Решение

Твердость, с какой он принял решение, поразила даже его самого. Он никогда не замечал за собой таких порывов, но… это желание было настолько сильным, что даже стальная сила воли не смогла найти этому отрицания.

Глядя на подавленную мисс Грейнджер, которая просиживала дни за машинкой в его кабинете, Снейп все чаще и чаще задумывался о том, как бы разогнать меланхолию всегда рациональной секретарши. Впрочем, хандра никоим образом не сказывалась на производительности мисс Грейнджер. Снейп внимательно следил за ней и не смог подметить ни слез, ни стенаний по этому рыжему недоразумению. Это делало честь мисс Грейнджер, как натуре рациональной и адекватной.

Решение оказалось донельзя простым, и Северус не смог от него отказаться. Безусловно, это накладывало свои риски и ограничения, но мистер Снейп готов был пойти на этот шаг, даже если бы это оказалось провальным.

После шести часов, когда мисс Грейнджер ушла, оставив по обыкновению свою шаль на спинке стула, Снейп без колебаний сел за машинку и замер, разглядывая рабочее место своей секретарши. Порядок, царивший на столе, восхищал педанта и перфекциониста в Снейпе, и все же…

Ее запах был здесь, незримо обозначая ее присутствие. Снейп невольно коснулся карандаша — выпуклый рисунок в виде какой-то волнистой абстракции буквально впивался в подушечки пальцев. Он помнил, как без колебаний приобрел его, когда прежний футляр мисс Грейнджер пошел трещинами и какими-то пятнами. Гермиона тогда покраснела и попробовала отказаться, но Снейп был категоричен, и теперь она с ним не расставалась. Чернильница была чиста и опрятна, промокашки лежали на своем месте, как и пресс-папье, металлические ручки сверкали своей чистотой и острыми наконечниками. Вот рядом с чернильницей пучок ленточек, которые то шли на закладки, то ими сшивались дела… Снейп никогда не давал мисс Грейнджер шила в руки, предпочитая собственноручно делать эту неженскую работу. Вот стопка каких-то черновиков, и даже кляксы на них были гармоничным произведением. Северус чуть улыбнулся, видя беспорядочные наброски на полях каких-то ее рабочих заметок. Даже в списке дел, сделанном торопливой скорописью на календарном листке, было свое очарование.

Снейп тяжело вздохнул, убрал шаль от греха на подлокотник кресла для посетителей и принялся вдумчиво и быстро набирать письмо.

Риск был. Но даже он не смог поколебать эту твердость, коя владела его разумом и руками. Даже страха, присущего всем мужчинам, кои стяжают внимания своего объекта обожания, не было. Была легкая робость, некое затруднение, когда он решал, как же обратиться к мисс Грейнджер. И не нашел ничего лучше, как обратиться сухо и официально.

Северус невольно замер, задумчиво хмурясь. Конечно, стоило бы представиться, но это было невозможно — такие девушки, как мисс Грейнджер, не могут обратить внимание на джентльменов его положения и возраста. Посему Снейп обошелся размытым введением насчет своих мотивов, не забыв упомянуть, что поймет ее нежелание вступать в переписку и ни в чем не скомпрометирует даму, подобную мисс Грейнджер.

Твердость решения руководила его рукой, изменяя почерк, наклеивая марку и указывая ее адрес …-стрит 55Г. Без всякой надежды письмо было отправлено в почтовый ящик, а сам малейший призрак этой самой надежды был изгнан из души.

Неделя выдалась хлопотной, и Снейпу было некогда озираться в ожидании и, подобно верному псу, стучать хвостом при виде корреспонденции. Он перебирал письма, неизменно морщась при виде выпуклых гербов на воске. Добрую половину он знал лично и презирал до глубины души, видя, как заискивают эти господа, когда им требуется помощь. Северус отсортировал нужные ему письма и бросил их в нижний ящик стола. Ответит позже, когда будет настроение.

Мисс Грейнджер корпела над очередными материалами, невидная и неслышная из-за грохота машинки. Снейп покосился на шаль на ее плечах и отвел взгляд, изгоняя непрошенные мечты и бесплотные ожидания.

По средам всякий добропорядочный христианин должен вершить богоугодные дела, а именно, благотворительность. Глядя на состарившуюся до времени швею, мистер Снейп невольно поморщился, слыша ее сдавленный лающий кашель. Время должно быть потрачено впустую.

— Поверьте, у нас ничего нет, но… но мы могли бы в рассрочку!

Северус устало прикрыл глаза и ответил только кивком. Время было позднее, и голова отказывалась работать абсолютно. И все ж сквозь усталость пробивалось искреннее недоумение — к чему эта строгость закона, если беднякам нечего есть, и нужда толкает их на преступления?

Он знал, что не возьмет и пенни. Но по закону жанра об этом следовало сказать после завершения дела.

В пятницу Снейп был уже осатаневший донельзя, но долг — есть долг, и потому он залез в кэб и направился в ненавистное ему здание суда. Слушая пылкую речь прокурора и глядя на растерянную старуху, что жалко перебирала бескровными губами и украдкой утирала слезы, Снейп разгрыз леденец и невольно посетовал, что не берет с собой мисс Грейнджер на эти цирковые представления. Такие зрелища могли быть полезны такой юной леди, чья душа полна добра и сострадания. А соль дела была в том, что обвиняемая украла кофейник стоимостью в несколько фунтов. Прокурор упирал на то, что экономика, как и устои общества, могут быть разрушены с малого, даже со злополучного кофейника.

Когда же ему предоставили слово, Северус встал, выпрямившись во весь рост. Он намеренно не повышал голоса, но его слышали все. И ожидали, а более всех прокурор.

