… Девушка закрыла глаза, лишь бы не видеть пустоты перед собой. Как шутил ее приятель, основное правило при насилии: если не можешь ничего изменить, постарайся получить удовольствием. Анна еще раз всхлипнула и подумала, что лучше уж действительно следовать этому правилу, чем безрезультатно дергаться, пытаясь спастись от неизвестно чего. Тем более что оно исполняло одну из самых потаенных фантазий девушки – переспать одновременно с двумя.

И Анна откинулась на подушку, позволяя невидимому нечто делать все, что заблагорассудиться, представляя, как два красавца из ее мечтаний одновременно гладят ее, лаская во всех интимных местах, придерживая ноги разведенными, ибо каждое прикосновение к лону сравнимо со сладостным ударом тока, заставляющим сжиматься бедра. Как их губы сначала осторожно посасывают груди, но потом нежности сменяются на укусы. Как ласки становятся все жестче…

Туман будто подслушивал все фантазии, бередящие юный и голодный до нового разум девушки, и исполнял их, жадно скользя по телу Анны, оставляя уже не просто серебристые следы, а потеки слизи. Они холодили и, быстро подсыхая, чуть стягивали кожу, добавляя новых ощущений в происходящее. И когда жертва начала стонать и пытаться лизать отростки, закрывающие ей рот, мгла резко вторглась двумя щупальцами в оба отверстия между ног девушки. Та попыталась вскрикнуть и дернуться, но мгла не дала ей сделать ни того, ни другого, проникая все глубже, потираясь о стенки отверстий, дабы добиться ранее увиденного. И ей это удалось – через несколько минут девушка опять застонала, пытаясь двигаться навстречу чуть жгучим проникновениям, невыносимо распаляющим, до плача, до переплетения сумасшедшей жажды чувствовать это вечность и желания прекратить немедленно.

Анна не могла сказать, сколько продолжалась пытка, но, в конце концов, громко застонав, девушка почти потеряла сознание от самого яркого оргазма в своей жизни. Получивший желаемое туман почти мгновенно рассосался, оставив жертву на постели.

Выйдя из состояния полубреда, девушка на подгибающихся ногах побрела в ванную. Вся кожа зудела и противно чесалась, в том числе между ног, но в погрязшем в сладостном дурмане разуме вертелась только одна мысль: оно того стоило, черт побери! И кем или чем бы это нечто ни было, она бы не отказалась повторить.