Шёпотом по коже

Шёпотом по коже

Наоми.

Его мир.

Его мимолетное счастье.

Призрачное, хрупкое, одуряюще сладкое. Скрытое ото всех бесконечным числом искрящихся белоснежных пикселей.

Джуничиро тянет пальцем вниз лямку майки Наоми и одновременно прикасается губами к молочной коже. Согревает дыханием и сразу дует, вызывая у неё волну мурашек.

Он интуитивно чувствует, как её рисунок приходит в движение: бесшумно выписывает фигуры, похожие на букву "S", и, отталкиваясь, скользит вверх по спине, подставляется под нехитрую ласку пальцев Джуничиро. Так, что очень скоро он ощущает чуть выпуклую чешую. Мягкую и бархатистую. Которая быстро нагревается, отзываясь приятным теплом под ладонью.

Этому движению вторит лёгкое шевеление на предплечье — его рисунок дракона высовывает из ворота футболки ярко-красную шипастую мордочку. Радужка глаз — расплавленное золото. Горит, сверкает, переливается неприкрытой похотью. Запретной, неправильной.

Сколько Джуничиро себя помнил, его нательный рисунок всегда двигался. Как и рисунок его сестры Наоми. Её маленькая серебристая змейка, расположившаяся на пояснице, привлекала глянцевым мерцанием и необычным внешним видом: крохотные чешуйки были расположены в фигурном черепичном порядке, складываясь в красивый замысловатый узор. Но каждый раз змейка так и норовила цапнуть за протянутый палец, в то время как красный дракончик Джуничиро с неподдельным интересом поглядывал с предплечья на чешуйчатого собрата.

Гораздо позже родители объяснили детям, что эти движущиеся нательные рисунки означают присутствие рядом родственной души. А в случае Джуничиро и Наоми — что между братом с сестрой существует духовная связь, и что теперь они должны заботиться друг о друге, оберегать друг друга до конца дней.

Сами родители Джуничиро и Наоми так и не встретили своих соулмейтов, поэтому очень радовались за детей. Им не приходило в голову, что связь может перерасти в интимную близость. А когда они погибли, Джуничиро с Наоми отчаянно жались друг к другу, стараясь восполнить утраченное тепло с помощью объятий и прикосновений. И чем старше они становились, тем сильнее менялась их связь. Она превращалась в нечто более глубокое и чувственное, чем могло быть у брата и сестры. Порочное.

Когда Наоми резко разворачивается и жадно прижимается к губам брата, все сомнения, все выставленные обществом барьеры рассыпаются в прах.

Джуничиро чувствует ненасытный голод сестры, как свой собственный. Чувствует, как сквозь жажду обладания просачивается безудержная нежность. Это обезоруживает. Хочется сгрести Наоми в охапку, сжать в объятия и не выпускать никогда.

Голова кружится. Перед глазами все плывёт — золотая пелена накрывает реальность.

Джуничиро уже не знает, какие ощущения принадлежат ему, а какие — Наоми. Это ещё одна из особенностей их рисунков — полное единение чувств.

Когда Наоми забирается ему в штаны и сжимает ладонью сочащийся член, Джуничиро ощущает не только дразнящее движение её пальцев и прилив жара к низу живота, но и сладостный восторг. Последнее точно принадлежит Наоми, как и чувство собственного превосходства.

— Братик такой чувствительный сегодня... — с придыханием произносит Наоми, выписывая языком узоры на раковине его уха. — Ты же позволишь мне?..

Вопрос и предложение.

Явно непристойные.

Но он от Наоми другого и не ожидает. Наоми соткана из непристойности и неприкрытой похоти.

Он жадно целует её, дожидаясь момента, пока Наоми полностью высвободит его член из штанов. Легонько толкает назад, приподнимает и усаживает на обеденный стол. Знает, что сестра обожает трахаться на кухонном столе. Та призывно улыбается и подаётся вперёд, прикусывая нижнюю губу брата.

Он устраивается меж разведенных бёдер и ныряет рукой под юбку. Отсутствие белья становится для него приятным сюрпризом. Джуничиро просто приставляет член к влажному входу и толкается. Резко, на всю длину.

И ловит через связь отголосок одуряющего восторга Наоми. Его и самого трясёт от острых ощущений.

Потому что мягко, мокро, горячо и охренительно узко. Джуничиро делает несколько глубоких толчков. Задерживается на секунду и получает в ответ всё нарастающий импульс.

Такая близость — это всегда немного чересчур. Но в потоке ощущений есть и особые нотки. Будто привкус терпкого ванильного ликёра. Такой же сладко-горький на языке. И резкий, острый. Именно это делает связь поистине сладостной.

Наоми — только его.

Только для него.

В этот самый момент Джуничиро кажется, что он просто не может быть счастливее. И без Наоми он перестанет существовать вовсе. Только рядом с ней он чувствует, что живет по-настоящему. По-настоящему любит и получает удовольствие.

И это не его выдумка: Наоми может подтвердить его слова, потому что чувствует то же самое. Непередаваемо приятное тепло внутри от того, что они связаны особыми узами. Им не нужно ничего, кроме этого. Больше ничего не нужно, чтобы любить друг друга.

Джуничиро буквально купается в ощущениях, напитываясь ими. В момент, когда они соединяются, они едины навсегда. Он помнит каждый миг, как одно длящееся бесконечно действие: вот Наоми нежно ласкает его, вот восторженно шепчет на ухо своё «братик». Горячо обнимает его за шею и подставляет лицо, шею, грудь для поцелуев. Сладко стонет, вбирая в себя его плоть.

Огромный мир сжимается до крошечной светлой точки, а потом рассыпается миллиардами звёзд. По крайней мере, именно так Джуничиро чувствует, проваливаясь в полное единение. Всё остальное перестаёт существовать. Остаётся только любовь, наполняющая его до краёв.

Последнее, что он слышит, — это утомлённый, но счастливый шёпот Наоми:

— Люблю тебя, братик...

Серебристая змейка едва заметно дрожит под его пальцами.