— Безусловно, Англия подвергалась многим испытаниям, что не помешало ей стать величайшей державой и господствовать в Индийском и Атлантическом океанах. Это всем известно. Но… коль уж украден кофейник ценой в несколько шиллингов, то экономического кризиса нам не миновать, господа.

Старуха расплакалась от облегчения, а зал содрогнулся от хохота и оваций. Перекошенное лицо прокурора вызвало лишь сардоническую ухмылку, но самолюбие было вдосталь польщено крепким рукопожатием судьи. Барти Крауч был в хорошем настроении и не преминул отметить, что мистер Снейп по-прежнему не разочаровывает его.

Победа над общественной тупостью он отметил просто — стаканом виски. Именно так он объяснил свой порыв написать очередное письмо мисс Грейнджер. Северус был в хорошем расположении духа, а потому письмо было полно риторических сентенций на тему надежды и чаяния, а также насквозь было пропитано ожиданием. Он не стал ждать утра, чтобы потом не раскаиваться, а посему отправил письмо сразу.

Ответа не было. Мистер Снейп уже начал сомневаться, что письмо дошло до адресата, но… Недавно он увидел, как Грейнджер достала письмо, его письмо, жадно перечитала, невольно прикусывая губу от смущения и было потянулась за пером. Северус понимал, что если сейчас не войдет, то выдаст себя с головой, ведь стоит ей поднять голову, и…

— Что у вас там, мисс Грейнджер? — весело спросил он, войдя в кабинет.

О, это смущение застигнутой врасплох скромной барышни!..

— Ничего, сэр, — ответила она.

— Надеюсь, это не очередные безграмотные анонимные поклепы, — Снейп все же не удержался от «шпильки» в ее адрес.

Гермиона залилась краской, невольно приковывая его взгляд еще больше:

— Нет, сэр. Просто список дел…

— Хорошо, мисс Грейнджер. Порядок — есть залог успеха. Я уезжаю к клиенту, буду поздно, вы сегодня свободны, — Северус привычно встряхнул коробок с никогда теперь нескончаемыми леденцами, чувствуя себя как никогда удовлетворенным.

— Спасибо, сэр.

— Я подвезу вас.

— Спасибо, сэр, но…

— Сегодня отказ не принимается, — Северусу доставила немалое удовольствие эта мелкая власть над юной барышней.

Он с крайне довольным видом захлопнул папку и взял ее под мышку. И все же в кэбе предстояло несколько мучительно молчаливых минут. Снейп сел напротив, постучал тростью в потолок, и кэб тронулся. Он ожидал, что мисс Грейнджер будет сидеть молча, как и всегда в его присутствии, но в этот раз Гермиона удивила его своим вопросом насчет его дел.

— Обычные наследственные дела, мисс, — он позволил себе скупую улыбку. — Как всегда, когда дело доходит до дележки многомиллионного наследства, в ход идут любые грязные методы, и внезапно объявляется толпа страждущих в виде незаконнорожденных и других дальних родственников.

— Остается надеяться, что вы уладите все быстро.

Робкая вежливая улыбка, застенчиво-вежливый взгляд.

— И не выходя за рамки закона, — Северус кивнул, когда кэб остановился рядом с ее домом.

— До свидания, сэр.

— До свидания, мисс Грейнджер.

Он мог бы поцеловать на прощание ей руку, коснуться ее, но… это было непозволительной роскошью. Недоступным и преступным для него деянием. Он не смотрел ей вслед, а сразу приказал двигаться дальше.

В третий раз он сел за машинку с твердой решимостью более никогда не отсылать ей писем. Он не молился на это письмо, не возлагал надежд, считая это излишним. Северус просто решил для себя со всей твердостью характера: если и это письмо окажется без ответа, то он навсегда изничтожит в душе малейший проблеск чувства к мисс Грейнджер.

И когда он менее всего надеялся на ответ, ему пришло письмо. Отчего-то ножик для конвертов неуловимо дрогнул в руке, когда он вскрывал письмо… При виде машинописного текста Северус невольно прикрыл глаза рукой — а она учла ошибки прошлого после опыта с мистером Уизли… И все же мисс Грейнджер была очень, даже слишком осторожна в выражениях. Но теперь Снейп знал, что это временно — и быстро принялся за ответ.

Чем больше он погружался в эту переписку, тем болезненнее была слабеющая власть над телом и ощутимее горячая тяжесть в паху.

«Мне бы хотелось взять Вашу руку в свою. Сжать Ваши тонкие пальцы, покрыть их поцелуями и особенно нежно мозоль от частого писания на среднем пальце. Мне бы хотелось согреть Ваши прохладные руки в своих, чтобы Вы не пользовались перчатками и не дули на них, даже во время работы, когда камин прогорал, а Вы не набирались решимости подкинуть туда дров…»

Приличия не позволяли дописать то, что рвалось из глубин разгоряченного подсознания. Боязнь спугнуть твердой рукой держала жгучее желание в узде. И все же… все же…

Эти листы он потом без сожалений сжигал в камине, дабы не смущать благонравие своего объекта обожания. Но в этот момент он был словно в трансе, горячем и липком, отзывавшемся потом болезненной тяжестью в паху и мрачным неудовлетворением в душе.

Он практически видел, как ее всегда спокойный взгляд темнеет в поволоке желания. Практически чувствовал, как обмякает напряженное от смущения и внутренней борьбы женское тело в его объятиях. Практически мог ощутить, насколько горячи ее красные от смущения щеки. Практически… в этот момент она была его. Только его.

Его мечта. Его греза. Его мираж.

Безжалостно смятый лист с самым потаенным и откровенным лишний раз напоминал, что все это образ, придуманный им самим. От скуки ли, от тоски ли, забавы ли ради — все это было не столь важно, ведь мотивы он давным-давно позабыл, занятый этой перепиской.